– Хорошо, до встречи!


– Пока, Андрюха.


– Пока, Тёма.


– А куда это Косененковы поехали? – За спиной раздался Анин голос.


– А, Аня, у детей температура поднялась, вот Настя и беспокоится. Тебе, кстати, привет передала.


– Ясненько. А я с ней посоветоваться хотела…


– По поводу?


– Да-а, так… Ничего особо важного. – Заиграла музыка и я пригласил свою жену на танец.


– Ты что-то скрываешь от меня?


– Конечно, а ты думал, что я всё тебе рассказываю? Не смотри так, шучу я! У девушек же должны быть секретики от мужчин, верно?


– Верно, то верно, но тут что-то более глобальное! И, кстати говоря, это голубое платье тебе очень идёт! Все только на нас и смотрят.


– Да ну тебя! Никто на нас не смотрит!


– Смотрят, смотрят. Особенно на мою красавицу! Ты прям таки, вся светишься! – Музыка стихла, и мы вернулись в зал к остальным гостям. – Больше чем обычно… – К нам подошла Саша.


– Вообще-то Аня тебе хочет кое-что сказать. Думаю вам пора побыть наедине.


– Какие же вы девушки… загадочные. Ну что, Ань, поедем? – Она тогда взяла меня под руку и положила голову на плечо. До сих пор помню запах её волос: лаванда с нотками мёда, как и всегда, но этот запах никогда бы мне не надоел. – Тогда до скорого, Александра Сергеевна, ещё раз с Днём Рождения!


– Оставь этот официальный тон, мы же не на работе. Спасибо и удачной дороги! – Саша подмигнула и мы удалились.


До города нужно было ехать около получаса. Первое время как мы уехали, в машине был слышен лишь тихий голос ведущего на радио. Аня сидела справа от меня, улыбалась и изредка, поворачивалась ко мне, пыталась начать говорить, но потом отворачивалась и снова погружалась в мысли. Спустя где-то пятнадцать минут она скрестила руки на груди и серьёзно задумалась.


– Саша сказала, что ты хочешь чем-то со мной поделиться. Ты от этого светишься?


– Да, но ничего такого… важного.


– Ты уже минут двадцать сидишь как на иголках. На тебя это не похоже. Значит, ты хочешь сказать что-то очень важное.


– Д… а… Да! Очень-очень важное! Андрей, понимаешь, я… – Мы подъехали к перекрёстку. Горел красный сигнал светофора. – Я не знаю, как сказать… очень волнительный момент.


– Аня, – Я взял её за руку. – я люблю тебя. Помни, я всегда буду рядом. Это как-то связано с тобой?


– Не только… с нами обоими. – Загорелся зелёный. Я нажал на педаль газа. – Андрей, я…


Мы были на середине перекрёстка когда… грузовик… чёрт… чёрт… чёрт! – На несколько секунд повисла тишина. Андрей вжался в стул. До хруста руки сжал подлокотник. – Грузовик врезался в нашу машину. Я не заметил его, так как он ехал с выключенными фарами. Я потерял сознание. Последнее что я помню, так это то, что Аня со счастливым выражением лица смотрела… на меня. Её глаза… сияли. Я продолжал держать её за руку. Потом в одно мгновение удар… и темнота. Очнулся я в больничной палате. У входа стоял врач и с кем-то разговаривал.


– Мы сделали всё что могли! Поймите, сейчас он под наркозом и ему нужен покой! Приходите вечером, а лучше завтра!


– Я всё понимаю, но…


– Никаких «но»! Девушка…


– Ан… я? Аня, это ты? – Я едва мог открыть рот, чтобы что-то сказать.


– Что? Ксения, зовите санитаров, на всякий случай! Лежите, лежите, Вам нельзя вставать, а то швы разойдутся! – Доктор придержал меня, чтобы я не встал.


– Андрей! Андрей, ты как? – Это была Саша… она стояла надо мной, пока врач что-то искал в ящиках.


– Где… где Аня? – В палату вбежали санитары. Вдруг в глазах начало темнеть и я снова отрубился.


Когда я проснулся в следующий раз, в палате горел свет. Я с трудом поднял голову и огляделся: на стуле рядом с кроватью сидела Саша и тихонько дремала, окно было открыто, и занавески колыхались на ветру. За окном было темно. Я попытался сесть, но кровать скрипнула и Саша проснулась.


– Андрей, не вставай! Врач запретил тебе двигаться! Максим! – Дверь открылась. В дверях стоял мой друг – Позови Игоря Максимовича! А ты, ложись!


– Ладно, ладно, только не кричи, а то голова раскалывается. Где я?


– В больнице…


– Почему я здесь? Где Аня?


– Понимаешь… вы попали в ДТП… грузовик… хорошо, что Артём с Настей ещё немного у меня задержались… Они вызвали скорую, и ты чудом выжил…


– Аня… где она? Что с ней?!


– Удар был такой силы, что… в общем…


– Ей было уже не… помочь. Так ведь?


– Да. Когда тебя привезли в больницу, врачи несколько часов боролись за твою жизнь. Тебя буквально по кусочкам собрали. К сожалению, твоя правая рука и нога были сильно повреждены. Ногу они еле спасли, а вот руку… руку пришлось ампутировать. Прости… прости пожалуйста! – несколько капель упали ей на руки.


– Простить? За… за что?


– Если бы я… – Чёрт… она сидела и плакала. Ты даже не представляешь, как мне было тогда хреново! У меня душа на клочки разрывалась! – Если бы я не отправила вас домой, то… то ничего бы не было.


– Успокойся. В этом нет твоей вины! Я должен был быть осторожнее! Я не заметил тот грузовик! Виноват только… – Откуда-то возник странный писк. – я! Я должен был его заметить! Если бы я был внимательнее, Аня… – В палату зашли уже знакомый врач и несколько санитаров. Мне быстро что-то вкололи и я опять уснул.


Через неделю мне разрешили сидеть и свободно говорить. Ещё через две встать. На похороны я приехал в кресле. Шёл дождь, начали опадать листья. Третье сентября… это было третьего. Только спустя месяц реабилитации я смог самостоятельно ходить. И знаешь, что я понял? Ни хрена у меня больше нет! Ни-хре-на! Меня гложила мысль о том, что Аня тогда мне хотела что-то сказать, что её больше нет! Но что?! Я пытался узнать у всех, кто с ней в последнее время общался, от чего же она была такой счастливой, но слышал лишь отговорки. Как видишь, я сначала подался в религию. И всё было хорошо до тех пор, пока однажды не наткнулся на свои старые юношеские записи. Перечитав их, я вспомнил, кто такой Господь и начал бухать…


– Простите, перебью Вас, вы сказали, что начали пить после того как вспомнили кто такой Господь? Вы о чём?


– Ты католик?


– Да-а…


– Веришь в Бога?


– Да-а…


– Тогда это не твоего ума дело!


– Но почему?


– У нас ведь толерантное общество? Шучу… здесь это не причём. Не хочу переходить Ему дорогу. Мы с ним не в ладах очень давно.


– И вы служите в храме Господня? Вы вообще верующий?


– По боле тебя. Что касается церкви, то мне всё равно как помогать людям, так почему бы не принимать исповеди у прихожан.


– Я не понимаю. Вы хотите сказать, что ваша вера сильнее моей?


– Всё относительно. Однако я дошёл до того, до чего пока не дошёл ты. Я ответил на твой вопрос?


– Нет, но…


– Хорошо, тогда я продолжу. Ну, так вот, начал бухать. Сначала немного после работы. Но с каждым днём всё только усугублялось. И вот в ещё один хреновый день… Телефон с самого утра разрывался от чьих-то звонков. Не затыкался ни на секунду. Спустя два часа мозгодолбёжки я выключил его и навернул пятый за сегодня стакан. Через часа три раздался звон.


– Опять?! Я же тебя вырубил. А? Выключен. – Снова раздался звон. – А, это дверь. – Встав, я нехотя направился открывать. – Кого ещё… – Только я открыл дверь, как тут же получил пощёчину.


– Ты же мне обещал, клялся, что завязал!


– А, это ты… Проходи, Саш.


– Проходи?! Это всё, что можешь мне сказать?! Андрей, когда это всё кончится?! Нельзя так жить!


– Она права. Какого фига, Андрей?!


– А ты ещё кто? А ну вон от сюда, обдолбыш!


Мужчина со всего размаху ударил меня в челюсть. Я упал и продолжал лежать.


– Максим, зачем так сильно?


– А потому что нефиг! Нельзя так дальше жить! Это же дыра!


– Жить? – Я даже и не пытался встать, лежал на полу посреди разбросанных бутылок. – Жить говоришь? Я уже давно мёртв. Я погиб с ней. Я здох вместе с ней, понимаешь?! Я всё потерял! Я её потерял! Какой смысл жить дальше, если её нет?! СКАЖИ! СКАЖИ! Молчишь?! А я тебе скажу, нет, блять, смысла, нет его. Помру где-нибудь под забором и хорошо.


– Я понимаю, что тебе хреново, но…


– Понимаешь?! Нихрена ты не понимаешь! Её нет, нет и ничего ты с этим уже не сделаешь! Даже и не заикайся о том, что понимаешь меня. Ты…


– Максим пытается тебя понять! Я – знаю, что это. Знаю, как тебе больно. Это нелегко пережить… Но это не конец света! Помнишь что ты мне сказал тогда? Он всегда с тобой. – Для меня эти слова были словно нашатырь. Я протрезвел. – И как думаешь, видя тебя таким, что Аня чувствует? Думаешь, она рада?


– Нет… нет, не рада. Ты права. – Я поднялся с пола. – Аня всегда была со мной, всегда меня поддерживала… Прости меня… Анют, прости меня идиота. Саша, Максим, мне… мне надо подумать. Не могли бы вы…


– Как хочешь, но завтра мы придём снова! Я пойду пока машину разогрею.


– Хорошо.


Максим покинул квартиру, хлопнув дверью. Только Саша собралась выходить… – Спасибо… спасибо вам… обоим… Анют, ты слышишь? Прости меня, если сможешь, прости!


– Конечно, я прощаю тебя, Андрюш…


Мне тогда показалось, что я и вправду слышал её голос. Если бы не друзья, то, я скорее всего, спился и где-нибудь бы сдох как последняя скотина. Они меня из могилы вытащили. Спасибо им, что мозги вправили. И вот спустя семь лет после аварии я снова взялся за Хранителя. – Андрей положил руку на деревянную рукоять, нежно и даже как-то грациозно обхватил её и вытащил из ножен клинок. – Вот он, красавец! После потери руки пришлось учиться, всё делать левой. Если бы не он, то я бы не справился!