Под неусыпным приглядом брата Мадина училась в институте уже два года, а Хадижат только год, они жили втроем на съемной квартире, и если младшая сестра беспокойства не причиняла, то старшая оказалась шилом в без того бурной жизни приятеля. Гарун признавался, что устал следить за ней и периодически выпутывать из щекотливых историй. Дорвавшаяся до свободы девушка совершенно не жаждала соответствовать стереотипу горской женщины — покорной, скромной и домашней. Мадине понравилось блистать. Ее влекло к шуму, людям и приключениям. В результате мечтой Гаруна стало как можно быстрее выдать сестрицу замуж.

Вторую сестру, Хадижат, называли просто Хадей, именовать длинно и строго столь милое создание, не умевшее мухи обидеть, было невозможно. Случайно пересекшись с ней взглядом, я подмигнул, показывая, что узнал и рад встрече. Хадя смущенно кивнула, на щеках вспыхнул румянец.

Ладно, приличия соблюдены, я перевел взор сначала на ожесточенно споривших на своем языке Гаруновых приятелей, потом на цветник из плюшевых блондинок, что раскинулся вдоль ближней ко мне стороны стола. Рядом с ними осталось место на придвинутом к яствам диване, и я направился туда.

Едва я плюхнулся на диван, соседка — одна из звезд потока, пухленькая златокудрая красавица — принялась в упор разглядывать меня в ожидании банального словоблудия на тему ее достоинств и моего ими восхищения.

— Привет, Настя, — кратко поздоровался я.

Знойная пухленькая ручка придвинула стакан:

— Нальешь?

Почему не налить, это моя обязанность как кавалера. Стол ломился от алкоголя всех видов и форм. Делать все с размахом и пускать пыль в глаза — особенность всех организуемых кавказцами праздников, а предполагаемое присутствие прекрасного пола ликвидировало барьеры как понятие. Сегодня в девушках недостатка не было, потому в выборе и количестве спиртосодержащей продукции ограничений не могло быть в принципе.

— За что выпьем? — Настя подняла налитое вино.

— За лето и за свет в конце тоннеля, — провозгласил я, напомнив о цели сборища.

У меня не было девушки, а у Насти, по слухам, личная жизнь бурлила: имелись как постоянный ухажер (при деньгах и хорошей машине), так и более покладистые поклонники, не возражавшие против вторых и даже третьих ролей. Меня подобные отношения бесили. Хочешь встречаться — встречайся с одним, так меня воспитали. Так я собирался строить жизнь. Пока же — не складывалось. На рынке отношений между парнями и девушками царили правила, в которые мое мировоззрение не втискивалось. Те девушки, что привлекали раскрывшейся внешностью и внутренностью, видели во мне чучело гороховое, а поглядывавшие с интересом категорически не нравились. Неуклюжий и постоянно задумчивый, я и ходил один, не желая тешить чье-то самолюбие в качестве дополнительного валета в колоде из тузов и королей, не возражавших, что на взгляд с другой стороны у всех одна рубашка.

Настя была из тех, с кем я хотел бы дружить… не будь у нее никого. К сожалению, это из разряда фантастики.

— Ты без подружки? С кем тебя познакомить? — Рука со стаканом обвела присутствующих.

— Я сам.

Поняв, что становиться благодарным протеже и расточать комплименты я не в настроении, Настя отвернулась, и в тот же миг ее сдвинуло ураганом по имени Мадина.

— Как отдыхается? — Налетевшая фурия приникла в мимолетном касании, меня обдало теплым ветром, а Настю едва не опрокинуло. — Можно присесть?

Зеленое платье втиснулось между нами еще до ответа, о котором мы так и не узнали. Мадина сама налила себе из пластиковой полторашки без опознавательных знаков.

Чрезмерное внимание, с первой секунды оказываемое сестрой друга одному из лучших друзей брата, заключалось не в упомянутой дружбе. Мадина, как доходило до меня из разных источников, искала приключений… и не находила. Приключения шарахались от нее, как от прокаженной. Причина — брат и его окружение. Русские приятели предпочитали не связываться и гулять с русскими же девчонками, а кавказцы… Они тоже выбирали русских. Свои девушки были для них табу, с ними же потом кому-то брак заключать и детей заводить. Менталитет, однако. Всем хотелось чувств и развлечений, только у ребят с юга девушки в понятие «все» не входили. Ничего не поделаешь, вот такие мы разные. Может, и хорошо, что разные? Где нет конкуренции, там вырождение.

— Где живешь? — В бок толкнул локоток, больше напоминавший коготь вышедшей на охоту хищницы. — Гарун как-то обмолвился, что с общагой тебя прокатили и приходится снимать угол непонятно с кем и где.

— Ложная информация. Не непонятно с кем и где, а с приятными людьми недалеко отсюда. И не угол, а комфортабельную койку в квартире на шестерых. — Большего не позволяли средства, которые присылали родители, а с собственным заработком не срасталось. В этом плане я надеялся на пришедшее лето. — У меня все шикарно.

— В смысле, что бывает и хуже?

— Я один, мне большего не нужно.

Мадина задумчиво сощурилась:

— Один, это все объясняет. Но — вшестером! Как вы там помещаетесь?

— Мы редко пересекаемся. Большинству нужно место, где приклонить голову, не больше.

— А тебе?

— Я спокойно занимаюсь учебой, пока остальные гуляют или спят.

Не то чтобы я такой правильный, и сокомнатники не так часто дрыхнут и отсутствуют, чтобы сказанное было правдой, и все же назидательно показать моральное превосходство юной легкомысленной особе оказалось приятно. Начинаю понимать взрослых.

Хм. Это что же получается: детство кончилось? Я повзрослел?

— Можно как-нибудь придти посмотреть, как люди в таких условиях живут, да еще учиться успевают? У меня с Хадей комната на двоих, и то бывают драки за территорию. А один санузел на троих — вообще пипец.

Я так не считал, но кивнул, поглядывая по сторонам, где все шумело, галдело, двигалось, смешивалось и бурлило.

Мадину не устраивало мое молчание, ей хотелось поговорить. А когда женщина чего-то хочет…

— Почему в гости не заходишь? — склонилась она ко мне, заглядывая в лицо и почти касаясь грудью.

Я отстранился.

— В прошлые годы заходил, потом перестал. Мы с Гаруном каждый день на учебе встречаемся.

— Зря не заходил. Попили бы чаю, поболтали…

— Прости, отойду на минутку.

Я сделал вид, что мне понадобилось в упомянутое выше заведение, казавшееся собеседнице кошмаром, даже если оно одно на троих. Хотелось вырваться из-под ненужного мне провокационно-покровительственного внимания.

В отличие от большинства сверстников я уродился яблоком позднего сорта, девушкам кажусь неказистым и кислым. Впрочем, любители кисленького уже маячат на горизонте, изредка протягивая любопытные ручонки и норовя куснуть за бочок. Главным было не дать сожрать себя целиком, пока не определюсь, что кусающий достоин такого права. Вокруг полно огрызков и переваренных плодов, попавших не в те руки. В результате — оскомина, изжога, запор. И хорошо, если запор, а не наоборот. Тоже часто наблюдаемое среди знакомых явление.

Вопреки моему желанию сейчас меня откровенно пыталась надкусить вороная красавица, безумно притягательная, в других обстоятельствах заставившая бы сердце стучать пулеметом. Но именно, что только в других. Если себя я сравнил с яблоком, то Мадина — яркий забористый мухомор. Мы живем рядом, но в разных мирах. Как кто-то иронично спел, «Дельфин и русалка, „Титаник“ и айсберг — не пара, не пара, не пара».

Ванная комната, она же туалет, оказалась свободна. Я плеснул в лицо воды и постоял, глядя в зеркало. Полегчало. Мысли вновь подружились с логикой, я вытерся и вскоре был готов ко второму выходу в люди.

Наверное, не стоило отказываться от предложения Насти, появился бы шанс на будущее знакомство с подругами подруг…

Что меня сюда привело, кроме приглашения друга? Надежда встретить ту, о ком молит душа. Вместо этого — сплошные те, к кому тянется тело, а оно ко всем тянется, у кого грудь больше моей. А если и меньше — плевать, лишь бы гормоны вырабатывались противоположнополые. Но душа болела, сердце просило чего-то большого и чистого. И опять не повезло, в прокрустово ложе мечты не укладывалась ни одна из кандидатур, шумливо бесновавшихся в окружавшем бедламе.

Мадина поджидала меня у выхода.

— Ну как, созрел? — Она перехватила меня под руку. — Потанцуем?

Музыка сменилась на медленно-ритмичную, под нее можно делать что угодно — хоть эротично прижиматься, обтекая партнера и растворяясь в его теле, хоть прыгать и на голове ходить. Мадина нервно ждала, в глазах вспышками светодиодного табло пульсировал вариант номер один.

— Давай, — вздохнул я.

С другой стороны стола Гарун танцевал с Настей, повисшей на нем, как сброшенное платье на вешалке. Я повел навязавшуюся партнершу туда же. Точнее, она меня повела. Ее ладонь была горячей и очень сильной, по дороге Мадина окатила окружающих гордой улыбкой. Издали за нами наблюдала Хадя, что больше ощущалось сердцем, чем глазами: как я заметил, младшая сестра упорно отворачивалась от того, что ее действительно интересовало. Постоянный вид затылка с тугой косой и периодические косые взгляды сообщали, что мы с Мадиной заслужили ее внимание.

Когда в меня втиснулись грудь и бедра огненноокой горянки, я невольно отшатнулся: из разных мест комнаты за мной следили несколько нехороших взоров. Неприятности уже начались бы, прояви я такое же рвение, как неуемная напарница. Пришлось именно мне стать в нашем тандеме сдерживающей силой.

— Давай вот так. — Мои сошедшиеся на тонкой талии ладони слегка отстранили девушку.

Нет, только попытались. Словно штангу в сто килограмм выжали. Пришлось очень крепко взяться, чтобы сдвинуть по-настоящему. Чувственные змеи, уже обвившие мою шею, нехотя расцепились, ухо расслышало вздох досады, зато зеленое платье вновь облегало хозяйку, а не меня.