Мария Соареш - Испытание чувств

«Уже кончилось», —  мысленно произнесла Нина, но вслух этого не высказала, не желая огорчать мать и боясь спугнуть слабую надежду на возможное примирение с Жозе Мануэлом.

А он, промаявшись без сна всю ночь, так и не решил, стоит ли ему ещё раз подойти к Нине, рискуя получить очередной отказ, или нужно запастись терпением и подождать —  авось, она сама сделает первый шаг к примирению, и тогда у него будет больше шансов добиться от неё согласия на их брак.

Чутьё подсказывало ему, что спешить не следует, лучше всё-таки выдержать хоть небольшую паузу. Но сделать это очень трудно!

И, боясь поддаться искушению, Жозе Мануэл решил вообще уйти куда-нибудь из дома, чтобы не видеть Нину и быть от неё подальше.

С этой целью он и отправился в пансион Мариузы, надеясь заодно получить какой-нибудь дельный совет от Маркуса. Но тот сам накануне попал в сложную ситуацию, о чём сразу же, и сообщил Жозе Мануэлу:

—  Представляешь, вчера впервые пошёл с Эулалией в кинотеатр, и что же? Вдруг вижу, что сзади нас пристроились... кто бы ты думал?

—  Её родители? —  предположил Жозе Мануэл.

—  Нет, хуже! Это были Жустини и Малу! Причём, это не было случайностью. Я уверен, они вели меня от самого пансиона и выследили!

—  Это рано или поздно должно было случиться, —  мрачно произнёс Жозе Мануэл. —  Если не можешь выбрать одну из двух, непременно жди скандала.

—  Слава богу, у Жустини достало ума не устроить скандал прямо в кинотеатре, —  облегчённо вздохнул Маркус. —  Эулалия ничего не заметила, а я в течение всего фильма сидел как на иголках. Теперь мне волей-неволей придётся объясняться с Жустини.

—  Давно пора, —  поощрил его Жозе Мануэл. —  Если ты влюбился в Эулалию, то наберись духу и порви, наконец, с Жустини.

—  Эх, тут не всё так просто, —  покачал головой Маркус. —  Ты же знаешь, с каких пор у нас всё это продолжается... Ещё мой покойный отец пытался пресечь нашу связь. Дал Жустини денег, на которые она выкупила тот публичный дом и стала его хозяйкой. Отец надеялся, таким образом, от неё откупиться, и Жустини сдержала слово —  прогнала меня. Но я сам тогда не мог без неё жить...

—  А сейчас можешь?

—  В общем-то, могу. Но я в себе до конца не уверен, —  признался Маркус. —  Это ты у нас счастливчик: влюбился в Нину сразу и на всю жизнь! Я тебя хорошо знаю, ты однолюб!

—  Да, без Нины я не представляю своей жизни, —  подтвердил Жозе Мануэл. —  Но вчера мы серьёзно поссорились. Я предъявил ей ультиматум: или мы женимся в воскресенье, или —  я ухожу навсегда.

—  И что, ты ушёл? —  засмеялся Маркус. —  Молодец! Не ожидал от тебя такого решительного поступка! Ты только продержись пару дней и увидишь, какой сговорчивой станет твоя Нина.

—  Ты так думаешь? —  с надеждой спросил Жозе Мануэл.

—  Я в этом уверен! —  ответил Маркус.

—  Спасибо, друг, —  растрогался Жозе Мануэл. —  Я надеюсь, у тебя тоже всё уладится. По-моему, ты влюбился в Эулалию, и Жустини не станет препятствовать твоему счастью. Если ты до сих пор на ней не женился, значит, не очень-то и любил её.

—  Возможно, —  пожал плечами Маркус. —  Зато она меня любит, это я знаю точно.

И он был прав, а вот Жозе Мануэл ошибался, полагая, что Жустини беспрепятственно отпустит Маркуса к другой женщине. Она ведь неспроста устроила ту слежку! Они с Малу тайком сопровождали интересующую их парочку от кинотеатра до самого дома Эулалии, чтобы выяснить, где она живёт. И, когда возвращались обратно, Жустини сказала:

—  Теперь, эта красотка узнает, что я существую на свете!

—  И что ты из этого будешь иметь? —  спросила Малу.

—  Его! Моего Маркуса! —  ответила Жустини.

Швейная фабрика Эзекиела стремительно набирала обороты, выдавая модную одежду, изготовленную по французским лекалам, и перед Тони теперь остро встала проблема сбыта. Одного магазина тестя для этого явно не хватало, надо было искать новые точки сбыта.

Каждый день Тони разъезжал по городу, предлагая различным магазинам лучшие образцы своей продукции, но дело у него подвигалось туго. Во-первых, он был неопытен и не умел ещё договариваться с владельцами магазинов, которые всячески старались сбить закупочные цены, чтобы потом продать эту одежду подороже, с выгодой для себя. А во-вторых, Тони занимался этим отнюдь не целый день, проводя большую часть времени в пансионе, где жила Мария.

Эзекиел об этом, разумеется, не знал и объяснял не слишком успешную работу зятя его неопытностью. Но по мере того, как возрастала угроза затоваривания, росло и беспокойство Эзекиела о судьбе своего нового бизнеса.

—  Мы угрохали кучу денег на создание этой фабрики, а отдачи пока не получили, —  делился он своими проблемами с Ципорой. —  Выручка от продаж поступает медленно, запасы тканей иссякают, их всё время нужно пополнять... Прямо голова кругом идёт!

—  Ничего, я знаю твою голову, она покружится, покружится, и обязательно что-нибудь придумает! —  подбадривала его Ципора.

—  Да, придётся мне самому заняться сбытом, на зятя тут полагаться не стоит, —  пришёл к выводу Эзекиел.

И уже на следующий день он сумел заключить выгодную сделку с Жонатаном, который согласился скупать у него готовую одежду оптом, по достаточно высокой цене, да ещё и с предоплатой!

Тони, с одной стороны, порадовался этому, а с другой —  огорчился, потому что теперь ему опять стало труднее отлучаться с работы для того, чтобы увидеться с Марией.

А тут ещё и Камилия постоянно рвалась в гости в Дженаро, утверждая, что очень по нему соскучилась. Тони под разными предлогами отказывался вести её к отцу, и это вызывало у неё дополнительные подозрения.

—  Ты объясни, что между вами произошло, —  требовала Камилия. —  Вы опять поссорились? Ты и сам с ним не видишься? Давай я схожу к нему и вас помирю!

Тони чувствовал, что добром это не кончится, и поэтому стал уговаривать Дженаро, чтобы тот пришёл в дом Эзекиела и развеял подозрения Камилии. Но Дженаро упёрся:

—  Я плохой конспиратор, могу нечаянно проговориться, как, например, сегодня играл с внуком и что он мне сказал.

—  А ты постарайся быть внимательным, тем более, что Камилия не будет расспрашивать тебя о внуке и о Марии, поскольку не знает, что они живут здесь, рядом с тобой.

—  Нет, —  упрямо мотал головой Дженаро, —  не упрашивай. Женщины —  народ хитрый, коварный. Если твоя Камилия что-то заподозрила, то она не станет задавать прямые вопросы, а выведает всё необходимое с помощью наводящих. Например, спросит, давно ли мы с тобой виделись, и я скажу, допустим, позавчера. А она вспомнит, что как раз в этот день было воскресенье, и ты никуда из дома не отлучался.

—  Ничего страшного, Камилия спишет это на твой старческий склероз, —  продолжал настаивать Тони, но отец так и не захотел прийти ему на выручку.

Огорчённый этим обстоятельством, Тони решил хоть в чём-то потрафить Камилии, поэтому, однажды взял её с собой на фабрику, где ей всё очень понравилось.

Вернувшись домой, она долго рассказывала Ципоре, какие там стоят швейные машины, какие работают портнихи.

—  Их всего пятеро, они шьют женскую одежду, а на брюках специализируются мужчины, —  докладывала она. —  Правда, среди тех пятерых я увидела Эулалию —  ту испанку, что когда-то была влюблена в Тони.

—  Господи! За что же мне такое наказание? —  воздела руки к небу Ципора. —  Вразуми мою несчастную дочь, которая везде находит повод для ревности!

—  Нет, мама, я вовсе не ревную, —  стала оправдываться Камилия. —  Наоборот, я поняла, что была несправедлива к Тони. Это же всё надо было организовать, закупить и наладить! Я видела, как он там работает —  у него нет свободной минуты!

—  Ну, слава богу! —  облегчённо вздохнула Ципора. —  Может, хоть теперь ты не станешь увязываться за ним на фабрику. Или всё же будешь бегать туда из-за этой испанки?

—  Нет, испанка меня не беспокоит, она там под надёжным присмотром! —  улыбнулась Камилия. —  Вместе с ней работают её мать и отец, а они, похоже, люди строгие и не допустят никакого флирта между ней и Тони.

Ципора изумлённо покачала головой:

—  И всё-то ты успела рассмотреть!

—  Мама, я же люблю Тони, поэтому меня интересует всё, что может иметь к нему отношение! Я и на фабрике хотела бы работать вовсе не из ревности, а потому, что этим занимается Тони, Но скорее всего, работать мне там не придётся...

—  Почему? Тони же говорил, что ты бы могла заняться бухгалтерией, —  напомнила дочери Ципора.

Камилия, загадочно улыбнувшись, погладила свой аккуратный животик и смущённо произнесла:

—  Это ещё не точно, я пока не уверена...

—  Ты опять беременна?! —  радостно воскликнула Ципора.

—  Да, кажется, беременна, —  подтвердила Камилия.

—  И ты скрывала это от матери? —  укорила её обиженная Ципора.

—  Я боялась спугнуть... Хотела сама убедиться... —  сказала в своё оправдание Камилия.

—  А Тони уже знает об этом?

—  Нет, я ему тоже ничего пока не говорила. И ты, пожалуйста, не говори, ладно? —  попросила Камилия.

Ципора не поняла, к чему такая скрытность:

—  Если бы я забеременела, то сразу бы сказала моему Эзекиелу. А ты какая-то странная, не спешишь порадовать своего мужа.

—  Я хочу подождать ещё несколько дней, чтобы окончательно в этом убедиться, —  пояснила Камилия. —  И тогда уже его порадую. Непременно порадую, можешь не сомневаться.

—  А отцу твоему я хотя бы могу сказать по секрету? —  спросила Ципора. —  Мне будет очень трудно скрывать от него такую счастливую новость.

—  Ну ладно, папе скажи, —  великодушно разрешила Камилия.