Но потом она вдруг почувствовала, как ее юбка поползла вверх. В то же мгновение рука Линдли скользнула вниз, и Софи окаменела. Господи, спаси и помилуй, она уже на добрых шесть дюймов выше ее колена, пронеслось у нее в голове. Ни одному мужчине в мире еще не было дозволено увидеть ее коленку! Не говоря уже о том, чтобы коснуться ее. Софи вдруг припомнила, как незадолго до этого сама упрекнула Линдли в том, что он, мол, только зря тратит время… и невольно пожалела, что у нее не хватило ума промолчать. Все это и так уже зашло слишком далеко. Задрожав, она оттолкнула его руку.

Похоже, он догадался, что она смущена, потому что сел, слегка отодвинувшись, и Софи сразу задышала свободнее. Стоявший в голове туман моментально развеялся. Боже… она едва не совершила роковую ошибку! Какое счастье, что Линдли оказался джентльменом и не попытался пустить в ход силу!

Оставалось надеяться, что так будет и дальше. Беда только в том, что, взглянув ему в лицо, она была уже не столь уверена в этом. В глазах Линдли разгорался огонь, а по губам блуждала улыбка, довольно странная для человека, который весь вечер раздражал ее своей невозмутимостью.

В ответ на ее взгляд Линдли небрежно пожал широченными плечами и принялся неторопливо стягивать с себя сюртук. Под тонкой тканью рубашки, плотно прилегавшей к груди, рельефно выступали мускулы, губы растянулись в натянутой улыбке, взгляд словно прожигал ее насквозь. Живот Софи свело судорогой — да, насчет его невозмутимости она явно погорячилась, промелькнуло у нее в голове. Помоги ей, Боже… судя по всему, Линдли не собирался отступать.

— Ну а теперь, раз уж вы объявили, что этой ночью командуете вы, мисс Даршо, не будете ли вы столь любезны проинформировать меня о своих намерениях? Желаете ли вы, чтобы мы, не тратя времени даром, сразу сбросили с себя одежду? Или предпочитаете ограничиться теми ее деталями, которые будут мешать… ммм… в процессе?

Софи молчала, лихорадочно пытаясь сообразить, о чем он говорит. Боже милостивый, как он может говорить об этом с такой циничной прямолинейностью?! Хватит ли у нее сил, чтобы подстроиться под него и казаться такой же равнодушной и безразличной, как и он? О Господи… какое уж тут равнодушие, в отчаянии подумала она, когда тебя бьет неудержимая дрожь, а тело горит, как в огне, и плавится, словно воск, при одном только взгляде на его плечи под тонкой рубашкой? Остается только гадать, что с ней будет, если она увидит его обнаженным…

Однако это позволит ей выиграть немного времени, промелькнуло у Софи в голове. Может, действительно попросить его раздеться… для нее? Не спеша, снимая не более одной вещи зараз? Наверняка Линдли начнет с галстука — сначала неторопливо развяжет пышный узел, потом медленно стащит его с себя, и она увидит его шею в вырезе рубашки. Интересно, будет ли он и тогда казаться таким же холодным и невозмутимым, если предстанет перед ней в облике эдакого древнеримского воина с обнаженной грудью, вроде той древней статуи, которую она видела как‑то раз? Она сможет рассмотреть его грудь. Какой она окажется — гладкой? Или будет покрыта курчавыми завитками волос, к которым так и тянет прикоснуться рукой?

О Господи… как же хочется узнать! Софи так и подмывало попросить Линдли снять с себя рубашку, увидеть его обнаженным до пояса, полюбоваться, как его кожа будет блестеть в лучах заходящего солнца, пробивающихся через окно. Слава Богу, света пока достаточно, чтобы хорошенько разглядеть его… а в том, что зрелище окажется захватывающим, Софи нисколько не сомневалась.

Ну а потом Линдли наверняка поспешит стянуть с себя бриджи, этот последний барьер, мешающий ей увидеть…

Нет! Боже милостивый, нет! Она не может этого сделать. Нужно держать себя в руках, найти способ выбраться из западни, в которую она сама загнала себя… и как‑то отделаться от Линдли. Что‑то подсказывало Софи, что бежать от обнаженного Линдли будет куда сложнее, чем сейчас, когда он еще полностью одет.

— Думаю, нам пока стоит оставаться одетыми, милорд, — сипло пробормотала она, чувствуя, что горло как будто заржавело и не повинуется ей. Наверное, это все из‑за корсажа, который вдруг неожиданно стал невероятно тесным, решила Софи.

К ее удивлению, Линдли не перестал улыбаться. В глазах его разгорался огонек.

— Очень хорошо, моя дорогая. Постараемся начать с основ.

Его рука скользнула вверх по ее ноге, погладила колено, переместилась на бедро и снова двинулась вверх. Софи дернулась, стараясь отодвинуться, но на этот раз попыталась, чтобы получилось не так резко. Из груди Линдли вырвался странный звук — то ли смешок, то ли рычание. Сердце Софи судорожно заколотилось, почему‑то вдруг стало нечем дышать. А потом он наклонился и снова прижался губами к ее губам. Этот поцелуй… он тревожил Софи куда меньше, чем рука Линдли, лежавшая на ее бедре. Она покорно закрыла глаза, позволив себе раствориться в его поцелуе.

Линдли прижимал ее к постели — его тело обжигало Софи, заставив ее на какое‑то время забыть о необходимости дышать. Да и так ли уж нужен воздух, когда рядом Линдли, который вполне в состоянии дышать за двоих? Глаза Софи закрылись сами собой. Мысли куда‑то ушли, остались одни ощущения — его запах, вес его тела, прикосновение его щеки… и это сводящее с ума прикосновение его пальцев, когда рука его вновь скользнула вверх по ее бедру к…

Софи резко дернулась, словно обжегшись. Зубы ее клацнули, прикусив Линдли язык. Замычав от боли, Линдли подскочил, при этом его подбородок пришел в соприкосновение с носом Софи. Из глаз у нее посыпались искры, она конвульсивно сжала ноги, чтобы помешать его руке пробраться в святая святых своего девичьего тела, и… произошло неизбежное. Стоило ей только согнуть колени, как они с силой врезались в… хм… тело Линдли. Даже с большей силой, чем хотелось Софи.

— Боже милостивый, мисс Даршо, — прохрипел он. — Да вы, никак, хотите меня прикончить?!

— Нет! О… простите, милорд! Я сделала вам больно?

Судя по всему, фатальных последствий на этот раз удалось избежать — кряхтя, Линдли сел и, склонив голову на плечо, с любопытством и некоторой опаской уставился на нее.

— Поверьте, милорд, я не собиралась…

Линдли, с отвращением покачав головой, встал и, не глядя на Софи, принялся приводить в порядок свою одежду.

— Некоторые женщины не обладают страстной натурой, — продолжал он. — Вероятно, вы просто не смогли сдержаться. Что же делать… я не стану винить вас за то, что вы повели себя не так, как любая нормальная женщина на вашем месте.

Ах вот, значит, как? Она теперь не просто замарашка — по его мнению, она еще и не способна вести себя, как любая нормальная женщина?! И все потому, что ему не понравилось, как она отреагировала на его… его поползновения?!

— Могу вас заверить, милорд, что я абсолютно нормальная женщина! — запальчиво объявила оскорбленная Софи. — И если бы вы вели себя, как джентльмен, вместо того чтобы тянуть свои бесстыжие руки к… ну, словом, туда, куда вы их тянули, то я бы и вела себя нормально!

— Стало быть, вы не пытались намеренно лишить меня моего главного достояния?

— Естественно, нет! Просто вы… эээ… Мне было щекотно.

Теперь он уже откровенно смеялся.

— Многим нравится, когда их щекочут, — может, вам покажется странным, но это так, мисс Даршо. Уверяю вас, любой нормальной женщине понравилось бы то, что я делал с ней.

— Но мне понравилось! Просто я…

— Просто вы холодная, бесчувственная женщина, лишенная всех тех чувств, которыми обладает нормальная женщина!

— Вовсе нет! У меня такие же чувства, как и у любой другой женщины!

— Неужели? Я тоже думал, что это так. Но когда я попытался проверить, так ли это, вы сильно усложнили мне задачу.

— Если я действительно причинила столь сильный вред вашему здоровью, как вы уверяете, милорд, тогда почему вы смеетесь?

— Потому что если я перестану смеяться, то, боюсь, я приду в такое бешенство, что просто опрокину вас на кровать и продолжу то, что мы начали.

— А вы этого не хотите?

— Напротив, мисс Даршо. Боюсь, я очень этого хочу. А вот вы, похоже, нет. Я прав?

Увы, нет. Ее тело изнывало от желания доказать, что он ошибается. Зато здравый смысл, похоже, придерживался противоположного мнения. В итоге Софи предпочла промолчать.

— Именно так я и думал, — пробормотал Линдли после долгой паузы, достаточно долгой, чтобы дать Софи возможность передумать.

Нагнувшись, он отыскал свой сюртук, валявшийся именно там, где он его и бросил, а именно на полу, и принялся неторопливо отряхивать его от пыли. Итак, на ее надеждах увидеть, как он стаскивает с себя одежду, можно смело поставить жирный крест, уныло подумала Софи. Не говоря ни слова, Линдли всунул руки в рукава, и через мгновение перед ней снова стоял элегантный джентльмен, который держал в руках жизнь ее отца. Вернее, будет держать, подумала она, и случится это, как только он заполучит медальон.

— Куда вы? — спохватилась Софи, только сейчас заметив, что Линдли собирается уходить.

— Собираюсь спуститься вниз — посмотреть, как там мой экипаж. Должно быть, его уже подали.

— Значит, вы уезжаете? — упавшим голосом спросила она.

— Да. Я найду вашего отца, мисс Даршо. Можете не сомневаться.

Софи заколебалась. Может, стоит поплакать? Вдруг это поможет разжалобить его? Но, покосившись на Линдли, решила, что, пожалуй, не стоит.

— Ну‑ну, успокойтесь, — проговорил Линдли, присаживаясь на край кровати. — Я ведь дал слово, что постараюсь вас пристроить, и сдержу его. Не бойтесь, мисс Даршо. О вас позаботятся.

О ней позаботятся! Можно подумать, это поможет бедному папе! Стало быть, все остается по‑прежнему — ей не удалось ничего добиться. Она подвергла себя унижению, едва не лишилась девичьей чести — и все напрасно. Мужчина, подобный лорду Линдли, всегда получит все, чего хочет, тогда как девушка вроде нее лишится единственного близкого человека. Отца. Все, как всегда.