Мария Соареш - Испытание чувств

Мадалена тоже не могла понять, о чём ей говорить с надутой гостьей. Всем своим видом сеньора Антония показывала, что всё ей тут не по нраву. Мадалене тоже не понравилась гостья, и расстилаться перед новой родственницей она не собиралась.

Она поставила перед Антонией чашку кофе, сообщила, в какой церкви состоится венчание и сколько гостей уже приглашено на свадьбу.

Антония едва не поперхнулась, услышав, что на свадьбе её сына собирается гулять чуть ли весь бедняцкий квартал, и даже не смогла выдавить из себя дежурного «очень рада».

Выпив чашку кофе, она откланялась, даже не спросив про невесту. Проводив будущую сватью, Мадалена покачала головой, поздравив себя с тем, что на старости лет не потеряла головы и не собралась менять местожительство.

—  Поселись я с ними, так бы и мучалась каждый день, —  произнесла она вслух. —  Нет уж, как я жила, так и буду жить до самой смерти.

Нина, узнав о приезде свекрови, поняла, что должна нанести ответный визит и познакомиться с ней.

Мадалена не хотела огорчать дочь своими настроениями, тем более, что Нина и без того была в достаточно нервном настроении.

—  Я бы тоже нервничала, если бы мне предстояло знакомство с роднёй будущего мужа, —  начала Мадалена. —  Но как бы ни сложились твои отношения, помни, что и родители с детьми не всегда находят общий язык.

Жозе Мануэл уже узнал о приезде матери, повидался с ней и пообещал прийти вместе с Ниной. Антония не стала делиться с сыном, какое впечатление произвела на неё мать невесты.

Едва Нина вошла в номер, едва Антония на неё взглянула, она поняла, что мечты о воспитании будущей невестки, её кротости, её благодарности останутся мечтами. Эта красивая, уверенная в себе молодая женщина была полна сил и не нуждалась ни в чьей помощи. Увидев, с каким обожанием смотрит на невесту сын, Антония почувствовала ещё большую досаду.

«Как бы мне не пришлось подлаживаться к этой капризнице», —  ревниво и недовольно подумала она и встретила Нину более чем холодно.

Антония уже не размышляла, как влияет свекровь на отношения супругов, не вспоминала, как её встретила мать мужа. Всё ей не нравилось, она всем была недовольна и не считала нужным скрывать своё недовольство.

Кому может понравиться неприязнь? Нине она тоже не понравилась. Да и кому приятно, когда при разговоре с тобой собеседник всем своим видом показывает, что желал бы поскорее от тебя избавиться? Нина всё же поблагодарила будущую свекровь за приезд на свадьбу. Антония усомнилась, сможет ли она найти церковь, где назначено венчание. Нина поняла, что мать Жозе Мануэла не хочет быть на церемонии венчания, и лицо у неё стало совсем обиженным. Боясь, что дальнейший разговор может привести только к худшему, Жозе Мануэл поспешил свернуть его и откланяться.

—  Не огорчайся! —  попробовал он утешить Нину, когда они вышли из гостиницы. —  Это только первое впечатление! Я свою матушку знаю, она добрая! Я уверен, вы очень скоро найдёте общий язык.

—  Никогда! —  убеждённо ответила Нина. —  Я и представить не могла, что к невесте собственного сына можно отнестись с таким недоброжелательством.

Жозе Мануэл замолчал, предвидя в будущем немало сложностей.

А Нина всерьёз задумалась, стоит ли ей вообще выходить замуж за Жозе Мануэла. Недаром она не любила богатых людей, они все были спесивыми, чванливыми, высокомерными. Жить среди них будет настоящей мукой. Зачем ей это?

До дома они доехали молча. Жозе Мануэл поцеловал её на прощанье и откланялся. А Нина поделилась своими сомнениями с матерью. Измученная предсвадебными хлопотами Мадалена, услышав, что её дочь готова отказаться от свадьбы, которая должна состояться через два дня, заявила:

—  Поступай, как хочешь, дорогая, но сначала дай мне, пожалуйста, яду, чтобы я умерла, не видя этого позора.

Нине стало ужасно стыдно за свою вспышку.

—  Прости меня, мамочка! Но отношения со свекровью очень важны в браке, разве не так?

—  Так. Но ещё важнее отношения с мужем, и мне кажется, что за Жозе Мануэла ты уже вышла замуж, нисколько не думая о свекрови.

—  Она писала мне ласковые письма.

—  Вот постарайся и дальше получать от неё только ласковые письма. Поняла?

—  Кажется, поняла, —  задумчиво сказала Нина. —  Ты хочешь сказать, что нам стоит жить отдельно?

—  Так мне показалось, —  мудро заметила Мадалена.

Конечно, всё было не так однозначно и не так ужасно, как казалось Нине. У жизни всегда найдётся в запасе сюрприз, который скрасит неприятный подарок, и маленькая ложечка дёгтя, чтобы придать пряности сладкому мёду.

Проводив до дома Нину, Жозе Мануэл вернулся к матери. Он хотел поговорить с ней, настроить её на добрый лад. Антония встретила его слезами.

—  Сыночек! Сынок! Одумайся! Ты ослеплён, я могу тебя понять, но когда ты прозреешь, то ужаснёшься от того, в какую яму упал! Твоя тёща безграмотная поломойка! Невеста —  красавица, но из-за неё ты ещё наплачешься. В жене главное не красота, а воспитание, такт и доброе сердце. Откажись от своей безумной затеи, пока не поздно!

Жозе Мануэл со вздохом обнял мать.

—  Отказываться поздно. У моей Нины —  бездна такта, доброты, она безупречно воспитана, и сердце у неё золотое. Если бы не она, меня бы давно не было бы на свете. Я буду благодарен ей до конца моих дней.

—  Из благодарности не женятся. Послушайся меня, сынок. Ты можешь взять её с собой в Рио, поселить где-нибудь неподалёку от нашего дома, вы узнаете друг друга получше, и ты всё поймёшь совершенно правильно.

Про себя Антония думала: в квартале бедняков среди всякого отребья, Нина и впрямь смотрится королевой, но среди благовоспитанных начитанных барышень, играющих на фортепьяно, умеющих вести разговор, она будет выглядеть кухаркой, и Жозе Мануэл мгновенно поймёт это. Ему будет за неё стыдно, он откажется от неё.

—  Считай, что я не слышал твоего предложения, мамочка! —  сурово ответил сын. —  Мне кажется оно постыдным, недостойным тебя. Свою жену я никогда не превращу в любовницу.

—  Оно продиктовано житейской опытностью и желанием твоего блага, —  отозвалась Антония.

—  Мое благо в том, чтобы быть с Ниной, —  твёрдо ответил Жозе Мануэл, —  и прошу тебя с этим считаться. Сеньора Мадалена одна вырастила и воспитала дочь, в моих глазах она —  женщина, достойная всяческого уважения, и я готов ей его оказывать. Того же жду и от тебя.

—  Ты хочешь сказать, что эта поломойка будет жить с нами? —  в ужасе спросила Антония.

—  Нина не может оставить свою мать точно так же, как я не могу оставить тебя, —  отрезал Жозе Мануэл. —  Вы обе вдовы!

Антония пришла в ужас. Почему она должна впустить в свою жизнь двух совершенно чужих ей женщин? Они заведут свои порядки, будут делить с ней сына! Как она будет несчастна! Она и представить не могла, сколько бед приготовила ей судьба!

—  Но она могла бы поселиться где-нибудь ещё, —  пожав плечами, предложила Антония. —  В таком же квартале, к какому привыкла. Твоя Нина её навещала бы.

—  Мама! Я не узнаю тебя! Что ты такое говоришь! Да если я только заикнусь об этом, Нина откажется выйти за меня замуж! —  Жозе Мануэл даже руками всплеснул от возмущения.

—  Тем лучше будет для тебя! —  величественно заявила Антония.

Жозе Мануэл понял, что лучше прекратить этот никчёмный разговор, который оставит оскомину горечи и взаимного непонимания. Ссориться с матерью, обижаться на неё в канун свадьбы он не хотел.

—  Завтра я заеду за тобой и отвезу тебя в церковь, —  пообещал он. —  Я не хочу, чтобы ты, не дай бог, заблудилась и опоздала на церемонию. А сейчас прости! У меня ещё столько хлопот!

Он поцеловал мать, и она поцеловала его в ответ, но, несмотря на поцелуи, от прощания веяло взаимным холодом. С порога Антония окликнула сына:

—  Ты не сказал мне, кто у тебя будет посажёными отцом и матерью, —  спросила она. Лучше бы она не спрашивала об этом!

—  Тони и его жена Камилия, —  отозвался Жозе Мануэл.

—  Как?! Еврейка? —  пришла в ужас Антония.

—  Законная жена Тони, венчанная католическим священником, —  отчеканил Жозе Мануэл и закрыл за собой дверь.

Ему некогда было думать о том, в каком настроении осталась его матушка и какие недовольства она себе ещё напридумывает. Его волновало совсем другое: угощение, музыканты! Он готов был схватиться за голову, но вспомнил, что Маркус обещал ему помочь и заторопился к приятелю.

Уже не первую неделю Маркус пребывал в смятении и растерянности. А началось всё с церемонии вручения дипломов. Как он готовился к этой церемонии! Будущее представлялось таким ясным, таким счастливым! Он написал благодарственную речь факультету от выпускников и называл университет последним оплотом демократии. Речь его одобрил даже ректор, хотя Маркус опасался, что он вмешается и вычеркнет самые патетические пассажи. А ректор не только понял настроения молодежи, но и посочувствовал им. Все завидовали Маркусу, который будет произносить свою замечательную речь. Но Маркус передал эту честь Рафаэлу.

—  Мне достаточно того, что я написал её, выразил наши чувства, —  скромно сказал он, —  а ты огласи их, пожалуйста, вслух.

Рафаэл почувствовал себя польщённым, ему было приятно предложение Маркуса, но для порядка он некоторое время отказывался.

—  Интересно, почему ты сам-то не хочешь выступить? —  спрашивал он.

—  У меня другие планы, —  отвечал Маркус. —  На церемонию вручения я войду под руку с любимой женщиной!

Маркус произнёс вслух эту высокопарную фразу, чтобы поддержать собственную решимость поступить так, как когда-то обещал. А обещал он Жустини, что поведёт её на церемонию вручения дипломов. Было это давным-давно, с тех пор в его жизнь вошла Эулалия, девушка с медовыми устами, и он хотел бы остаться с ней навсегда. Но он не мог представить, как скажет Жустини о разрыве. И чем меньше любви оставалось в его сердце, тем внимательнее он следил за внешними проявлениями этой любви. Именно поэтому он и решил повести Жустини на церемонию, пусть все увидят, как он её уважает. Пусть и она убедится, что он относится к ней всерьёз.