На веранде стало прохладно и сыро, и я зарылась глубже в кресло, натягивая на плечи шерстяной платок. Я закрыла глаза, пытаясь представить, как мог бы Ричард выглядеть теперь, и задремала под стук дождевых капель, забарабанивших по стеклянной крыше над головой, в окружении хмельного запаха цветов, текущего через открытые окна, и мечтая о своем прежнем возлюбленном.


Решившись сбросить вес, я начала осуществлять программу диеты и упражнений, гарантирующую мне готовность хоть к следующей Олимпиаде. Я бегала теперь вокруг парка во время моих прогулок с Мозесом, и хотя он посмотрел на меня с некоторым удивлением, но воспринял это с энтузиазмом. В течение недели я сбросила почти три фунта и потеряю еще двадцать семь, если мне это удастся.

Я в самом деле выглядела не так уж плохо. Обычно я считала простительным набрать несколько фунтов лишнего веса, связывая это с прошедшими годами или с рождением детей, но теперь я упорно продолжала диету. Я была уверена, что всякий может быть стройным и прекрасным, если не естественным образом, то путем тяжкого труда. Можно было определенно надеяться, что Стефани Миллер будет тоненькой и гибкой. Она была так тщеславна, что могла даже сделать себе пластическую операцию. Может быть, но мой нос останется на месте.

Поджаренный сухой хлеб, черный кофе и половинка яблока – это завтрак, братцы!

– Что на обед, мама?

Жареная куриная грудка и морковь. И без десерта. Аплодисменты и одобрение со стороны семьи? Только не в моем доме.

Действительно, они очень поддерживали меня с тех пор, как я принесла домой кукурузные хлопья и соус с огурцами и сельдереем. Они праздновали со мной фунт за фунтом при условии, что я спрячу их часть калорий в пироге. А без меня они наверняка сидели за вкусными блюдами, в то время как я грызла морковку.


«Привет, меня зовут Андреа. Через пару месяцев состоится встреча ребят моей школы, и я должна похудеть на двадцать четыре фунта».

Хор сочувствующих вздохов тридцати или сорока женщин, – все тридцать до ста фунтов веса, – собравшихся в подвальном помещении церкви на встречу «Диетической группы».

У «Диетической группы» великая философия. После взвешивания ряды круглолицых женщин высиживают собрания, полные забавных анекдотов и историй, обмениваются рецептами, убеждая друг друга, что цыпленок без сметанного соуса – это очень вкусно.

Собрания были воодушевляющими и поддерживающими, рекорды потери веса побивались по всем статьям, но, возвратясь домой, я видела своих детей, которые объедались кукурузными лепешками с подливкой.

– Кто купил эту гадость?

– В доме нечего есть, мама.

– У вас будут прыщи, если есть такой хлам, – пригрозила я, стащив несколько ломтиков, обильно политых соусом, в то время как с ожесточением размешивала кубик льда и дынную мякоть в смесителе.

«Зеленый салат смотрится сегодня великолепно. Пожалуй, я съем его и немного соуса и черный кофе».

Труднейшая вещь в соблюдении диеты – это еда. Не думайте о ней. Как просто было бы перестать есть на неделю или две. Нажать волшебную кнопку, и ваш аппетит вместе с необходимостью питания для тела исчезнет. Ни мучительных схваток голода, ни страшных головных болей. При соблюдении диеты трудно не чувствовать себя ущемленной, несмотря на то, что причина очень уважительная.

«Поздравляем, ты похудела на три четверти фунта. Как насчет громких аплодисментов для Андреа? Мы все очень гордимся!»

Соблюдение диеты – дело долгое и тоскливое.

Глава 11

Брайан не просто вырастал из своей одежды, он рос как-то более утонченно. Он обнаружил, что девочки, точнее, одна особенная девочка – очень интересна, и проводил часы, болтая с ней по телефону, или валялся, глядя в никуда, если никто не беспокоил его, вламываясь в его юношеские фантазии.

– Едва ли юношеские, Андреа, – предостерег меня его отец, когда я отметила это. – Ему пятнадцать, и его мечты уже взрослые.

– Может быть, тебе пора поговорить с ним как отец с сыном? Как ты думаешь, Стью?

– Доверься мне, мы обсуждали это все годы, что ездили туда и обратно на хоккей. Он знает все, что можно знать об этом.

– Все, Стюарт? И о СПИДе, и о наркотиках?

Он кивнул, возвращаясь к своей газете. Я искренне надеялась, что это так, поскольку слышала, что дети теперь спят вместе в четырнадцать-пятнадцать лет. Меня заботили не столько моральные основы или ответственность мальчиков и девочек в равной степени за предохранение от беременности, сколько болезни. Я не рискнула положиться на возможность того, что Стюарт говорил об этом с ним, и развила высшую мораль в моих лекциях для Брайана и Келли.

– Вопрос не в том, хорошо это или плохо. Вопрос в том, будете вы жить или умрете. Вы должны быть осторожны и в случае чего рассказать мне или папе без смущения. Я могла только надеяться.

Когда Брайан не был поглощен Дженет, он мечтал о покупке собственной машины. Он изобретал наиболее творческие планы возврата долга: если мы дадим ему взаймы, он вернет нам долг за счет продажи сена с его лужайки. Или, обняв меня, он умолял пойти к продавцу подержанных машин, и так он мог пороть чепуху о своих воображаемых колесах без конца.

Его тело в то же время росло во всех направлениях, вызывая неуклюжие, несчастные случайности. Слишком длинные руки сбивали вещи с полок, неожиданно большие ноги давили цветы и пинали мебель. Его голос ломался в самые неподходящие моменты, из-за чего он чувствовал себя униженным, и к тому же ужасные пятна угрей покрывали его щеки. Это заставляло его ежечасно бегать к зеркалу в ванной и проверять состояние лица. Несомненно, я буду очень счастлива, когда этот переходный возраст закончится.

– Мама, я говорил тебе о танцах? Ты сказала, что довезешь нас до школы, а отец Дженет собирается доставить нас обратно домой. – Брайан поднял глаза к небесам, его терпение было на пределе. – Ты никогда не обращаешь внимания.

– Сжалься, сын. Я собиралась сказать тебе, но забыла.

– Очень смешно, мама, но ты должна отвезти нас туда. Ты обещала.

Я действительно не помнила такого разговора, но, без сомнения, я взяла на себя обязательство. Я чувствовала легкое головокружение в эти дни, вероятно, из-за голодания, и периодически теряла чувство реальности, а моя голова была переполнена то казусами законодательства, которые следовало заучить к следующему вторнику, то грезами о Ричарде.

Мои дети заметили это, будучи наблюдательными по натуре и осторожными по отношению к любым изменениям, которые могли повлиять на их жизнь. Стюарт, казалось, ничего не замечал, как обычно, но я была совершенно уверена, что могу сбрить все свои волосы и подавать обед обнаженной, но не добьюсь от него ничего, кроме поднятых бровей. Он будет внимательно читать вечернюю газету или смотреть по телевизору известия о каком-нибудь спортивном событии.

Существует ли в мире женщина, которая смотрит спортивные передачи по телевизору? Думаю, что нет, а Стюарт и Брайан сидят на диване, чтобы смотреть игру в бейсбол, целый день или проводят день в одобрительных восклицаниях Борису Беккеру или Ивану Лендлу в каком-нибудь теннисном матче во Франции или Новой Зеландии. Во время, по-видимому, бесконечных хоккейных решающих матчей они приклеивались к экрану, критикуя каждую игру, обсуждая оптимальные углы бросков и хрипло радуясь, когда их фавориты вели в счете.

– Должно быть, это какая-то форма мужского соглашения, – отмечала Келли.

Я не завидовала их взаимоотношениям, хотя и была немного ревнива. Сама я никогда не была спортивным болельщиком, а после того как стала матерью, мы перестали ходить вместе на теннисные матчи или хоккейные игры, за исключением игр Брайана. И после каждой из его игр всю дорогу от катка до дома они обсуждали игру, тогда как я сидела молча в стороне, не участвуя в разговоре, – всего лишь женщина, не имеющая понятия о спортивных сложностях.

– Я играла в хоккей, когда была школьницей.

– Да, мама, в девчачий хоккей. И этим все сказано.

Я помню, как однажды, на открытии чемпионата Соединенных Штатов, Стюарт и я сидели под проливным дождем в Лонгвуде, прижавшись друг к другу под старым зонтиком для гольфа. Его рука обнимала мои плечи, и мы не ушли, пока игроки не проиграли матч. А потом бежали к ближайшему бару, шлепая по лужам, и смеялись, как дети. Прекрасные моменты, проведенные вместе. Стюарт сказал бы, что как типичная женщина я считаю это романтичным – дождь и все такое. Возможно, он прав, но милые эпизоды, вроде этого, давно ушли в прошлое, похороненные детьми, бюджетом, ежедневным изнашиванием и общей скукой. Но в эти дни я опять стремилась к романтике, к чему-то неожиданному и веселому.

Наш брак мне наскучил. Я часто удивлялась, когда наши друзья надоедали друг другу. Моя жизнь была настолько банальной, что я не могла даже припомнить такое время, когда она была свежей и интересной. В том месте, где следовало бы находиться моей душе, было пусто. Я чувствовала грусть и одиночество, и этому не было никакого объяснения, кроме того, что Стюарт просто не замечал меня больше.

Я бы очень удивилась, если бы узнала, что Стюарт осведомлен об изменениях во мне, что он наблюдает и беспокоится, но ничего не говорит. Вот если бы он заговорил об этом, тогда…


Мы праздновали нашу двадцать вторую годовщину девятнадцатого апреля – не круглая дата, а только лишнее подтверждение того, что я замужем уже долгое время и успела стать женщиной средних лет. Элен и Кевин устроили чудесный званый обед для нас. Это был прелестный подарок: родители, дети, несколько близких друзей. Все получалось восхитительно, и я думаю, что вела себя любезно, но на деле я чувствовала неудовлетворенность, мне было очень нехорошо. Когда мы вернулись домой, мое недовольство стало очевидным даже для Стюарта.

– Может быть, у тебя происходят изменения в здоровье? – намекнул он.

– Изменения в здоровье? Ты имеешь в виду климакс? Большое спасибо!