Пока рабочие находили применение своему мастерству, отделывая квартиры, Брэнди лично взялась за пентхаус. Гриффин уже знал о ее занятиях по вечерам с краской и обоями. Он узнавал другую Брэнди Эббот: эта носила прическу с хвостиком, поношенные шорты и футболку, испачканную краской и клеем, фальшиво напевала, умело красила стены и клеила обои.

Он просто сбился с ног, следя за ней. Гриффин не мог представить, откуда у Брэнди столько сил, как она жива в такой изнуряющей гонке. Он больше не беспокоился о ее морали — только о ее здоровье.

Гриффин закрыл глаза. Он улыбнулся, вспомнив, как он как-то вечером принес заказы на покупки, которые были ей нужны рано утром следующего дня. Хотя коттедж был ярко освещен, Брэнди не ответила на его стук. Посмотрев через окно, он увидел ее лежащей на чертежном столе. Подозревая самое худшее, Гриффин смело выбил плечом дверь в коттедж, но когда он услышал ее храп, то понял, что она просто уснула.

— Мне не следовало принимать ванну… — зевнула Брэнди, стараясь расцепить склеенные ресницы. — Не мог бы ты мне сделать кофе, я действительно должна…

— Ты действительно должна отправиться в постель! — хрипло отрезал он. Не обращая внимания на ее протесты, Гриффин поднял со стула ее ослабевшее тело, похожее на тряпичную куклу.

— Считалось, что это будет сделано на прошлой неделе… — пробормотала она на его плече. — Я не могу больше говорить редактору журнала «Сделай сам», что материал все еще идет по почте.

— Если он позвонит снова, направь его ко мне. Я сделаю все, что требуется, — пообещал он, то ли толкая, то ли таща ее в залитую светом спальню.

Отбросив покрывало, Гриффин вновь обратил внимание на Брэнди, которая, казалось, спала стоя.

— И ты еще хочешь продолжать работать… — качал он головой в изумлении, развязывая пояс ее белого кимоно.

Его рука скользнула под шелковый материал, освобождая ее руки и плечи. Брэнди стояла перед ним в одной только ночной рубашке, которая не достигала колен. В приглушенном лунном свете были видны чувственные изгибы, которые напрасно старалась прикрыть легкая материя.

Она зевнула и фыркнула носом.

— Может быть, я только немного вздремну… Поставь будильник и…

Пальцы Гриффина вцепились в шелковую кожу ее плеча и нетерпеливо затрясли ее. Глаза открылись.

— Ты проспишь полных восемь часов! — отчеканил он каждое слово так, как будто имел дело с непослушным ребенком.

Затем и голос и черты лица его смягчились.

— Брэнди, относись ко всему проще. — Его пальцы прошли сквозь ее шелковые, спутанные в беспорядке волосы. — Ты и так идешь впереди графика! Тебе нет нужды загонять себя до смерти.

Она моргнула ему, на ее губах появилась сонная улыбка.

— Но я хочу, чтобы все было превосходно! Я хочу, чтобы ты был…

— Доволен. — Гриффин тяжело вздохнул, он был загипнотизирован блестящими озерами ее глаз. Беспомощный вздох сбежал с его губ. Гриффин наклонил голову, его ищущий язык и твердые губы со страстью впились в свежесть ее рта.

Руками собственника он изучал все изгибы ее женственного силуэта. Почти несуществующая ткань сорочки и кремовая кожа будили его желания и давали пищу отчаянию. Он хотел продолжать ласкать и целовать ее, держать ее в руках всю ночь, убедиться, что она спит, а затем, утром, он хотел…

Со злостью он тряхнул головой, изгоняя сексуальные мечтания прочь. Что, черт возьми, случилось с ним? Брэнди захватила его мысли с их первой встречи в Тампе. Он знал, кем она была, — это должно было бы помочь ему забыть ее.

Должно было бы… Может быть, в этом все и дело. В последнее время Брэнди была другой — более спокойной, дружелюбной, чувствовала себя уверенней. Может быть, тяжелая работа изменила ее?

Он встал со стула, подошел к окну и уставился невидящими глазами на качающиеся верхушки пальм. Брэнди создавала настоящие произведения искусства. Почему же он так не хочет хвалить ее? Может быть, они могли бы начать все с начала… Узнать друг друга… Гриффин посмотрел на часы и улыбнулся. Почему бы не пойти с ней когда-нибудь пообедать?


Дверь в офис Брэнди была наполовину открытой. Гриффин увидел ее длинные стройные ноги, скрещенные в коленках, лежащие на углу стола. Ее мелодичный голос громко разносился по холлу.

— Да, я отчаянная женщина. Четыре недели! Я никогда еще не была такой расстроенной. — В полном удивлении Гриффин подвинулся на сантиметр ближе. Он услышал, как она простонала. — Поверь мне, я везде смотрела, но только у тебя есть то, что мне нужно. Пришли мне Пьера!

Ее резкий смех снова зазвучал в его ушах. Его пальцы отпустили дверную ручку, а ладони сжались в кулаки.

— Конечно, я понимаю, какой он большой. Но поверь, это как раз то, что мне нужно! И он нужен мне быстро. Отправь его самолетом, а я встречу его в аэропорту завтра. — Он снова услышал ее смех. — Знаю… Даже могу предположить, что все скажут. Ты думаешь я беспокоюсь об этом? Когда у меня будет Пьер, я перенесу все.

Гриффин тихо вернулся по холлу в свой офис. Он прислонился к закрытой двери, его грудь вздымалась и опускалась под невидимым грузом. Как он мог быть настолько глупым, чтобы поверить, что Брэнди изменилась!

Он пощелкал по очереди всеми костяшками рук. Изменилась! Бог мой, да она стала еще хуже! Она заказывает мужчину так же, как заказывают мебель…

Нет, хватит. Он положит конец этому прямо сейчас! Длинные ноги Гриффина пожирали пространство холла. Он распахнул дверь, но оказался в пустом офисе.

— Джуди! — прокричал он, направляясь в приемную. — Куда пошла Брэнди?

Джуди моргнула при виде нахмуренного лица босса.

— Она побежала через улицу, чтобы пообедать. У нее плотное расписание после…

Он не стал дожидаться остального. Гриффин вылетел из здания и понесся через шоссе; гудящие клаксоны машин и визжащие шины сопровождали каждый его шаг.

Высокая фигура Брэнди в зеленой блузке и более яркой юбке была легко различима в толпе буднично одетых, по большей части пожилых людей, стоящих в очереди перед «шведским столом». Бормоча извинения, Гриффин пробивался к ней.

— Я хочу поговорить с тобой.

Брэнди улыбнулась и передала ему поднос и тарелку.

— Да?! Приятный сюрприз.

— Это я ошарашен, а еще точнее — одурачен. — Услышав его низкий злобный шепот, она заморгала. — Я надеялся, что ты изменилась, но теперь думаю, что люди правы, когда говорят, что старую собаку невозможно обучить новым трюкам.

Брэнди спокойно положила овощи в тарелку для салата, читая про себя молитву.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Гриффин бросил первые попавшиеся овощи на свою тарелку.

— Пожалуйста, не воображай, что твой невинный облик с широко раскрытыми глазами сработает! Я все знаю о Пьере. — Его резкий тон остановил ее объяснения. — Я считаю себя достаточно либеральным, но то… то что ты делаешь — это отвратительно и даже незаконно. В самом деле, Брэнди, я не думал, что ты опустишься так низко, чтобы вызывать мужчину-проститутку!

Пожилая, с покрашенными в синий цвет волосами дама рядом с Гриффином уронила ложку, которая ударилась об пол, обсыпав крошками творога ее сшитые из легкой полосатой ткани юбку-брюки.

Брэнди набрала в легкие воздух, контролируя себя и удерживаясь от искушения ударить Гриффина подносом по голове. Она облизала губы и откашлялась; ее слова целили ему прямо в душу.

— Мы — два спорщика, Гриффин. Это одна из самых старых в мире профессий. — Она добавила сырых овощей себе в тарелку. — Женщины услуживали мужчинам веками. Теперь мужчины, такие как Пьер, предоставляют услуги нам. Есть же мужчины-стриптизеры, тогда почему не может быть мужчин-проституток? — Она бросила на него издевательский взгляд. — Я даже могу использовать здесь мое удостоверение… или визу.

Седой старик лет семидесяти, сидевший справа от Брэнди, с увлечением слушал их перебранку. Слушая, он вертел в руках ложку для супа и кончил тем, что его рукав оказался в похлебке из моллюсков.

— Я не понимаю тебя… — пробормотал Гриффин сквозь сжатые зубы. — Ты кажешься совершенно нормальной. — Он взялся за вилку для мяса, вонзил ее в свой ростбиф — и бросил его обратно на тарелку. — Может быть, тебе нужна профессиональная помощь?

Брэнди улыбнулась ему, в ее тоне сквозило терпение.

— В самом деле, я продукт несчастного окружения в детстве… — Она взяла сложенную льняную салфетку, в которой было завернуто столовое серебро, вышла из очереди и направилась к столику в углу большого обеденного зала. Стрелка барометра ее эмоций металась от мертвого штиля до бушующего шторма. Вне зависимости от того, что она делала или говорила, этот невыносимый мужик видел только то, что ему нравилось! И он всегда старался представить ее нимфоманкой!

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, когда говоришь, что ты — продукт своего окружения? — Гриффин опустился на стул рядом с ней. — Все последние четыре недели твоей средой была только твоя бригада и другие работники. Если что-нибудь… — Его темные глаза метнули обжигающий взгляд на ее спокойные черты лица. — Ты должна быть слишком усталой даже для мыслей о том, как развлекать Пьера.

Брэнди издала театральный вздох.

— Тебе придется понять, Гриффин, что вся моя работа вертится вокруг сексуальности. — Она провела своими длинными пальцами по тонкой шее и вырезу платья. — Дизайн внутренних помещений и архитектура — очень эротичные занятия. — Она взяла ломтик морковки, какое-то мгновение изучала его, потом хищно отправила в рот, откусив кончик зубами. — Фаллические символы повсюду — посмотри на небоскребы, дымовые трубы, фонарные столбы.

Ленивая улыбка показалась на губах Брэнди, она наблюдала, как кожа Гриффина побледнела, несмотря на загар.

— И, Гриффин, как насчет куполов? — Она потянулась за испанской оливкой. Ее язык прошелся по ее зеленой кожице несколько раз перед тем, как выдавить изнутри гвоздичный перец. — Они очень похожи на женские груди. — Брэнди наклонилась вперед, пристально смотря в его остекленевшие глаза. — Теперь скажи мне правду, Гриффин… — Ее палец прошелся вдоль изгиба его челюсти к краю крепко сжатого рта. — Не испытывал ли ты страсти в своем сердце каждый раз, когда проезжал по туннелю? Эротические символы присутствуют везде. Посмотри на свой обед! — Она положила ему на тарелку кусок сыра и в центр — черешню. — А какие мысли приходят тебе в голову при виде сосиски, зажатой между двумя половинками печеного картофеля? Гриффин… — Ее голос был низким и радостно приглашающим.