Дженаро дома не было, и Мария засыпала вопросами Мариузу: не нашёл ли он Тони, как продвигаются поиски?

—  Об этом лучше расскажет сеньор Дженаро, —  ушла от ответа Мариуза. —  Сейчас я приготовлю для вас комнаты, вам нужно отдохнуть с дороги, а потом мы будем обедать. Возможно, к тому времени и сеньор Дженаро придёт домой.

Она знала, что Дженаро пошёл в гости к Эзекиелу —  посмотреть, как устроились там Тони и Камилия, поговорить с сыном о его новой работе, —  но сообщать Марии все эти подробности, конечно же, не стоило. Пусть Дженаро сам скажет ей о своём сыне всё то, что сочтёт нужным рассказать.

А Дженаро между тем не торопился домой. Сытно отобедав у Эзекиела, он остался всем доволен, так же, впрочем, как и Тони, который выглядел вполне счастливым. Он оживлённо рассказывал отцу о том новом деле, которым сейчас занимался: закупка оборудования, поставки тканей, сбыт готовой одежды, ну и, разумеется, бухгалтерия, в чём Тони не был силён, однако намеревался освоить эту мудрёную науку в совершенстве.

Дженаро расслабился, разомлел. Теперь он был спокоен за сына, его будущее представлялось Дженаро только в радужных тонах. Когда же он, наконец, собрался идти домой, Тони вышел проводить его и неожиданно заговорил о... Марии.

—  Я знаю, тебе неприятно говорить на эту тему, —  начал он, —  но, может быть, ты хоть сейчас расскажешь мне что-нибудь о моей Марии? Ты же сам видел: я живу с Камилией, у нас всё ладится...

—  Видел, —  подтвердил Дженаро. —  И поэтому, мне странно слышать, что ты спрашиваешь меня о Марии. Неужели ты до сих пор любишь её?

—  Я не знаю, что это —  любовь или всего лишь дорогое мне воспоминание, которое невозможно вырвать из сердца. Может, если бы я увидел её вместе с мужем и ребёнком, понял бы, что она довольна своей теперешней жизнью, то успокоился бы. А так в моей памяти, в моей душе сохранился её прежний образ, который я не в силах забыть. Скажи, какая она сейчас? Ведь ты же видел её не так давно! Она сильно изменилась?

—  Откуда ты знаешь, что я видел её не так давно? —  испуганно спросил Дженаро, тем самым выдав себя. —  Кто тебе сказал?

Тони, конечно же, имел в виду, что отец видел Марию перед отъездом из Италии, но сейчас, по реакции Дженаро, заподозрил нечто иное и уже не попросил, а потребовал рассказать ему всю правду о Марии.

Дженаро же рассудил, что упрямиться тут не стоит, и сказал:

—  Да, я видел Марию недавно. Встретил случайно на улице.

—  Как? Моя Мария здесь?! —  изумился Тони. —  И ты молчал?

—  Молчал, потому что тебе лучше забыть её, —  ответил Дженаро, как ему казалось, из лучших побуждений. —  Она не твоя, пойми ты это, наконец. Они с мужем переехали в Бразилию, купили фазенду и живут там в своё удовольствие, воспитывают сына. А Мария теперь стала важной сеньорой. Забудь её!

—  Но она хотя бы спрашивала обо мне?

—  Спрашивала. И я сказал ей, что ты женат на богатой еврейке. Я тогда не знал Камилию, а то бы рассказал ещё, какая она добрая, красивая и как ты её любишь. Ведь ты же любишь Камилию?

—  Да, люблю, —  обречённо вымолвил Тони.

—  Вот и живи с Камилией, —  напутствовал его Дженаро. —  А Марию забудь раз и навсегда!

После разговора с сыном настроение Дженаро несколько подпортилось, но всё же он остался доволен собой —  не поддался на провокацию, не сказал самого главного: что Мария любит Тони и воспитывает его ребёнка. Пусть Тони об этом не знает и спокойно живет со своей очаровательной Камилией! А Мария, даст бог, опять притерпится к своему фашисту и ей понравится жить на фазенде. Жаль только, что внучок будет далеко от дедушки, да что поделаешь, если жизнь развела всех в разные стороны!

Так рассуждал Дженаро, не подозревая, что внучок и Мария уже ждут его дома. Более того —  он не мог знать, что Изабела успела проболтаться Марии о счастливой встрече отца и сына. Правда, она рассказала и о Камилии, но Марию это не слишком опечалило.

—  Сынок, скоро ты увидишь своего настоящего папу! —  сказала она маленькому Мартино, сияя от счастья.

С приходом Дженаро, однако, выяснилось, что обрадовалась она слишком рано.

Дженаро отнёсся сочувственно к её положению, но признался, что она спутала ему все карты своим внезапным появлением в Сан-Паулу.

—  Я соскучился по тебе и внуку, ты для меня —  как дочь, говорил он, —  но ты не должна встречаться с Тони. Если ты действительно любишь моего сына, то не станешь разрушать его семью, в которой он счастлив.

—  Я не буду разрушать его семью, —  отвечала Мария, —  но мне обязательно нужно встретиться с ним. Он должен увидеть своего сына!

—  Нет, пусть всё остаётся, как было до сих пор! —  упёрся Дженаро. —  Не надо говорить Тони о ребёнке, это сломает ему жизнь!

—  А о своём внуке вы не подумали? Почему он должен расти, не зная родного отца? Разве это не может сломать ему жизнь?

У Дженаро не было ответа на такой сложный вопрос. Он знал только одно: нужно поберечь Тони и пощадить Камилию, которая ни в чём не виновата.

—  Но и мой маленький сын тоже ни в чём не виноват, —  сказала Мария. —  Он был зачат в любви, и право на любовь —  материнскую и отцовскую —  у него остаётся, по сей день. Если вы будете препятствовать моей встрече с Тони, то я стану следить за вами и когда-нибудь вы сами приведёте меня к нему!

Эта угроза подействовала на Дженаро. Он пообещал Марии устроить встречу с сыном, но при условии, что она пока не будет говорить ему о ребёнке. Мария согласилась на это условие:

—  Мне бы только увидеть его! А там я уже сама буду решать, как жить дальше.

После этого настроение Марии заметно улучшилось, а Дженаро, наоборот, помрачнел. Он остался недоволен тем половинчатым решением, которое вынужденно принял под давлением Марии. Может быть, поэтому и Фарина вызвал у него сильное раздражение. Узнав, что Фарина будет заниматься банковским счётом Мартино, Дженаро сразу же заподозрил его в корыстных намерениях, и даже подумал, не замешан ли этот сеньор в убийстве.

—  Как у вас просто получается: убили, закопали, и всё! —  сердито сказал он Фарине. —  Я сам ненавидел Мартино за его фашистские убеждения, но мне же не пришло в голову браться за оружие и стрелять в него!

—  А вы не равняйте всех по себе, —  сказала Мария. —  В Италии нашлись люди, которые стреляли в Мартино. Он был тяжело ранен и едва не погиб.

—  Так то в Италии! —  парировал Дженаро. —  А здесь он вряд ли успел нажить врагов. Я думаю, его убили из-за денег. Убийцу надо искать среди тех, кому была выгодна смерть Мартино!

После этих слов Дженаро в комнате повисла гробовая тишина, потому что они прозвучали как обвинение Фарины и Марии, которые собирались получить доступ к деньгам Мартино.

—  Вы что, обвиняете меня? —  возмущённо спросила Мария после некоторой паузы. —  Думаете, что это я наняла убийцу?

Дженаро понял, что перегнул палку, и сказал примирительно:

—  Нет, конечно, тебя я не имел в виду.

Фарина тоже был вынужден защищаться:

—  Если вы намекаете на меня, то я всего лишь хочу помочь Марии. Поверьте, это не такое простое дело, как кажется на первый взгляд. Я сам вкладчик этого банка и знаю их жёсткие правила. Давайте пойдём туда вместе, вы в этом убедитесь!

Дженаро оказался не готов принять вызов, брошенный Фариной.

—  Зачем мне туда ходить, если Мария доверяет вам? —  проворчал он.

А Фарина, сохраняя невозмутимость, продолжил:

—  Дело осложняется тем, что брак Марии был заключён в Италии, там же родился и её ребёнок. Банкиры могут усомниться в подлинности документов, подтверждающих её право на наследство, тем более, что Мартино был убит и это записано в свидетельстве о смерти. Наверняка они запросят копию уголовного дела, пошлют запросы в Италию, и ещё неизвестно, каким будет их окончательное решение.

—  А чем же вы, в таком случае, сможете помочь Марии? —  спросил Дженаро.

—  Во-первых, я, как их давний вкладчик, могу предложить себя в качестве гаранта, —  охотно отозвался Фарина. —  Во-вторых, использую свои связи в итальянском посольстве: попрошу раздобыть для меня справку о том, что перед отъездом в Бразилию Мартино продал имение и землю своего покойного тестя, а значит, существенная часть денег уж точно принадлежит Марии —  как единственной наследнице её отца...

—  Ладно, можете не продолжать, я всё понял, —  сказал Дженаро. —  Желаю вам удачи.


Последующие дни Мария провела в томительном ожидании. Даже ежедневные походы с Фариной в банк и посольство не могли отвлечь её от постоянных мыслей о Тони, от предвкушения встречи с ним.

Но Дженаро всё откладывал и откладывал эту встречу. Он никак не мог решиться на откровенный разговор с сыном, и постепенно Мария утратила к нему доверие.

—  Похоже, он и не собирается выполнять своё обещание, —  сказала она однажды Мариузе. —  И я догадываюсь, почему. Потому, что мой Тони всё ещё любит меня, хотя и женат на другой женщине! И я тоже люблю его! Неужели сеньор Дженаро так жесток, что будет всячески мешать нам встретиться?

Мариуза искренне сочувствовала Марии, но при этом всей душой была на стороне Дженаро и Камилии, которая сделала столько добра для его сына. Кроме того, Мариуза придерживалась консервативных взглядов, считая, что любовь —  это, конечно, всегда хорошо и приятно, однако разрушать семью из-за неё не следует.

В отличие от тётушки, Изабела однозначно разделяла мнение Марии, ставя любовь превыше всего. Она сама была влюблена в молодого симпатичного лавочника Бруну, который по ночам пел у неё под окнами серенады, а строгая тётя Мариуза не разрешала племяннице даже подойти к окну.

—  Ты приехала сюда учиться, так учись, а не заводи романы! —  говорила она Изабеле, и та была вынуждена её слушаться.