— Я сама куплю кольцо. — Промокаю губы салфеткой, встаю. Я люблю его. По-настоящему, как умею, но сейчас я как раз в том настроении, когда запросто могу вынуть из сумочки пистолет и прострелить его поганое черствое сердце. И пока меня маятником качает из одной эмоции в другую, нужно просто сбежать. — Не нужно тратиться, Юр. Лучше закажи своей матрешке салонное наращивание ресниц. Ей буренкин взгляд нужнее, чем мне еще одно бесполезное кольцо.

Пока я иду через зал, пока дежурно благодарю администратора, сердце отчаянно хочет, чтобы Юра догнал меня, обнял, прижался сзади всем телом. Сказал банальщину, от которой у других сводит зубы, а я готова есть большой ложкой, не закусывая. Вроде: «Давай мириться, маленькая» или «Ну прости, солнышко». Но никто меня не останавливает, и когда я все-таки изменяю своей выдержке и оглядываюсь, Юра снова весь в телефоне.

Глава 5. Плейбой

— Ну и чего ты ее не снял? — говорит Сашка, глядя вслед уходящей красотке, которую я только что матами послал к ее ненаглядному.

Он — мой «коллега», но изредка подрабатывает барменом потому что в агентстве его услугами пользуются не то, чтобы часто. Сашка — заднеприводный. У него есть «жена» — парень, с которым он живет уже примерно три месяца, и у них типа_любовь. Но при этом у них никаких проблем с тем, что Сашка кормит семью, время от времени давая трахать свою жопу другим мужикам. Я не судья и не Мистер нравственность, но глядя на эту сладкую парочку хочется выразиться словами медвежьей мудрости: «Это неправильные пчелы, и они носят неправильный мед».

— Потому что у нее на лбу написано: «Люблю своего мужика», — отвечаю я, опрокидывая в себя еще рюмку текилы. Слизываю соль с кожи между большим и указательным пальцем и бросаю взгляд на телефон.

Сегодня вечер субботы. Юля уже должна быть дома. И обычно она звонит мне около восьми. Если я свободен — приезжает, и иногда остается до утра. Но уже половина десятого, а от нее нет даже сообщения. Именно сегодня, когда моя рыжая Юлька нужна мне, как снотворное, ее просто нет. И некому заглушить проклятое «Иди к мамочке» в моей голове.

Сашка молча наполняет стопку еще раз, укладывает ладонь на стойку и ведет ею в мою сторону. Приоткрывает, и говорит:

— Тебе это явно нужно, чувак.

Синяя капсула. Он щелчком подталкивает ее по ближе. Зажимаю подарок пальцами, рассматриваю и вдруг соображаю, что уже два часа накачиваюсь текилой практически на голодный желудок, и меня ни капли не проняло.

— Я не торчок, ты же знаешь.

— А я тебе и не предлагаю дурь.

Сашка почти обижается. Он вроде и не слащавый, но вот смотришь на его ужимки, на то, как рожу корчит или глазами стреляет, и сразу понятно — стопроцентный пидор. Но в принципе он единственный, с кем я могу разговаривать, когда у меня начинается депра.

— И всякое дерьмо я тоже не глотаю.

— Это, — он кивает на пилюлю в моих пальцах, — краски. Хорошие дорогие краски. Выпиваешь — и через полчаса жизнь прекрасна и удивительна. У тебя профессиональное выгорание, Руслан. Всех иногда кроет и всем иногда нужен парк аттракционов.

Профессиональное выгорание? Он серьезно сказал эту хуету?

Я все-таки немного пьян, потому что собственный вязкий смех раздается в ушах с секундной задержкой. И вслед за ним на экране возникает имя: Рыжая.

— Юлька, ты где? — Я почти не разбираю ее слов, потому что они тонут в грохоте музыки на заднем фоне.

— У подружки День рождения, — кричит она. И уже не мне, а кому-то в сторону: — Да, буду, еще, то же самое!

— Ты бухаешь там что ли?

— Я провожу время с подругами.

Рядом с ней басит мужской голос, и я практически впечатываюсь ухом в трубку, чтобы разобрать хоть пару слов. Но это бесполезно, конечно же.

— Руслан, я перезвоню. Не скучай, красавчик.

Она отключается раньше, чем я успеваю сказать, что уже тысячу раз просил не называть меня «красавчиком». Зато у меня есть повод перезвонить, но Юля не отвечает. А я никогда не набираю один и тот же номер два раза подряд.

Тяжело сказать, что мы с Юлькой такое. У химеры из секса без обязательств, односторонней любви, старой дружбы и агонизирующего кучу лет развода нет и не может быть точного названия. Мы познакомились на третьем курсе. Она меня сразу сожгла. Одним взглядом посадила на поводок. Я тогда полгода вообще, как чумной ходил — света белого из-за своей Юльки не видел. Сделал предложение, она согласилась. Мы поженились. Полгода жили душа в душу на съемной квартире. А потом она как-то за ужином сказала, что наш брак ее обременяет, не дает развиваться. Что, мол, она как птица, которую не отпускают в теплые края. Сказала буднично, жуя приготовленный мною ужин. У нас не было детей, мы не успели нажить никакое совместное имущество, и через месяц развелись.

И начался лютый пиздец. Потому что Юльку поперли с подработки, и она осталась без денег, и никуда не могла съехать с квартиры, которую со своих скудных доходов оплачивал все-таки я. Мы были в разводе, но регулярно сталкивались в универе и возвращались в одну квартиру, ужинали за тем же старым пошарпанным столом, ели из тех же щербатых тарелок, а потом трахались на том же скрипучем продавленном диване. И примерно через пару месяцев такой жизни Юлька сказала, что теперь ей нормально.

Я кладу синюю пилюлю на язык и запиваю текилой.

— Может, такси? — интересуется Сашка, когда видит, как я похлопываю себя по карманам в поисках ключей.

Поздно — я уже нашел. Он что-то кричит мне вслед, но мне по фигу. Раз уж Инна до сих пор ебет мои мозги, то я хотя бы попытаюсь выветрить ее из себя, выжав максимум из своего «подарка».

Врубаю музыку погромче, завожу и минуту просто выстукиваю ритм любимой песни большими пальцами по рулю. Я не пьяный, хоть концентрация алкоголя в моей крови точно тянет на залет с ГАИ. Но принципиально все равно. Главное, без приключений добраться туда, где можно дать по газам.

Через пару кварталов притормаживаю на «красный», копаюсь в настройках магнитолы, чтобы зациклить на бесконечный повтор любимый трек и даже начинаю подпевать. Мир вокруг и правда становится ярче, и в уголках «экрана» через, который я смотрю на дерьмовую реальность, мерцают яркие неоновые огни.

Что-то привлекает мое внимание. Болезненно-белый мазок на тротуаре, с которого только что стекла толпа пешеходов. Сначала даже грешу на синюю дрянь, думаю, что поймал глюк. Я не то, чтобы чист, как пионер, но всяким наркоманским дерьмом не балуюсь. Пару раз был повод попробовать — пробовал, прикола не понял. Так что я точно не профи в том, как отличать реальность от «кино» в голове.

Но Снегурочка, кажется, реальна.

Никогда не видел таких, как она: ни кровинки в лице, ресницы, брови, волосы — чистая платина. Локоны водопадом змеятся по спине до самой задницы. Кожа как снег. И вся она — хрусталь с серебром: тонкая, пронзительная, дорогая, холодная.

Она явно не собирается переходить, но замечает мой взгляд. Смотрит так, что мороз по коже. Может быть, так выглядит смерть? Сейчас моргну и увижу дохлого себя, вылетевшего через лобовое стекло, и смятый в гармошку «Ровер».

Снегурочка идет ко мне: резкий точеный шаг, ни единой эмоции на лице.

Ее ладонь на ручке двери. Щелчок — и она уже в салоне. Бьет наотмашь запахом персиков и мандарин, как будто в июле случился Новый год.

Нам уже сигналят, но мне вообще срать.

Она выкручивает звук практически на максимум, откидывает голову на спинку. И с искусанных в кровь губ срывается одно-единственное слово:

— Поехали.

Никакая она не Снегурочка.

Она — Снежная королева.

* * *

Мы едем молча — грохочущая музыка и внезапный ливень мешают разговору. Да и вряд ли кому-то из нас хочется сорить словами. Я чувствую себя случайным попутчиком в собственной новенькой тачке, только я подобрал на обочине не незнакомку, а заблудившуюся Смерть. На хмельном языке вертится тупой вопрос: «Где твоя коса?», но меня уже так расшатало, что ящик практически не слушается.

— Можешь ехать быстрее? — слышу ее голос, в короткой паузе после финала композиции.

У нее красивый голос: мягкий, но с хрипотцой, как будто она когда-то давно много и долго кричала, а теперь осталась лишь легкая накипь тех эмоций. Потому что на ее лице нет вообще ничего. Чистый холст, с единственными яркими пятнышками содранной с губ кожи.

Я добавляю скорости, рулю какими-то закоулками, пока мы не оказываемся черте где. Город вокруг становится черным и огромным, башни небоскребов неоновыми шипами торчат по обе стороны дороги, но здесь совсем нет машины. Как будто судьба подыгрывает моей безумной идее. Или, может быть, так надо? И где-то здесь, в конце пути, я свалюсь в котлован сто лет назад заброшенной стройки?

Нарочно не спрашиваю, куда ее отвезти, потому что Снежной королеве плевать. Она села в мою машину, чтобы попробовать неизвестность, или потому что за ней слишком быстро гналась реальность. Мне глубоко плевать, с каким из вариантов я угадал. Может, сразу с двумя.

В держателе вибрирует телефон. Снова звонит Юлька и после третьего гудка телефон автоматически отвечает.

— Руслан? — Я слышу, как она смеется кому-то в сторону. — Ты сегодня как, работаешь?

Я почему-то жутко туплю, потому что на совершенно простой вопрос не могу дать такой же простой ответ. Чего уж проще: сказать, что я не работаю и через час заполучить ее в койку, чтобы хоть немного забыться с женщиной, которой нужен не только мой член.

— Рус? — переспрашиваю Юлька.

— Да, я…

Снежная королева берет телефон, секунду вертит его в ладонях, пока я пытаюсь сморгнуть кислотные брызи вокруг ее волос. Как будто кто-то с упоением, автоматной очередью, строчит по невинности шариками с краской.