Введя нас в одну из комнат, Данила взялся за низ дивана, где у других хранится белье.

— Саня, что предпочитаешь?

В выдвинувшемся ящике внавалку лежали уличные средства защиты и нападения: велосипедные и обычные цепи разных размеров, в том числе с грузилами на конце, бейсбольные биты, кастеты, ножи всех размеров, от финок до тесаков-мачете. Особенно поразил диск циркулярной пилы, надетый на цепь. Не хотелось бы оказаться на пути такой штуки.

Я выбрал кастет: в ношении незаметно, в использовании просто, и, если что, легко избавиться. Захар сложил в карман велосипедную цепь. Сам хозяин арсенала повесил под мышку граненые нунчаки в самодельной кобуре.

— Для твоего друга что-то взять?

— Он сам по себе оружие. — Я задумчиво пожевал губу. — Но что-то вроде кинжала в тяжелой ситуации его порадует.

Выходя, я окинул взглядом хоромы дворового лидера. Вроде бы внутри нет ничего сверхъестественного для квартиры людей с доходом чуть выше среднего: всякие там шкафы-купе и комоды-пуфики, ковры с высоким ворсом и журнальный столик из резного дерева… Но одна вещь приковала взгляд.

В мое время хулиганы жили хуже. Король двора и компьютерный просиживатель штанов — разные виды животной фауны, на моей памяти они не пересекались. Либо одно, либо другое, как иначе? Потому обладатель дорогого ноута, сравнимого по цене с небольшим автомобилем, вызвал уважение. Было видно, что аппарат стоит не для мебели. Не зря на Даниле девчонки пачками виснут, парень оказался многогранным. Что ж, потому и лидер. Или наоборот: лидер, потому и. У девчонок это на генном уровне — выбирать победителей по жизни.

Четко в оговоренное время, когда солнце в очередной раз обиделось за что-то на Азиопу и уплыло за Атлантику, а тени стали длиннее своих обладателей, из двора через улицу показалась толпа малолеток. Их возглавлял крепкий «бычок» в кожанке поверх тельняшки. Они косились на нас, мы как можно равнодушнее разглядывали их.

Одиннадцать человек лет от тринадцати, один с крысомордым питбулем на поводке. Двое, не скрываясь, крутили в руках монтировки. У кого-то из карманной колонки на всю улицу горланила музыка, что-то наркоманско-матерное. Моральные уродики упивались пародией на крутизну.

Каждая компания двинулась к близлежащему парку по своей стороне дороги. На пути неприятеля оказался магазин, снаружи работали несколько мужичков в робах, они носили из уличного лотка на склад нераспроданные ящики с фруктами. На наших глазах шпана окружила работяг, к животам грузчиков приставили ножи. Несколько пацанят хватанули из ящиков разных вкусностей и умчались вперед. Ножи их старших товарищей были спрятаны, и задиристая ватага под музыку прошествовала дальше. У обалдевших грузчиков открылись рты, но не вылетело ни звука. Вздохнув, они продолжили работу, словно ничего не случилось.

— Это для нас демонстрация, — пояснил Данила. — Выпендрежники. Фрукты им на фиг не сдались, сейчас все выбросят.

Так и случилось. Надкушенное и прочее, даже не попробованное, полетело на тротуар.

В кармане завибрировал телефон, я поднес его к уху.

— Не опоздал? — донесся голос Гаруна. — Ты где?

— Около парка, где церковь.

Послышались переговоры с таксистом и гудки. Через минуту друг выскочил из желтой машины — как раз, когда оба враждующих двора параллельными струйками вливались в разные двери ворот парка. Центральные створки всегда были заперты, никто и никогда не видел их открытыми. Внутри бронзовый Ленин глядел в светлое завтра, с поднятой руки туда же смотрели облюбовавшие ее голуби.

Быстро познакомившись с моей командой, Гарун перевел внимание на вражескую, где его взгляд выцепил одного черненького.

— Вон того армянчика знаешь? — спросил он меня.

— Никого не знаю. Почему думаешь, что он армянин?

— Ты что, не на Кавказе вырос? Еще скажи, что аварца от кумыка не отличишь, совсем обижусь. Это армянин, сразу видно. — Он повысил голос. — Ара! Отойдем на пару слов, брат?

Переглянувшись с компанией, носатый паренек пошел вместе с Гаруном к разделявшим враждующие группировки деревьям. Как всегда у ребят с юга, оба говорили громко, с жестами, стоя настолько близко друг другу, что любой житель большей части страны чувствовал бы себя некомфортно. О чем говорили — непонятно, но вскоре они позвали Данилу и быковатого главаря соседей. Переговоры в расширенном составе завершились пожатием рук, толпа малолеток схлынула вместе с плотоядно облизывавшимся питбульчиком, а наша компания уселась на ближайшей скамейке. Не знаю, как у других, а меня не держали ноги. Как только прекратился выброс адреналина, силы кончились, а мозги стали накидывать картинки, чем все могло закончиться в худшем случае. Крепок и славен человек задним умом.

Гаруна подобные переживания не тревожили — то ли привык, то ли умело скрывал. Для умиравших от любопытства меня и Захара он провел информационный ликбез:

— Мы с Сержиком поговорили по-землячески, я привел примеры, как надо жить, когда живешь рядом, и их ребята согласились, что не надо из мухи бегемота делать, если слонов не завезли. Короче, Данила от вашей стороны им подтвердил, что теперь мир-дружба-жвачка и полный бхай-бхай, ходите через дворы друг друга сколько влезет, только языки и руки не распускайте. Иначе приедут злые дяди, которые наваляют каждому, кто по-человечески общаться не умеет. Всем понятно?

Судя по развороту лица, вопрос предназначался конкретно Захару.

— Поня-атно, — процедил тот.

— Завтра пойдешь извиняться. — Гарун поднял руку, останавливая готовое сорваться возражение Захара, у которого уже рот открылся. — Скажешь, что вспылил и просишь прощения. Это не западло, а ты, как мне сказали, действительно за базаром не следил. Они в ответ извинятся за то, что случайно обидели девушку, да еще в присутствии парня, который в ответ, само собой, не мог ударить в грязь лицом. Если что-то пойдет не так, звоните. — Он посмотрел на часы. — Ну что, Кваздапил, одолжи галстук, а то совсем опаздываю.

— Все отцовские галстуки к твоим услугам! — Я сотворил жест дарения мира. — Все два!

Кастет вернулся к хозяину, и, спешно распрощавшись с парнями, мы с Гаруном ринулись ко мне.

После выбора галстука из гардероба, которым батя не пользовался со времен свадьбы, Гарун исчез, как метеор в ночи. Можно было уехать с ним, но друг торопился, а мне, наоборот, нужно любым путем дотянуть до завтра. Последние события намекали, что здесь время пройдет занимательнее.

Увы, надеялся я зря. До самой ночи Машенька где-то гуляла, звонки остались без ответа, а обменяться контактами с веселыми девчонками я не догадался. Не идти же к Даниле за информацией о девушках, с которыми он сам гуляет. Траление сети тоже оставило без улова, подружки не нашлись ни среди студенток, ни среди старшеклассниц. Я пробовал везде, поскольку с возрастом Даши и Наташи не определился. Странно, что они нигде не светятся, для молодых и незамужних интернет — второй дом. Сетевая страничка Машеньки удивила тем, что в друзьях такие тоже отсутствовали. И среди друзей ее друзей. Неужели столь симпатичные особы не дружат с виртуальной реальностью? Покажи там Даша что-то из своего натурального, или Наташа улыбку без фальши, я бы лайкнул.

В итоге вечер прошел в разговорах с вернувшимися родителями.

— Как дела? — спрашивал отец.

— Нормально, — отвечал я привычно.

Для бати этого было достаточно: сын в порядке, живет своей головой, проблемы решает сам. С чувством выполненного долга отец садился за стол уминать борщ и попутно качал головой, косясь на бегущую строку в телевизоре. Тот работал с выключенным звуком — мама не любила лишнего шума.

С мамой краткость не проходила, ей требовались подробности, которые она считала важными:

— Питаешься хорошо?

— Изумительно.

— Не ври. Будто я студенческой жизни не знаю.

— Если знаешь, как я питаюсь, зачем спрашиваешь?

— Мне же нужно знать, как живет мой сын. Кстати, сынок, девочка-то у тебя есть?

— Мама!

— Что «мама»? Сорок пять лет мама. Вон у Лидии Степановны сын три года как женился. И у Варвары Никитичны. А у Олеженьки Розовского уже двойня.

— Тебе внуки нужны или чтобы я был счастлив?

— Конечно, чтобы счастлив. Но какое счастье без детей? Кстати, у Валентины Игнатьевны дочка сейчас колледж заканчивает…

— Ну ма-ама!

— Молчу-молчу. Но имей в виду. Алиной зовут. Такая хорошенькая…

— Мам!

— Все, ни слова больше. Но ты меня понял.

Затем отец включил новости со звуком, а мама стала собирать мне в дорогу соленья-варенья. Я отправился спать.

Отдельного помещения в двухкомнатной хрущевке для заскочившего на побывку отпрыска не предусматривалось, мне постелили в комнате, где последние четыре года царствовала сестренка. Заваленный коробками и тряпками двустворчатый шкаф, письменный стол у окна, две кровати по разные стороны — вот вся обстановка. Из нового — только зеркало на стене, потерявшееся среди ярких плакатов. Плакаты тоже были новыми, мордочки смазливых мальчиков на них мне ничего не говорили. Какие-то поп-звездуны с «небрежными» прическами и слащавыми улыбочками, и в таких позах, что смотреть противно.

Бардак в комнате после материнских угроз несколько уменьшился, но за время, прошедшее с моего приезда, вновь достиг апогея. Машенька неудобств из-за валявшихся вещей не испытывала. Наоборот, знание того, что стилус от планшета лежит под бело-розовым полосатым носком, который в свою очередь прикрыт джинсовыми шортиками, задвинутыми под кровать, после наведения порядка обнулялось и вводило в ступор. Возникало ощущение, что в знакомом компьютере сменили вид операционки: файлы где-то внутри, но попробуй найди!

Взгляд пробежался по бумагам сестренки. Книжек практически нет, только старые учебники и глянцевые журналы с глупыми советами. Никакого блокнотика или записной книжки тоже не нашлось, и зря я все еще надеялся на телефоны-явки-пароли Даши или, на худой конец, Наташи. Для развлечения годились обе, для чего-то большего — ни одна из них. Значит, в этот раз развлечения отменяются окончательно. Вот если бы залезть в Машенькин телефон, там наверняка найдутся обе. К сожалению, телефон гулял вместе с владелицей.