Вдруг нас снова тряхнуло, да так сильно, что я ударилась головой о дно сиденья. Нас всех ударной волной отбросило к другой стороне вагона так легко, как будто мы были спичками в коробке. Мне казалось, что я оглохла в этом аду — уже не различала женские и мужские голоса. Под носом стало влажно, и я отерла лицо влажной тряпкой. Руки дрожали.

Кто — то дергал меня за руки, ноги, чтобы встать на четвереньки, или лечь на пол за крупицами кислорода, но я шарила руками хаотично, не понимая, кому и как я могу помочь.

Вдруг раздался крик и звон разбитого стекла. Это был первый звук, который обрадовал меня так, будто новогодний подарок в детстве. Я сразу подскочила на ноги, и боясь наступить на кого-то, поспешила. Шатаясь, ударяясь обо все на свете, на звук.

— Шашка, тут дымовая шашка, — крикнул мне мужчина, когда я добралась до него. Я мигом оценила обстановку: стекло ему удалось разбить огнетушителем. — Нашел под сиденьем, — пыхтя, усиленно работая руками, он продолжал долбить стекло. Наконец, неровная дыра стала больше, в вагон хлынул холодный воздух. Мы с жадностью втянули его, будто путники в пустыне родниковую воду.

Как только сознание немного прояснилось, я начала осматриваться и теперь, когда воздух более-менее проникал в вагон, увидела источник дыма — небольшой блестящий предмет, похожий на пепельницу. Схватила и со всей силы выбросила в образовавшуюся дыру.

— Иван, — кашляя, я обратилась к мужчине, который отирал пот с лица широкой ладонью. — Иван не разобьет стекло, помогите ему. В конце вагона.

Он сосредоточенно кивнул и направился обратно.

Я схватилась за поручень и огляделась. Больше ниоткуда не тянулись насыщенные белые щупальца дыма. Как мы сразу не поняли, откуда они идут?

Однако жженый запах был таким же острым, как и прежде. Скорее всего, в соседнем вагоне был пожар и все эти продукты сгорания тянуло к нам. Не знаю, что было в конце вагона, но думаю, нам еще повезло и мы сможем отделаться малой кровью, — показалось мне в тот момент.

Кашляя так, будто готова выхаркнуть легкие, я приложила платок ко рту и снова поплелась дальше. Благодаря подземному воздуху, который с невероятной силой засасывало в дыру в окне, белый дым исчезал и стало видно, в каком состоянии находятся пассажиры.

Первой лежала бабушка, которой стало плохо — ее положили прямо под лавку, чтобы от удара ее не вышвырнуло к другой стене. Ее голову поддерживала девушка с ребенком — девочка буквально повисла на матери, тихонько подвывая той в шею. Второго ребенка, постарше, девушка прижимала бедром к стене под лавкой, куда сама не могла поместиться.

Два парня — студента лежали, распластавшись на полу в одинаковых позах, прижав руки к ушам — видимо, этот треск металла, который периодически мы слышали, пагубно влиял на их слуховые органы, или они оглохли, как я минуту назад.

Вторая девушка с малышами на вид пяти и трех лет полусидели, обнявшись с пожилой женщиной, которая уже потеряла свою шляпу. Они вместе создали своеобразный человеческий кокон из рук, внутри которого находились дети, созданный защитить своими телами малышей. У меня в носу снова жутко защипало — если все это не пример самоотверженности, то я не знаю, каким оно еще может быть…

Звон стекла отвлек меня. Наконец-то и второе окно удалось разбить. Значит, все наладится!

Маленькая девочка от страха взвизгнула, и мама снова погладила ее по голове, приговаривая что-то. Я потерла глаза, в которые словно песком бросили. Всю кожу тянуло, от постоянного кашля болел живот, от ударов ныло тело, но я была рада — наши шансы на выживание стремительно улучшались.

— Оставайтесь все на своих местах, не вставайте, — обратилась я ко всем вместе, и сама тоже встала на корточки возле женщины без сознания, чтобы удержать ее голову. — Не известно, что еще нас ждет.

После моих слов в вагоне внезапно включился свет, заработали все лампы, и это белое электричество буквально вспороло глаза. Мы все синхронно зажмурились, начали тереть кулаками и уже высохшими платками переносицу, глаза.

— Наверное, приехали? — жалобно полувопросительным-полуутвердительным тоном сказала пожилая женщина. Ей явно было неудобно сидеть практически обнявшись с девушкой, удерживая детишек.

И как только я открыла рот чтобы сказать что-то в поддержку, как раздался жуткий треск, вой, вагон сильно качнуло в сторону, и мы, словно горох из стручка, завизжав, посыпались в разные стороны.

Меня отнесло к дверям, но я успела уцепиться, явно ломая ногти, за низ поручня. И тут же буквально перед моими глазами что-то ударило железо снаружи, и вся правая сторона скряжисто скукожилась. Я сжалась в позу эмбриона и закричала.

Господи, Воронов, где же ты со своими дурацкими советами, скажи, что мне делать. Если я останусь живой, если останусь, я во всем тебе признаюсь. Позвоню, напишу, и скажу…скажу…все тебе скажу…

«Спасатели эвакуируют людей. Некоторые горожане около получаса провели в остановившихся в тоннелях поездах. За медпомощью обратились более 50 отравившиеся угарным газом пассажиров,15 из которых были госпитализированы» — вещало радио, когда машина Дениса притормозила возле машины скорой помощи — там, откуда он недавно отъехал.

— Эй, мужик, убери машину, здесь тебе не парковка, не знаешь, что ли, что случилось? — возмущенно «наехал» на Дениса водитель скорой помощи.

— Спокойно, брат, — поднял руки вверх, будто показывая, что пришел с миром, попутчик Воронова. — Не видишь, что ли, мы тоже типа скорая помощь.

Денис открыл нараспашку двери, багажник.

Ни слова не говоря, он начал доставать оттуда воду, выгружая ее на пол, на асфальт. Водитель скорой тут же понял в чем дело.

— Мужики, простите, не понял сразу, — прижал он руку к груди. — У нас тут типа пункт экстренной помощи, я решил, что вы просто так, попутали.

Воронов закатал рукава, и продолжил свою нехитрую работу. Кладовщик сновал туда-обратно, помогая. Тут же присоединился шофер.

— Не хватит, еще купим, — кивнул Воронов.

Тут же рядом словно из воздуха появился мужчина в форме, тот самый, что руководил спасением людей, распределяя людские потоки.

— Волонтеры, что ли? — кивнул он на бутыли с водой.

— Они самые, согласился Воронов.

— Очень вовремя, ребят. Спасибо.

И тут Воронов увидел, что приехал действительно в нужную минуту: из открытых дверей метро выходили уже не десятки, а, казалось, сотни людей. Все они были испуганы, дезориентированы, грязны. У кого-то были огромные кровоподтеки, и к ним тут же кидались люди из толпы, чтобы помочь дойти до врачей, которые развернули в практически в полевых условиях свою помощь.

Кто-то подходил и к Денису, и он тут же помогал — открывал воду, стараясь хоть чем-то помочь растерявшимся людям, которые вышли из страшного ада, в котором оказались не по своей вине. Это было похоже не кадры из военных хроник, но Воронов тщательно гнал эту мысль от себя: потому что в любой войне всегда есть пострадавшие…

Люди пили жадно, захлебываясь, умываясь пролившейся влагой, совершенно не стесняясь никого, и Денису стало немного легче: несмотря на то, что он все равно опасался толпы, в которой находился, сегодня он каким-то образом стал ее частью, ее организмом, и находился в самом сердце ее, и мог направлять ее энергию не на разрушение, а на созидание.

— Сюда, сюда! — кричал его случайный помощник — кладовщик — тем, кто проходил мимо. И люди останавливались, сначала глядя не видящими глазами впереди, а потом осознавая все и медленно включаясь в действительность.

Они или благодарили непослушными губами, или молча пили воду из больших пластиковых стаканов, которые заботливо положила в пакеты продавщица Наташа, или буквально поливали головы из бутылок, с трудом открутив дрожащими руками крышки.

Тут же где-то рядом работала полиция. Велась перепись пострадавших. Откуда-то сбоку вынырнула видеокамера — огромный оператор снимал происходящее крупным планом. Конечно, без средств массовой информации здесь не обойтись.

— Ой, Денис Павлович, это вы? — услышал Воронов едва знакомый голос. Повернулся. Так и есть: знакомая. Корреспондент, которая работала на ПалВасилича — старого друга, шефа новостей на местном канале. На этот раз Алиса была в рубашке и брюках, скрывающих ее невозможно длинные ноги. — Дадите интервью?

— Нет, — даже не повернув голову, ответил Воронов.

— А что вы здесь делаете? — она подошла совсем близко. — Кто-то из ваших родных и близких пострадал?

От этой мысли у него зачесались руки- захотелось крикнуть что-то немыслимо дерзкое, жесткое, чтобы освободиться от нарастающей непонятной тревоги.

— Думанье рождает думанье, а деланье — дело, — пробурчал он едва понятно, но Алиса поняла его.

Когда-то эту фразу ему сказал отец и он снова услышал ее от этой удивительной девушки, Аси Молодцовой. Она никогда ничего не боялась, шла вперед, даже если весь мир был против него. Не рефлексировала и не страдала от того, что что-то не выходит или выходит не так, как она задумала первоначально.

Она не боялась ничего. Шла против своего самого большого страха, и теперь он, кажется, только благодаря ей, этой несносной девчонке с рыжим хвостом и едва заметными веснушками на носу стоял сейчас посередине своего собственного костра страха и не боялся.

А не боялся только потому, что было некогда — все его мысли, энергия, возможности были направлены на одну цель, и все остальное ушло на другой план.

Потому что только сейчас, в такие моменты, ты понимаешь: нет ничего более важного, чем человеческая жизнь. Ошибки на работе, разногласия с партнерами, беды на шоколадной фабрике ушли на второй план, потому что он понял — сейчас его место здесь.

— Из-за возгорания силового кабеля был отключен контактные рельс питающий поезда, несколько поездов встали в тоннеле. Людей эвакуировали из тоннелей и со станций Сокольнической ветки внутри кольца, а сами станции закрыли, осуществляя принудительную вентиляцию задымленных тоннелей. Множество человек сплотились в помощи пострадавшим, — услышал он краем уха. — Вот и известный бизнесмен Денис Воронов, директор шоколадной фабрики, стал волонтером на последней станции метро, откуда сейчас спасатели выходят людей. Здесь организована дежурная скорая помощь, люди могут обратиться к полицейским, также работают волонтеры. Одна из сотовых компаний уже поставила специальный справочный стол, откуда люди могут позвонить домашним и предупредить, что с ними все в порядке — многие в спешке и давке потеряли сотовые телефоны, документы. Кроме того, организована подача чистой питьевой воды, соков. Люди помогают людям, и никто не смотрит на ранги и звания, не оглядывается на свои страхи.