—  Мария хорошая женщина, —  сказала она как-то Винченцо. —  На кухне мне помогает. Только счастья у неё нет! В глазах тоска... А женщину всегда можно понять по глазам —  насколько она счастлива. По-моему, зря Мартино привёз её сюда с ребёнком. Чует моё сердце: добром это не кончится!

Однажды Констанция нечаянно подслушала, как супруги ссорились. Мартино укорял жену за то, что она ходит как в воду опущенная, давая повод для пересудов.

—  А мне незачем изображать из себя счастливую любящую жену, —  ответила Мария, подтвердив догадку Констанции. —  Даже если бы я попыталась это сделать, всё равно бы ничего не получилось, потому что ты отнял у меня желание жить!

—  Я заставлю тебя и жить здесь, и улыбаться, —  произнёс Мартино таким зловещим тоном, от которого у Констанции мурашки побежали по коже.

Она поспешила уйти на кухню —  от греха подальше. Но вскоре туда пришла Мария, которой было невмоготу и хотелось с кем-то поделиться своим горем. Тогда-то она и поведала Констанции о всех несчастьях, которые ей довелось пережить. Рассказала о своей первой и единственной любви к Тони, о ребёнке, которого родила от него, а не oт Мартино.

—  Замуж меня выдали насильно, —  говорила она, —  и я долго терпела, думая, что Мартино благородный человек, который меня искренне любит. Но теперь я в этом сильно сомневаюсь. Ему нужно было породниться с моим отцом и получить его наследство. И он добился своего: приобрёл в собственность землю моего отца, а заодно и меня. Я долго этого не понимала, пока не узнала ещё некоторых подробностей о моём муже. Он опасный человек! Он способен на всё, даже на убийство! Я ушла от него, поселилась в пансионе вместе с отцом Тони —  дедушкой моего сына. Была готова найти работу... Но он приехал и пригрозил, что отберёт у меня сына. Поэтому я здесь... Дона Констанция, помогите мне бежать отсюда! Я буду благодарна вам до конца моих дней! Мартино никуда меня не отпускает, но я должна уехать в Сан-Паулу вместе с сыном. Помогите мне, пожалуйста!

Констанция слушала её, не перебивая, но когда Мария зарыдала в голос —  сказала твёрдо, без тени сомнения:

—  Я помогу тебе убежать от мужа. Только мы должны быть осторожными. Надо всё продумать и потом действовать наверняка.

—  Спасибо вам, дона Констанция! —  обняла её Мария. —  Я сразу, как только вас увидела, поняла, что вы мне поможете.

Констанция оказалась в сложном положении. Пообещав помочь Марии, она не подумала о том, как на это посмотрит Винченцо. А скрывать от него что-либо она тоже не привыкла. Всю жизнь они прожили без тайн и недомолвок, доверяя друг другу, и в этом была их сила. Один ум хорошо, а два лучше. Вдвоём они всегда находили решение. Но как быть сейчас? Ведь Констанция связана не своей, а чужой тайной! Рассказать обо всём мужу? А если он запретит ей вмешиваться в чужие дела и помогать Марии? Тогда Констанция окажется безответственной лгуньей. Да и Марию жалко, пропадёт она тут...

И Констанция после некоторых раздумий решила и на сей раз довериться Винченцо, посоветоваться с ним, а уж там будь что будет!

Как она и предполагала, Винченцо выслушал её с нескрываемым беспокойством и посоветовал пока ничего не предпринимать.

—  Ничего не делай без меня, —  сказал он. —  В таких делах мы должны действовать сообща, вместе с Фариной. Я поговорю с ним.

—  Нет, не выдавай Марию! —  взмолилась Констанция. —  Мы можем ей сильно навредить. Не забывай, что Фарина и Мартино давние приятели.

—  Да, ты права, —  согласился Винченцо. —  Но с Фариной я всё же поговорю.

Именно после этого разговора с женой он и попросил Фарину выкупить не одну, а две части фазенды, чтобы избавиться от Мартино. Фарина же не внял его просьбе и вскоре сам об этом пожалел, потому что Мартино продолжал каждый день ездить к Франсиске даже после того, как была оформлена купчая на землю.

—  Я договорился с Франсиской, что её люди будут по-прежнему работать на нашей фазенде, а мы потом с ними рассчитаемся, —  сообщил он после очередного визита к ней.

—  Что-то переговоры у вас затянулись, да и глаза у тебя чересчур блестят, —  недовольно заметил Фарина.

—  Перестань! Мы говорили только о деле, —  ответил Мартино, широко улыбаясь.

—  Ты будь поосторожнее с ней, она ненавидит итальянцев, —  сказал ему Винченцо, проявив солидарность с Фариной.

Мартино это не смутило, он самодовольно заявил, что лично на него эта ненависть не распространяется. Потом увидел, как набычился Фарина, и предпочёл закончить этот разговор в миролюбивом тоне:

—  Впрочем, допускаю, что и некоторые другие итальянцы могут рассчитывать на благосклонность сеньоры Франсиски. Мне даже кажется, что её пресловутая ненависть к итальянцам осталась в прошлом.

Когда он ушёл, Винченцо несколько грубовато попытался утешить Фарину:

—  Ты не расстраивайся, на такую строптивую кобылку никто не сядет.

—  А если сядет, я его порешу! —  продолжил Фарина, гневно сверкнув глазами.


Не только Мартино заметил, что ненависть Франсиски к итальянцам осталась в прошлом, —  это вполне мог бы подтвердить и Марселло, которому теперь разрешалось встречаться с Беатрисой в её доме и свободно прогуливаться с ней по фазенде.

—  Если ты его так любишь, то я не буду препятствовать вашему браку, —  сказала дочери Франсиска. —  На свадьбе Маурисиу я не была, о чём сейчас сожалею, но твою свадьбу мы обязательно устроим на нашей фазенде.

Беатриса расцеловала мать и тут же сообщила эту радостную новость брату и Катэрине. Но Маурисиу, как выяснилось, вовсе не разделял её радости. Наоборот, решение матери он воспринял с негодованием:

—  Она окончательно сошла с ума! Свихнулась на итальянцах!

—  Это ты, похоже, сошёл с ума. Что ты несёшь? —  тотчас же отреагировала Катэрина, а Беатриса застыла в изумлении.

—  Да, я утверждаю, что мать лишилась рассудка ещё в тот день, когда растоптала портрет отца, —  повторил Маурисиу. —  Раньше она ненавидела итальянцев, а теперь делает всё наоборот. Мне стыдно смотреть на неё, когда она любезничает то с Фариной, то с Мартино.

—  То с твоим сыном итальянцем, —  продолжила оскорблённая Катэрина. —  Ведь дона Франсиска нянчится с ним! И ко мне она относится хорошо, можно сказать, по—  матерински! А ты, выходит, сгораешь от стыда, когда ложишься со мной в постель?!

—  Не передёргивай, речь не о тебе, —  проворчал Маурисиу.

—  А о ком? О Марселло? О моём женихе? —  вскинулась на брата Беатриса, обиженная им до глубины души.

—  Да, и о Марселло. Я всегда считал, что он тебе не пара, —  сказал Маурисиу. —  И мать до недавних пор придерживалась такого же мнения. Но сейчас в неё вселился бес, её потянуло на мужчин, ей хочется гулять с этим мерзким Мартино, или с Фариной, или с обоими сразу, поэтому она и тебе позволила делать то же самое с Марселло!

—  Ты можешь оскорблять меня, но не смей оскорблять маму! —  закричала Беатриса и влепила Маурисиу пощёчину.

—  Правильно! Я могу добавить! —  поддержала её Катэрина и, взяв малыша на руки, выбежала во двор, чтобы и впрямь не подраться с мужем.

Беатриса последовала за ней. Обе они были потрясены внезапной переменой, случившейся с Маурисиу.

—  У меня было ощущение, что я говорю не с ним, а с той доной Франсиской, какой она была прежде, —  призналась Катэрина.

—  У меня тоже, —  сказала Беатриса.

—  А я давно это заметила, —  вступила в разговор Жулия. —  Маурисиу словно подменили после того, как дона Франсиска сняла с себя траур. Он не может ей этого простить и ревнует её ко всем мужчинам.

—  Но это же глупо! Отца давно нет в живых, мама имеет право встречаться с кем хочет, —  высказала своё мнение Беатриса. —  А Марселло тут и вовсе ни при чём. Я ничего не могу понять...

—  Меня это пугает больше всего, —  продолжила её мысль Катэрина. —  Я даже не знаю, сможем ли мы жить вместе, ведь он теперь ненавидит итальянцев!

—  Он просто не знает, что его отец тоже был итальянцем, —  вдруг сказала Рита, незаметно подошедшая к девушкам и с любопытством слушавшая их разговор.

Жулия поморщилась и бросила ей недовольным тоном:

—  Бабуля, шла бы ты лучше домой и не болтала тут всякие глупости.

Рита обиделась:

—  Это не глупости! Отец Маурисиу —  не сеньор Марсилиу, а итальянец, которого убил отец доны Франсиски.

Катэрина и Беатриса с изумлением уставились на старуху, а Жулия возмутилась:

—  Бред какой-то! Бабуля, ты уже заговариваешься.

—  Нет, —  упрямо повторила Рита. —  Я всё помню! Дона Франсиска была молоденькой и влюбилась в одного итальянца, он работал тут на фазенде... Ну вот, влюбилась и забеременела от него. Они хотели пожениться, но твой дед, Беатриса, убил того итальянца. Дона Франсиска осталась брюхатой и потом вышла замуж за сеньора Марсилиу. А итальянцы в отместку убили твоего деда, вот почему дона Франсиска их ненавидела.

Её рассказ ошеломил Катэрину и Беатрису. Рита говорила так чётко и убедительно, что у них не возникло сомнений в правдивости её слов.

—  Что же нам теперь делать? —  растерянно промолвила Беатриса. —  Если Маурисиу об этом узнает, он точно сойдёт с ума! Ведь он боготворит отца... То есть теперь выходит, что не отца, а отчима... Какой-то кошмар! Может, не будем ему ничего говорить?

—  Я не знаю, —  пожала плечами Катэрина. —  Если он опять станет поносить итальянцев, а значит, и меня, и нашего сына, и Марселло, то не лучше ли ему узнать всю правду о своей родословной? Может, тогда он излечится от этой дури?

Пока они судили-рядили, Франсиска отправилась на очередную прогулку с Мартино, а Маурисиу, стоя на террасе, проводил их недобрым взглядом и крикнул Беатрисе:

—  Ну вот, сестричка, полюбуйся на нашу матушку! Ты и теперь будешь её защищать?