– Я и не сомневаюсь, – смотрю на охранника, в то время как Сент-Клэр начинает

разворачивать свой сэндвич. Кевин едва скользит по нам взглядом, так что я следую

примеру Сент-Клэра. Бумага шуршит, отражаясь эхом от стен. Я чувствую легкое

волнение, оттого что делаю что-то вопреки правилам, и не могу сдержать слабой улыбки.

– Ты плохо на меня влияешь, – поддразниваю я.

Сент-Клэр смеется.

– Мы еще сделаем из тебя рискового человека.

– Именно так ты стал успешным? – любопытствую я. – Нарушая правила?

– Возможно. Просто я вырос с невероятным количеством правил и ограничений. Все в

моей семье и в школе желали, чтобы люди вписывались в милые маленькие коробочки с

соответствующими ярлыками. Никому не разрешалось быть самим собой или

отклоняться от своей колеи.

Стелла Лондон

Искусство и Любовь # 2

Я надкусываю свой сэндвич с индейкой и авокадо, ожидая, что еще он добавит, но,

похоже, Сент-Клэр углубился в какие-то свои воспоминания. Его жизнь так отличается от

моей, это завораживает. Может, у меня и не было возможности провести со своей мамой

столько времени, сколько мне бы хотелось, но она всегда поощряла меня быть самой

собой.

– Должно быть, было сложно.

Он медлит, но когда отвечает, его голос звучит тише.

– Так и было. Когда рос, я знал, что был разочарованием для семьи. Я не мог понять,

зачем должен был делать то, чего они от меня ожидали. В мире было так много всего, что

мне хотелось бы увидеть, узнать. Это как если бы мне дали холст и набор масляных

красок, а затем сказали, что ими можно рисовать только в черно-белых тонах, –

добавляет он с печальной улыбкой. – Надолго меня не хватило. Как только я достиг

позволительного возраста, переехал, чтобы жить самостоятельно.

Я улыбаюсь, надеясь разрядить атмосферу.

– Ну и как, получается?

Он тоже улыбается.

– Не так уж и плохо.

Некоторое время мы едим в тишине, хрустя чипсами и наслаждаясь легким журчанием

фонтана во внутреннем дворике снаружи, прохладный морской воздух ласкает нашу

кожу. Прядка волос упала на глаза Сент-Клэра, и мне ужасно хочется потянуться и

коснуться ее, провести пальцем по этим скульптурным скулам и прижать его губы к

своим…

Будь профессионалом, не забыла? Я отворачиваюсь, чтобы посмотреть на окружающие

нас произведения искусства, эклектический микс. Сент-Клэр усадил нас перед полотном

Дюрера – детальном изображении кролика.10 Звучит как нечто простое, будто детская

игра, но вообще-то оно такое насыщенное и плотное, будто смотришь через микроскоп –

каждая деталь идеально прорисована.

Сент-Клэр замечает, как я смотрю на картину.

– Тебе нравится то, что ты видишь?

– Я люблю работы Дюрера, особенно эти спокойные, менее известные полотна, –

говорю я. – Мех выглядит совсем как настоящий.

Я в восторге.

– Ты знаешь происхождение этой картины?

– Ты уволишь меня, если я признаюсь, что нет?

Он смеется:

– На самом деле оно спорное. Эта картина, по слухам, была украдена нацистами,

изъята у еврейской семьи в Париже.

– Как она оказалась в итоге тут?

– После многих лет смены владельцев богатая семья из России решила презентовать ее

в качестве пожертвования.

Мои брови взметнулись вверх.

– А почему просто не вернуть истинным владельцам?

Он откидывается на скамейку и потирает подбородок.

– Это ужасная часть истории. Во время войны надписи к картинам часто терялись или

уничтожались, и бесценные произведения искусства стоимостью в миллиарды долларов

были украдены у их полноправных владельцев. Некоторые из выживших семей пытались

вернуть себе свою собственность, но без этих надписей ничего невозможно доказать.

10 Альбрехт Дюрер (нем. Albrecht Dürer, 21 мая 1471, Нюрнберг — 6 апреля 1528, Нюрнберг) —

немецкий живописец и график, один из величайших мастеров западноевропейского Ренессанса.

Признан крупнейшим европейским мастером ксилографии (вид печатной графики, гравюра на

дереве, древнейшая техника гравирования по дереву или оттиск на бумаге, сделанный с такой

гравюры), поднявшим еѐ на уровень настоящего искусства. Первый теоретик искусства среди

североевропейских художников, автор практического руководства по изобразительному и

декоративно–прикладному искусству на немецком языке, пропагандировавший необходимость

разностороннего развития художников. Основоположник сравнительной антропометрии. Первый

из европейских художников, написавший автобиографию.

21

N.A.G. – Переводы книг

– Это очень печально, – говорю я, чувствуя, как больно сжимается сердце. – Эти семьи

потеряли так много. Самое меньшее, что они могут сделать – это получить назад свои

произведения искусства.

– Совершенно с тобой согласен, – кивает Сент-Клэр. – А что на счет тебя, Грэйс? Как

обстоят дела с твоим увлечением живописью?

Я чуть встрепенулась, и он выглядит сконфуженным.

– Ты училась на художника, не так ли?

– Да, но я никогда не была достаточно хороша, чтобы где-либо показывать свои

работы, – отмахиваюсь я. – К тому же, я не рисовала уже целую вечность.

– Почему?

Я вздрагиваю при мысли о боли, которая возникает в моем сердце каждый раз, как я

беру в руки кисть.

– С тех пор как умерла моя мама, я больше не чувствовала той искры. Это слишком

тяжело.

– А ты пыталась? – слегка настаивает он.

Я пожимаю плечами.

– Я по-прежнему делаю зарисовки, но каждый раз, оказавшись перед чистым холстом

с кистями, которые принадлежали моей маме… просто замираю. – Я занимаю руки тем,

что убираю с одежды крошки от сэндвича, испытывая неловкость, что призналась в чем-

то настолько личном.

Он тянется и берет меня за руки:

– Ты будешь снова рисовать, Грэйс. Истинная страсть, как у твоей мамы, как у тебя,

никогда полностью не исчезает.

Я поднимаю на него глаза.

– Ты уверен? – шепчу я, отчаянно надеясь, что его слова окажутся правдой.

Он потирает большим пальцем мою ладонь:

– Нужно время. Когда будешь готова, твоя муза вернется. Поверь мне.

Я сглатываю неожиданно подступившие к горлу сентиментальные слезы:

– Спасибо.

Его телефон вибрирует, разрушая момент. Он смотрит на экран.

– Сейчас вернусь, – говорит он и выходит в коридор.

Я убираю за нами остатки ланча и выбрасываю все в мусорную корзину рядом с

охранником, который едва ли обращает на меня внимание. Полагаю, Сент-Клэр и впрямь

постоянно так делает. Я брожу по залу, изучая работы, цвета и тени. Поближе

рассматриваю нос кролика – это на самом деле невероятно – и понимаю, как сильно мне

самой хочется приступить к созданию собственной картины. Я скучаю по своему

искусству. Думаю, мне это необходимо.

Творческое самовыражение – это часть того, кто я есть, и мне радостно, что Сент-Клэр

напоминает мне об этом.

На следующее утро я вишу на телефоне, ожидая возможности поговорить с

менеджером нелюдимого художника о встрече, которую уже несколько дней пытаюсь

устроить, а Мэйси без умолку болтает о каком-то ограблении.

– Они не знают, кто и как это сделал. Все очень загадочно, – говорит Мэйси, роняя мне

на стол кипу бумаг. Я рассеяно киваю, думая о том, как сильно мне хочется заполучить

эксклюзивный контракт с этим художником. – Это во всех газетах, особенно после фиаско

«Кэррингерс».

– Создается впечатление, что это серия, не так ли? – говорю я, гадая, с чего вдруг

возник такой интерес к искусству со стороны криминального сообщества.

– Это как «Одиннадцать друзей Оушена»! – хихикает Мэйси.

В этот момент на линии вновь раздается голос менеджера:

– Мисс Беннет?

– Да, я слушаю, – отвечаю ему. Мэйси поднимает вверх большие пальцы и уходит.

Пару минут спустя я уже стучу в дверь кабинета Сент-Клэра, горя от нетерпения

рассказать ему о встрече с художником-затворником, только что организованной мною,

что просто свалит его с ног.

Стелла Лондон

Искусство и Любовь # 2

– Нам нужно посетить его студию на следующей неделе, – говорю я радостно. – Он

почти не позволяет увидеть коллекционерам свои текущие работы, думаю, это могло бы

привести вас к отличным партнерским отношениям.

Сент-Клэр кажется отвлеченным, складывая бумаги в свой портфель.

– Боюсь, что с этим придется подождать. Завтра я улетаю в Лондон и буду

отсутствовать месяц.

Месяц?

– Ой. – Не могу себе представить, что не увижу его месяц, но стараюсь не подавать

виду. – Ладно, что ж, ты бы не мог подписать эти формы релиза для новой покупки и

утвердить…

– Не думаю, что такой вариант тоже сработает. – На его губах играет странная улыбка.

– Ладно… – Я стою, замерев от растерянности. Что происходит? – Почему нет?

На какую-то ужасную долю секунды я задаюсь вопросом, не решил ли он в конце

концов меня уволить. Затем Сент-Клэр расплывается в широкой улыбке.

– Потому что ты поедешь со мной.