Софи послушно выпила… но это не помогло. На самом деле ей стало только хуже. Лицо Энни вдруг задрожало и стало расплываться у нее перед глазами. Софи почувствовала, как вокруг нее смыкается мрак. Казалось, она постепенно погружается в темную воду.

— Спи, Софи, — пробормотала Энни. Голос ее стал удаляться, с каждой минутой становясь все тише. — Это все ради твоей же пользы. Твой отец поможет нам, если сможет. Знаю, что поможет.


— Он мертв? — спросил Том.

Хатч, уткнувшись лицом в грязь, лежал в пустынном переулке за таверной.

— Нет, я не так уж сильно его стукнул, — отозвался Линдли. — Нисколько не сомневаюсь, он скоро очнется и захочет нас убить. А ты обзавелся довольно неприятными друзьями, мой юный друг. Что‑то подсказывает мне, что ты будешь рад подольше их не видеть.

— Это один из людей Фитцгелдера, — объяснил Том. — Но клянусь вам, милорд, я не собирался помогать ему добыть для его хозяина этот медальон!

— Иди сюда, помоги мне его связать, — велел Линдли, заметив валявшийся под ногами моток бечевки. — У тебя еще будет время объяснить, как ты дошел до жизни такой.

Внезапно Том просиял, будто в голову ему пришла отличная мысль.

— Если ищейки Фитцгелдера будут уверены, что вы мертвы, милорд, они не станут охотиться за вами. Нужно имитировать вашу смерть.

Поразмыслив немного, Линдли пришел к мысли, что идея, пожалуй, не такая уж безумная, как ему показалось на первый взгляд.

— Что ж, ладно, Том. Когда твой друг Хатч очнется, скажи ему, что тебе удалось втереться ко мне в доверие. Ты выведал у меня, где спрятан медальон, потом убил меня и избавился от тела. Уверен, что сможешь убедить его? Главное, чтобы он поверил и сообщил об этом Фитцгелдеру.

— Я об этом позабочусь, милорд. А что мне сказать ему насчет медальона? Где вы его спрятали?

Линдли задумался.

— Скажи ему… скажи ему, я отправил его на хранение моему дорогому другу мадам Эудоре.

В глазах Тома на минуту вспыхнуло удивление. Потом, видимо, сообразив, что к чему, он широко улыбнулся:

— Здорово, милорд! Просто гениально!

— Спасибо, Том, — кивнул польщенный Линдли. — А теперь нужно поспешить. Что‑то мне подсказывает, что твой приятель скоро очнется. Нужно представить все так, будто ты постарался избавиться от моего бренного тела.

— А если я скажу, что швырнул ваш труп в реку?

— Где ты видел тут реку, Том? — поморщился Линдли. — Нет уж, прошу тебя, выбери что‑то более правдоподобное.

— А как насчет тюков соломы? — с энтузиазмом предложил Том. — Могу сказать, что закинул ваше тело на телегу и затолкал его между тюков с соломой, а возница ничего не заметил и поехал себе в Ковентри.

— Хм… Ну, не знаю…

— Или в навоз? В смысле — в бочку с навозом? И сейчас ваш труп плавает в навозе, а я и знать не знаю, куда его повезли. Уж тогда ему точно не захочется вас искать. Это ж какая морока — вылавливать из навоза, обыскивать…

Линдли, не выдержав, расхохотался.

— Ладно, навоз так навоз. Держу пари, Фитцгелдеру это понравится.

— Это точно, особенно если он поверит, что скоро заполучит обратно свой медальон. А он до жути хочет его отыскать, милорд. Сказал, что вы наверняка выманите его у девчонки, поэтому и послал нас за вами, но я слышал, как он говорил, что поручил кому‑то заняться и ею — просто на всякий случай.

При мысли о том, какую участь Фитцгелдер уготовил для Софи, губы Линдли побелели от гнева. Слава Богу, Софи в безопасности. И все же, даже зная, что она в Хейвен‑Эбби и Физел не спускает с нее глаз, Линдли чувствовал, что ему не по себе. Он понимал, что не будет знать покоя, пока все не закончится… пока он собственными глазами не увидит, как Фитцгелдер отправится на виселицу. И все, что для этого нужно, — лишь найти д’Аршо.

— Из Лавленда никаких вестей? — спросил Линдли, прислонив Хатча к валявшемуся неподалеку ящику. — Я так до сих пор и не знаю, встречался ли д’Аршо с теми актерами.

— Увы, милорд. Ничего не могу сказать.

— Тогда я отправляюсь туда и буду следить, а ты, как появится возможность, присоединишься ко мне. Твой приятель вот‑вот очнется. Уверен, что справишься?

— Все будет в порядке, сэр.

— Ну, тогда пора готовить декорации для нашего спектакля.


Руки налились свинцом. Было не вздохнуть — грудь словно придавила каменная плита. Она попыталась повернуть голову, чтобы оглядеться, и не смогла — тело почему‑то не повиновалось ей. Даже просто открыть глаза стоило невероятного труда.

В голове была какая‑то каша. Хорошо бы Линдли был здесь. Он бы помог ей… наверняка ему известно, что происходит. Она попыталась поискать его глазами, но они упорно отказывались открываться. Отец? Где он? Здесь? Она уже совсем ничего не понимала.

Чья‑то рука мягко легла ей на лоб. Рука была прохладной — это было так приятно, что Софи даже застонала от наслаждения. И тут она вдруг услышала голоса.

Они явно приближались… вот они уже совсем близко. Кто‑то склонился над ней… может, ангелы? Один из голосов был таким мягким, таким нежным, что вполне мог принадлежать ангелу. Но нет… ангелы вряд ли станут разговаривать такими грустными голосами. Та же рука снова коснулась ее лба, приподняла ее голову над подушкой. Господи… как такая маленькая рука смогла приподнять ее голову, тяжелую, словно пушечное ядро?

Внезапно она услышала тихий и очень печальный голос над самым ухом.

— Она спит, мадам. Думаю, больше не нужно.

— Нет, нужно дать ей еще, — возразил второй голос. — Нам ведь не нужно, чтобы она вдруг встала и подняла шум, верно? Никто не должен знать о том, что происходит. Ни одна живая душа… во всяком случае, пока.

Нежная рука поднесла что‑то к ее губам, и Софи была вынуждена глотнуть — какая‑то горьковатая, странно пахнущая жидкость попала ей в рот и потекла в горло. Чай? — удивилась она. Господи, что за отвратительный чай тут подают! И что за манера насильно вливать его в рот! Софи была уверена, что бабушке это бы не понравилось. Интересно, что по этому поводу скажет Линдли? Надо будет непременно ему рассказать, решила Софи.

— По‑моему, она кого‑то зовет, — проговорил у нее над головой негромкий нежный голос. — Линдли, кажется.

В ответ раздался скрипучий смех.

— Пусть зовет сколько хочет! Все равно он ее не услышит. Я заплатила кучу денег, чтобы он больше никогда не услышал ни ее, ни кого‑то еще.

Какая‑то бессмыслица, удивилась Софи. Почему Линдли никогда не услышит, как она его зовет? Но тот, второй голос говорил так уверенно… Может, что‑то случилось? В голове мелькнуло неясное воспоминание. Она вдруг вспомнила, как беспокоилась о чем‑то… о чем‑то важном. Но о чем? Может, о Линдли? Неужели он попал в беду?

Софи поперхнулась — в рот опять полилась какая‑то жидкость. Голова словно налилась свинцом, комната вновь принялась кружиться… кружиться вместе с ней. Ей показалось, она куда‑то плывет… ощущение было такое, будто ее относит течением. А потом ей внезапно стало все равно.


Линдли бесшумно подкрался поближе. Он уже несколько часов следил за тем, что происходит в Лавленде… а там, как на грех, не происходило ничего. Судя по всему, актеры предпочитали оставаться в доме — все выглядело так, словно они намерены задержаться тут на какое‑то время. Никто не входил и не выходил из помещения. Д’Аршо тоже не показывался.

Может, он уехал? Или вообще не приезжал? А может, прячется в доме? Будь сейчас ночь, Линдли попробовал бы подкрасться поближе, чтобы выяснить это наверняка, но днем это было бы рискованно. Линдли с трудом дождался вечера. Наконец стемнело, и он решил, что можно попробовать подойти поближе.

Не прошло и нескольких минут, как он подобрался к самому дому. Нащупав рукой покрытую облупившейся штукатуркой стену, Линдли юркнул за чудовищно разросшуюся глицинию, оплетавшую дом до самой крыши. Прямо у него над головой оказалось окно. Бесшумно приподнявшись на цыпочках, Линдли осторожно заглянул внутрь.

В комнате горел камин — вокруг него столпились несколько мужчин. Линдли обежал глазами их лица. Д’Аршо среди них не было. Черт, куда же он делся?

Впрочем, судя по доносившимся до него голосам, собравшихся это не слишком печалило. В особенности одного, в котором веселье било через край. Линдли с первого взгляда заподозрил в нем француза. «Актеришки», — скривился Линдли.

И по‑прежнему ни намека на присутствие в доме д’Аршо. Линдли вдруг пришло в голову, что он мог пропустить его, — возможно, д’Аршо уже побывал здесь, отыскал сокровище и уехал, оставив приятелей отмечать это событие, с ужасом подумал он. Неужели судьба посмеялась над ним, когда он был уже на волосок от цели? Но если так, то д’Аршо к этому времени уже наверняка на полдороге к Франции.

Вдалеке послышались приближающиеся голоса, и Линдли, скорчившись в три погибели, забился под исполинский розовый куст. Какого черта… кого еще сюда принесло, с досадой гадал он. Насколько он мог судить, всадников было несколько. Линдли прислушался.

Двое мужчин верхом на лошадях рысью подъехали к дому и спешились. Линдли, выбрав удобный момент, когда луна выглянула из‑за туч, осторожно высунулся из своего укрытия. Он был почти уверен, что увидит д’Аршо. Но увы, мужчины, державшие под уздцы лошадей, были одеты в ливреи, которые носили слуги лорда Дэшфорда. Это стало для Линдли полной неожиданностью. Забыв об осторожности, он разглядывал их, тщетно пытаясь понять, что происходит.

Один из приехавших остался приглядывать за лошадьми, второй, направившись к дому, вежливо постучал в дверь. Смех и громкие голоса моментально стихли.

За дверью послышался голос, что‑то спросивший по‑французски, — судя по всему, собеседники были настроены довольно мирно. Линдли, навострив уши, прислушался.

Слуга сообщил французу, что дом является собственностью виконта Дэшфорда, — по его словам, Дэшфорду сообщили, что в его доме остановилась на ночлег труппа актеров, и он послал своих людей выяснить, так ли это. Однако вместо того чтобы приказать слугам вытолкать их взашей, его милость просил передать, что был бы рад, если бы актеры утром приехали в его поместье, чтобы дать представление для нескольких друзей, которые собираются погостить у него некоторое время.