Что же я делаю…

А что я делаю, если рассудить трезво? Ничего предосудительно.

Просто попью чай с очаровательной мадемуазель и поговорю о былом. В меру сил и скромности выполню ненароком данное обещание, затем отправлю проказливую гостью восвояси, что бы она там еще ни напридумывала.

Так и сделаем.

Кухня не отвратила Мадину от задуманного. Разобравшись в окружающем бардаке, она сотворила чудо, через пару минут все оказалось готово для небольшого пиршества. Две чашки со свисающими из них ниточками с ярлыками и вставленными ложками, сахар, найденные в хлебнице сухарики с маком — чем не романтический ужин для двух персон?

На романтику не тянуло, хреновый из меня сейчас кавалер. Это искупалось удвоенной энергией бодро шлепавших по прохладной плитке напедикюренных ног, чья хозяйка, ничего не стеснявшаяся, кажется, не подозревала о существовании слова «нет». Подобные особы считают, что наивного «А почему?» достаточно, чтобы любая проблема рассосалась. Мне впервые пришлось встретиться с представителем этой породы столь непосредственно.

Влажно выпуклая собеседница с интересом замерла:

— Начнем? Жду.

В предвкушении она уселась на табурет, подогнув под себя одну ногу. На меня глядели пронзительные глаза и мокрая майка, черные пряди ветвисто склонились набок. Их ласково поглаживала ладонь, вторая лежала на торчавшей коленке.

— Что именно рассказать? — Мой не выдержавший поединка взгляд скакнул в сторону, мысли разбежались, губы механически отхлебнули из чашки. Ежкин выползень, кипяток же!

— Осторожно! — всполошилась Мадина. — Горячо!

— Спасибо, очень своевременно.

Закашлявшись, я отставил чашку.

— О своем опыте, — напомнила Мадина о зависшем вопросе.

Она приготовилась слушать со всем вниманием: облокотилась на стол, подперла ладонью щеку. Я почувствовал себя неуютно.

— Хм. Это. В общем…

Мадина молчала, ободряюще кивая головой.

— Ну… — Я снова прокашлялся, некоторое время смотрел в потолок и, наконец, высказался по делу. — Про первый раз?

Пауза ожидания, что мираж развеется или сон прекратится, надежд не оправдала. Раздалось поторапливающе-подзуживающее:

— Угу.

— Мы с приятелями…

— В каком классе? Сколько вам было лет?

— На втором курсе.

Излом бровей увеличился, жадная до подробностей слушательница уточнила:

— Ты же про первый раз?

— Да.

— Ясно. — Черные брови подпрыгнули и вернулись в обычное положение. — Слушаю.

— Мы выпили и отправились к знакомым девчонкам.

— Твоя была среди них?

— Моя? А-а, в этом смысле. Нет, у меня не было своей. По дороге мы основательно затарились пивом и водкой. Нам оказались рады, и наутро…

— Стоп! — Ладонь Мадины отцепилась от щеки и с громом ударила об стол. — Подожди про утро. Сколько вас было?

— Трое парней, трое девчонок.

— Все ровесники?

— Да.

— Что же вы делали?

— Пили. Всю ночь.

Мадина хмыкнула:

— Это понятно. А кроме?

— Потом я ничего не помню.

— Постой. Ты хочешь сказать…

— Да, — признался я. — Все произошло по пьяни, и в памяти ничегошеньки не осталось.

— А у тебя было с одной или?.. — Фраза оборвалась, глазки зловредной выпытывальщицы тонко сощурились.

— Говорю же — не помню. Просто не знаю. Очень надеюсь, что никто в тот день не залетел, хотя меня, конечно, специально не информировали, но и претензий не предъявляли. И счастье, что никто ничего не подцепил. Впрочем, говорю лишь за себя: мне повезло. Утром все проснулись в перевернутой вверх дном квартире, валялись вповалку, грязные, противные. Я очнулся первым и ушел. Вот.

Переведя дух, я потянулся за чашкой.

Мадину исповедальный рассказ не устроил. Она склонилась вперед, оба локтя уперлись в стол, голос понизился до тонов, которые можно принять не просто за недовольные, а за угрожающие:

— В ту ночь у тебя вообще могло ничего не быть, твое «повезло» только подтверждает это, а ты обещал…

— И выполнил, что обещал.

Мои разведенные руки сотворили жест «сэ ля ви, дорогуша, ничего не поделать».

Голова Мадины несогласно мотнулась:

— Я просила историю, которая хоть как-то помогла бы в жизни новыми знаниями.

— А я про что? Очень поучительная история. С тех пор я практически не пью. Можно сказать — судьбоносная история.

— Не принимается.

— Остаюсь при своем мнении. — Я лукаво подмигнул: мол, подловила хитростью, хитрость же прилетела ответно.

— Мне нужно другое.

— Тогда бартер. В твоем тихом омуте уже водятся чертики. Меняю на них своих.

— У меня совершенно другое!

— Баш на баш. Или тоже рассказываешь об опыте в этой сфере, каким бы он ни был, или я сейчас же выпроваживаю тебя за дверь, считаю до трех. Два…

— Стой! Ты плут и мошенник.

— Сама такая.

— Кваздик, ты ведь понимаешь: если кто-то узнает…

— Кто-то, имеется в виду — кроме меня? А что ты ответила вчера, когда я предположил, что мои откровения могут уйти в народ? Дословно: «Слышал когда-нибудь, чтобы я трепала языком?» Я не слышал, и вот ты тут. Так же никто и никогда не слышал сплетен от меня. Будь это не так, вряд ли Гарун считал бы меня другом.

По щекам Мадины поползли пятна, довольно быстро покраснела и шея. У выбранной не по размеру футболки при наклоне отвисла горловина, и проявления внутренней борьбы продолжили движение дальше. Мой застопорившийся взор пришлось срочно уводить.

Родинка. Чертова родинка. Чертова девушка с чертовой родинкой на чертовой груди. Черт-черт-черт.

А ведь я зарекался не чертыхаться. А попробуй тут не. Вот и.

Мадина решилась.

— С похожим вопросом однажды я обратилась к Султану, ты видел его вчера на вечеринке.

Султан? Еще бы не помнить Султана. Окажись он чуть более адекватным и не бойся Настя в таком состоянии остаться с ним наедине, крепкий парниша с мутным взором уехал бы с девчонками вместо меня. И не было бы в моей жизни столь незабываемого начала лета.

На всякий случай я уточнил:

— Родственник, который домогался Насти?

— С какой стати ты его мне в родственники записал?

— Из парней присутствовали только друзья и родственники, вот и подумалось.

— Он другой нации и не больший родственник нам, чем ты. — Взгляд Мадины сверлил столешницу, что меня радовало: не люблю интимных откровений, если приходится смотреть в глаза. — Потому и выбрала. И по духу он мне ближе прочих: такой же безбашенный, но с диким самообладанием. Это качество бы нашему Шамилю, семья стольких проблем избежала бы…

— Мы сейчас не о Шамиле, — напомнил я.

Несмотря на бурю в душе и делавшую «ай-я-яй» деликатно устранившуюся совесть, которая издали с укоризной грозила пальчиком, взгляд упивался уютной белизной, тугой статью и выглядывавшими удивленными клювиками. И, естественно, гипнотизирующей, непередаваемо влекущей родинкой. Сердце отбивало походно-строевой марш, мышцы и нервы напряглись, и заворочались закованные в кандалы приличия дремуче-пещерные монстры. Мадина была шикарна и ни на секунду не давала забыть об этом.

— Султан сначала послал меня подальше, наехал с той же дурью, с которой носятся остальные. Я смиренно слушала и кивала, затем пошла с козыря. «Ты меня знаешь, — сказала я. — Упорства мне не занимать, мотивы сильные, намерения серьезные. Если мою проблему не решишь ты, завтра это сделает другой. Хочешь остаться в пролете?» В ответ я заработала пощечину. И не одну. Я ничего не рассказала брату и снова пришла в общагу, где жил Султан. — Мадина победно улыбнулась. — Там он еще раз провел воспитательную работу, даже синяки остались. Я не сдалась, показала характер, и в следующий раз все было по-моему. Султан сам позвал меня к себе, провел в комнату так, чтобы никто не видел, и без глупой застенчивости рассказал по моей просьбе все, что меня интересовало, а потом и показал, научив делать мужчине приятно. Можно сказать, это был мой «первый раз».

— Значит, он тоже твой «тайный герой»? — фыркнул я, вспомнив, с чего началось мое охмурение.

Мадина не приняла язвительности:

— Нет, просто он поступил по-мужски — дал слово и честно выполнил его. Теперь я кое-что знаю в этой области. Мало, но все-таки. Рассказать?

Мои руки сами вскинулись в останавливающем жесте:

— Не надо!

— Тогда твоя очередь, жду про настоящий первый раз, о котором помнишь.

Вот дотошная.

— Сразу после этого ты уходишь, — сказал я. — Договорились?

— Если снова не надуешь меня, то да, — весело согласилась Мадина.

— На первом курсе…

— Но ты же говорил… Обманщик!

— Не влезай с лишними претензиями и все поймешь, — буркнул я. — На день рождения друзья подарили мне девушку по вызову. Так это звучало с их слов.

Лицо слушательницы резко сморщилось, словно вместо меда ей подсунули хрен.

— Я только что въехал сюда, в эту комнату…

— Какая из кроватей твоя?

— Вон та. — Мой подбородок кивнул через отворенную дверь в сторону глухой стены.

— Фу, — сказала Мадина, отворачиваясь.

Понятно, что «фу» относилось не к внешнему виду спального места, оно выглядело намного лучше соседних. Просто у слушательницы разыгралась фантазия.

Я продолжил:

— Узнав, что у меня еще не было женщины, приятели решили это дело поправить, они скинулись на «подарок», перед моим приходом украсили комнату гирляндами, ироничными лозунгами и не совсем приличными рисунками. Мне закрыли глаза, девицу втолкнули в помещение, затем разрешили открыть глаза и оставили одних.