‍Если немного спустить фантазию с поводка, то можно представить, что кожа на ее заднице — белее снега, что она меньше на пару размеров, что от нее пахнет персиками и мандаринами.

Но, блядь, это все равно, что трахать резиновую бабу, думая, что она не хуже реальной женщины.

Юлька кончает первой, я успеваю выйти из нее и заканчиваю рукой, спуская все ей на ягодицы. Она почему-то это любит. А я просто знаю, что она рассеянная и пропускает противозачаточные, а ни одному из нас дети точно не нужны. Ну какие из нас родители.

«— Тебе нужен кот»

Я бреду в душ, пока Юлька, стаскивая с себя остатки одежды, забирается под одеяло и бубнит что-то о том, что теперь я должен ей новый телефон.

Глава 8. Плейбой

Два месяца спустя, сентябрь

— Ты встречаешься и с ней тоже?!

Истерические нотки в голосе Дианы режут слух, и я брезгливо морщусь.

Терпеть не могу припадки не очень красивых, не очень свежих женщин «немного за сорок». Особенно тех, кто почти ничего не добился в жизни, даже если они каждый день вставали с мыслью, что строят блестящую карьеру и в полушаге от успеха. К сорока годам каждая вторая, оглядываясь назад, «внезапно» понимает, что у нее ничего нет: ни мужа, ни детей, ни статуса. А любимая работа, на которую угроблена вся молодость и лучшие годы зрелости, в любой момент может дать под зад ногой. И в офисе, или школе, или в банке ничего не изменится, если один исполнительный винтик заменят другим, только более новым и усовершенствованным. В сухом остатке у таких, как Ди и ее подружка Кристина только отсутствие личной жизни и разбитые в хлам нервы. Но и среднему классу нужна сказка. Как говорит наша Рабовладелица: именно пролетариату больше всего хочется зрелищ. Поэтому Дианы, Кристины, Тани и Мани платят за любовь таким, как я — непременно красивым, умным, обаятельным, с полным комплектом тренированной мускулатуры и в трусах от «КК». Они платят за красивую фальшивку, за пузырек с самообманом, а потом, когда пить больше нечего, винят стекляшку за то, что принимали не по рецепту.

Вот поэтому я не люблю «долгоиграющих» клиенток. За редким исключением рано или поздно все придумывают любовь, и каждая считает, что именно ей суждено стать камнем, о которые разобьется корабль моей беспутной жизни. Заблуждение — самый сильный яд.

— Прекрати, пожалуйста, — спокойно говорю я, нащупывая телефон в кармане брюк.

— Ты же… — Диана цепляется себе в волосы, смотрит на меня лихорадочным безумным взглядом. — Как ты мог, и с ней… и со мной. С нами обеими.

— Ничего личного, Ди, просто работа.

Четыре месяца назад Диана заказала меня на офисный корпоратив и, как это часто бывает, имела неосторожность проболтаться о моей профессии своей закадычной подружке, которая положила на меня глаза через секунду после того, как я ей улыбнулся. От откровенных заигрываний ее в тот вечер удержало только то, что я уже был куплен. Не знаю, какими правда и неправдами Кристина выпытала у Дианы мои данные, только на следующий день я уже драл ее у стены и хорошо отыгрывал роль доминантной скотины. У всех женщин свои причуды. Ди любит, чтобы с ней сюсюкались, как с маленькой целкой, Кристина любит делать жесткий горловой минет, и когда я называю ее «моей блядью». Если эти распарованные Синие чулки когда-нибудь найдут себе обычных любовников или мужей, обе будут фальшиво стонать в постели, изображая добропорядочных матрон. И будут пытаться кончить, представляя меня вместо пыхтящих сверху Пивных животов.

Диана непонимающе хлопает глазами, зачем-то перечисляет все разы, когда я приезжал к ней, и все разы, когда ее лучшая подружка была занята по воскресеньям. Я даю минуту выговориться, но все-таки достаю телефон.

— Все, хватит, — хладнокровно обрываю ее замешанный на экспрессии поток эмоций.

Грубость неприемлема, а безразличие — в самый раз.

— Ты уходишь? К ней?! — орет Диана, когда я переступаю через порог.

Даже не поворачиваю голову, набираю номер Алены, и сухо говорю:

— Больше никаких встреч с Дианой. Никогда. Я для нее недоступен. И Кристину тоже вычеркни. Обе задолбали.

— Отдаешь «кормушки», — посмеивается циничная зараза Алена.

‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌— Избавляюсь от «влюбляшек».

— О, сочувствую, — хмыкает она. Это что угодно, но точно не сочувствие. — Кто-то правда верит, что вы, ребята, можете влюбляться?

— Ну не все же знают, что мы бездушные продажные ублюдки в масках очаровательных Принцев.

— Когда-нибудь, я накоплю денег и куплю тебя на всю ночь, — говорит она с театральным придыханием. — И отомщу за всех Диан и Кристин.

— Прости, Колобок, больше никакого среднего класса. Официально перехожу в Высшую лигу.

— Какой же ты все-таки урод.

Да, вот такой вот я урод. Но красивый и дорогой.

Диана выбегает вслед за мной на улицу, догоняет у самой машины и неистово бьет кулаками по спине. Лариса настаивает, чтобы все, а не только девочки, приезжали на «заказы» в сопровождении охранника. На случай, если клиент окажется буйным или с поднимет на девочку руку, или откажется платить. Но если с девочками все понятно, то большинство парней отказываются от такой защиты. По понятной причине.

Я перехватываю Диану за запястья и встряхиваю. Она не сразу, но успокаивается и начинает бормотать слова прощения, как будто это я — оскорбленная невинность. Мне на хрен не сдались ее извинения, и ее слезы тоже. Поэтому я делаю то же, что и всегда — просто отталкиваю ее обратно на тротуар, и возвращаюсь к машине. Зачем-то смотрю в зеркало заднего вида и проклинаю все на свете, потому что во мне нет ни капли жалости или сочувствия к той женщине, которая медленно оседает на колени в засыпанную листьями лужу.

На следующий день, в субботу, я отыгрываю роль прилежной собачонки Лизы — подруги моей Инны. У племянницы Лизы свадьба и она попросила Инну «одолжить» меня на вечерок.

Я не люблю свадьбы, хоть «по работе» мне часто приходится на них бывать. Удивительно, как много в стране девушек и женщин, которым просто не с кем пойти на какое-то официальное торжество. И еще больше тех, кому есть с кем, но этот «кто-то» не особенно вышел фасадом, и вряд ли заставит подружек сгрызать от зависти накладные ногти.

— Постарайся ни с кем не разговаривать на личные темы, — дает указания Лиза, пока мы едем в какой-то частный парк, полностью арендованный под торжественное застолье. — Просто общие разговоры ни о чем. Ну, ты в курсе.

Я киваю. Это не первый раз, когда я буду сопровождать Лизу, поэтому мне давно известны остальные ее предпочтения: далеко не отходить, на других женщин смотреть холодно, пресекать любой флирт и следить, чтобы она не напивалась.

Лизе сорок три, и хоть у них с Инной только пара лет разницы, Лиза выглядит куда лучше своей подружки. Она высокая, поджарая, с мальчишеским телосложением и практически полным отсутствием груди. Не брезгует спортом и солярием, но регулярно выезжает в теплые страны, так что большую часть года у нее абсолютно естественный карамельный загар. Носит короткую стрижку и терпеть не может длинные ногти. Я бы сказал, что очень успешно косит под Шерон Стон, когда той было примерно столько же.

Как только мы выходим из машины, сразу понимаю, что попал торжество класса «люкс». Одних только «Майбахов» и «Геликов» навскидку насчитал штук по пять. Гости собираются на оформленной белыми столбиками площадке, чтобы поприветствовать молодоженов, чей «Роллс-Ройс» как раз вырулил из-за поворота.

Я вживаюсь в роль заботливого спутника, и подставляю Лизе локоть, пока нас окружает толпа других приглашенных. Фотографов, кажется, больше чем на государственном приеме, и стоит парочке выйти из салона, как все они начинают щелкать затворами фотоапаратов и слепить вспышками. Я жмурюсь и, наверное, только поэтому пропускаю момент, когда жених и невеста проходят мимо. Успеваю «словить» только их спины.

На невесте роскошное — кто бы сомневался? — платье с длинным шелковым шлейфом. Богатая вышивка, натуральный жемчуг. И веточка в волосах точно из платины.

Но это все такая херня, потому что, хоть платье почти полностью закрыто, я без труда узнаю под покрытым вышивкой полупрозрачным шелком контуры знакомой татуировки.

Муж что-то говорит своей молодой жене, она немного поворачивает голову. Свет преломляется в множестве бриллиантовых осколков заколки в ее волосах, расцвечивает воздух над прической радужным нимбом.

Я почти уверен, что сейчас Снежная королева обязательно меня заметит, и почему-то жду этого так сильно, что сую руку в карман, чтобы до ломоты в запястье сжать кулак.

Она не замечает, потому что муж, на радость всем гостям, увлекает ее в поцелуй.

— Эвелина Розанова, — стараясь перекричать нестройное «Горько!» вокруг, говорит Лиза. И сразу поправляет саму себя: — Теперь уже Шаповалова. Моя племянница.

* * *

Значит, вот как ее зовут.

«Э-ве-ли-на…» — мысленно, по слогам, пробую ее имя на вкус словно долгожданный десерт, ради которого я сожрал ведро помоев.

Теперь мне кажется очевидным их с Лизой сходство, пусть и не сильное. Но общая кровь видна в тонкой форме носа и аристократических чертах. И чем больше я об этом думаю. Тем сильнее кажется, что все было у меня на виду, лежало на открытой ладони, а я прошел мимо, как слепой баран. Хотя, что бы это изменило? Все равно бы пошел с Лизой на это торжество пафоса и больших денег в мире, где таких как я продают, словно брелоки с золотой рыбкой в маленьком пакете. Рыбка живет день или два, умирает, ее смывают в унитаз, чтобы уже завтра прицепить к ключам от дорогой тачки новую рыбку.

Круговорот золотых рыбок в природе, блядь.

У богатых свои причуды и свои порядки, а я, если честно, впервые на таком роскошном торжестве. Наверное, поэтому Лиза время от времени заставляет меня наклониться и шепчет на ухо, чтобы я не забывал о нашей «легенде», потому что вряд ли ее сестре — матери Эвелины — понравится, что она пришла на событие года с ручной проституткой.