Маша спустилась со ступенек и направилась прямиком к нему.

— Девушка, вы куда? — растерялся наблюдавший за ее действиями официант. — Там нет столиков!

— Я ненадолго. Там мой муж, — ответила Маша, посмеиваясь в душе над собственной выходкой.

Официант в недоумении остался стоять в стороне, а Маша плавно приблизилась к мужчинам, сгрудившимся возле фундамента, и стала украдкой наблюдать за Глебом. Он так особенно жестикулирует, будто уверенно ловит в воздухе аргументы, подкрепляя ими свою речь. И серьезные люди слушают его с явным уважением и интересом. Гордость за друга охватила Машу, она хотела сказать им всем: «А вы как думали? Он такой! И он уж точно все сделает в лучшем виде, не напортачит и доведет до ума».

Почувствовав ее взгляд, Глеб вдруг заметил ее, и улыбка осветила его лицо до самых ушей. И в этот момент она перестала опасаться, что напрасно пришла и может помешать работе.

— Маша! — крикнул Глеб. — Что-нибудь случилось? — вдруг встревожился он.

Маша подошла. Все вопросительно смотрели на нее.

— Познакомьтесь, — сказал Глеб троим мужчинам. — Это Маша. А это Славик, Саша и Витя, — представил он своих собеседников.

— Приятно познакомиться, — улыбнулась Маша. — Ничего не случилось. Просто, когда ты описывал это местечко, мне ужасно захотелось его увидеть. Тут и в самом деле чудесно! — похвалила Маша, которая еще не успела рассмотреть что-либо, кроме Глеба.

— Маша, позвольте угостить вас чем-нибудь? — обратился к ней Славик. — Какое ваше самое любимое блюдо? А Глеб тем временем закончит свои расчеты.

Маша растерялась, но Глеб подбодрил ее:

— Слава — владелец этого комплекса, не отказывайся от угощения, тут чудесная кухня!

И Маша кивнула, широко улыбаясь при этом Глебу. Слава подозвал официанта и тихо сказал ему несколько слов. Официант повернулся к Маше и произнес:

— Какой столик вы предпочтете: в помещении, на террасе или в лесной зоне?

Маша огляделась и присмотрела уютную беседку, полускрытую кустарником и полевыми цветами.

— Если можно, мне нравится этот, — кивнула она.

— Присаживайтесь, я принесу вам меню.

И Маша устроилась в тенистой беседке, из которой удобнее всего было наблюдать за Глебом. Полистав меню, она заказала лосося и бокал цинандали. Оценив по достоинству мастерство повара, Маша не успела еще заскучать, как увидела, что компания направляется к ее беседке, при этом, оживленно что-то доказывая, Славик то и дело с улыбкой кивал в ее сторону, а Глеб явно приуныл и возражал собеседнику.

Подходя к беседке, мужчины прекратили разговор и с интересом наблюдали за ней. Маша с усилием проглотила остатки лосося и опасливо посмотрела на подошедших.

— Ну как вам наша кухня, Машенька? — спросил Славик.

— Все просто божественно вкусно, и такой ухоженный здесь лес, и беседки уютные — на всем глаза отдыхают! Кусочек наслаждения всеми простыми радостями жизни.

— Рад это слышать, — заулыбался Славик. — Стараемся. А у меня к вам деловое предложение.

Глеб мрачно хмурился. Маша удивленно округлила глаза:

— Какое?

— Дело в том, что мы сейчас заняты производством рекламы нашего ресторана. Ресторанный комплекс растет и расширяется, мы пользуемся популярностью и теперь хотим сделать красивые билборды и разместить их вдоль близлежащих трасс.

— И чем же я могу помочь вашему делу?

— Я за вами наблюдал, когда вы лакомились лососем. У вас есть аристократизм, харизма и очарование. И вы правильно пользуетесь приборами. Вы красивы, наконец. Даже очень. Я прямо увидел вас в этой беседке с вашей милой улыбкой на огромном билборде. Ничего лучше не нужно искать!

— Ого! — Маша в смущении покраснела. — Спасибо, Слава! Но я совершенно не умею позировать…

— С вами будут работать наилучшие фотографы, они сумеют поймать кадр, не переживайте! И я просто не вижу лучшего лица для рекламы. Поверьте, я много моделей пересмотрел. Не хватает естественности, душевности, милой, искренней улыбки.

«Не сопротивляться ничему…» — вспомнила Маша.

— Я согласна! — воскликнула она. — Это же интересно! — И Машино лицо озарила радостная улыбка.

— Можно тебя на минутку? — позвал Машу Глеб.

Маша отошла вместе с ним в сторону, и Глеб, волнуясь, заговорил:

— Не ввязывайся в эту затею! Я хорошо знаю Славика, он просто бабник, а ты ему понравилась! Держись подальше от него! — Голос у Глеба дрожал от едва сдерживаемой ярости, которая вспыхнула из-за жгучей ревности.

— Глеб, не волнуйся! — Маша успокаивающе погладила его по руке. — Я не дам себя в обиду! Мне важно сейчас не сдрейфить и пуститься в эту авантюру, ведь это условие нового задания: впускать в свою жизнь все, что в нее стучится! Я не чувствую здесь подвоха, наоборот, у меня появился шанс раскрыть себя, испытать свои возможности. Прошу тебя, не нужно так хмуриться! Мне приятно, что ты за меня переживаешь, но я хочу успокоить тебя: все под контролем! В конце концов, мне ведь не пять лет.

Глеб метнул мрачный взгляд на Славика, который делал заказ, картинно манерничая, и ответил Маше:

— Надеюсь, ты действительно знаешь, что делаешь. Что ж, попробуй, может, станешь лицом «Старой Дачи».

И Маша попробовала. На следующий день с самого утра за ней заехал «Порше-Кайенн» Славика и водитель отвез ее на «Старую Дачу», где вчерашнюю беседку обступили фотографы, стилисты, визажисты и дизайнеры. В это время дня посетителей почти не было, а освещение в беседке было, с точки зрения фотографов, наиболее удачным. На Машу надели белую рубашку с длинными просторными рукавами, собранными на запястьях резинками, а поверх рубашки — длинный сарафан с красными бретельками из серой, с белым узорным принтом ткани, по подолу и по верхнему краю которого шла красная окантовка, подвязанный длинным красным поясом с кисточками на концах. Словом, дизайнеры добивались славянского стиля, ассоциируя с ним дачную тематику.

Вслед за этим стилист занялась Машиной прической и макияжем. Не меньше часа было потрачено на создание пышной косы, в которую вплели яблоневые цветы из полимерной глины, не отличимые от настоящих. Макияжем стилист подчеркнула большие синие глаза Маши, но при этом сумела создать ощущение отсутствия всякого макияжа: свежая, румяная девушка с ямочками на щеках, отдохнувшая среди природы, пышущая здоровьем.

Когда образ был создан, подъехал Славик и расплылся в улыбке:

— Машенька! Вижу, что не ошибся! Результат превосходит все ожидания! Ты просто красавица с русой косой, сказочная Василиса, прибывшая на волке, чтобы отведать яств заморских.

— Здравствуйте, Слава. Благодарю вас, примерно так я себя и чувствую. Но самое трудное впереди, ведь я совершенно нефотогенична.

— Кто вам это сказал? Леночка, — обратился он к организатору фотосессии, — начинайте, пожалуйста.

Леночка кивнула. Славик повернулся к Маше:

— Сейчас вы убедитесь, что ничего сложного нет. Вас очень просто будет сделать лицом ресторана: вы прекрасны во всех ракурсах и при любом освещении.

Маша сияла. Не так давно она была измученным воспитателем детского сада с вечными мешками под глазами от хронической усталости и недосыпа, в постоянно грязных вещах, измазанных песком на прогулках, клеем и красками во время занятий, издерганная, потрепанная, с наспех нанесенным и испорченным в течение рабочего дня макияжем, который никогда не было возможности поправить, патологически недовольная и безразличная уже почти ко всему и в первую очередь к самой себе.

Сейчас же она стояла перед большим зеркалом и видела в отражении истинную красавицу с азартным блеском в глазах, на которую к тому же в восхищении смотрели не только мужчины, но и женщины.

— Маша, садитесь за столик, — скомандовала Лена.

Маша села. На столе перед ней в плетеной корзине лежали наливные краснобокие яблоки и золотые груши. Несколько фруктов лежали на скатерти, словно они высыпались из корзины, являя собою картинку богатого урожая, полной чаши с щедрым избытком.

Перед Машей поставили дымящееся блюдо, на котором лежала утка, окруженная спаржевой фасолью, брокколи и другими овощами, искусно оформленная, политая каким-то соусом и источающая сказочный аромат. Рядом стояла запотевшая бутылка белого сухого вина, и официант наполнил бокал.

Даже несмотря на то, что Маша ранним утром еще не была голодна, в животе у нее призывно заурчало. Однако фото с поедающей утку красавицей, по мнению фотографа, было бы совершенно не тем, что он видел подходящим для билборда, и поэтому Маше оставалось только улыбаться, поворачивать голову то так, то эдак, менять позы по просьбе фотографа, брать в руки яблоки или бокал вина, а фотокамера все щелкала и щелкала, и казалось, что сделано уже невероятно большое количество кадров.

И вдруг, на минуту взглянув в сторону собравшихся пиарщиков, Маша увидела Глеба. Он смотрел на нее с жадностью и восхищением, с затаенной тоской, неутоленной, мучительной жаждой. Волна глубинной нежности всколыхнулась в ее душе, и лицо ее озарила радостная улыбка, затронувшая глаза, сердце, все ее существо. На миг Маша забыла, где находится, и, неосознанным движением обхватив плетеную корзину с яблоками, словно эта корзина — ее якорь в океане чувств, смотрела на него, не в силах оторваться.

В глазах Глеба отражалась ее красота — отражалась ярче, чем в зеркале или на снимках даже очень профессионального фотографа.

После еще нескольких щелчков фотокамеры фотограф объявил:

— Все! Перерыв и перекус! Мне кажется, последние кадры были безупречными, сейчас я рассмотрю их на мониторе.

— Глеб! — Маша направилась к нему, пробираясь через толпу дизайнеров, визажистов и фотографов. — Иди скорей сюда!