— Имена и прозвища запрещены. Двадцать Девятый.

— Прекрати, мне не до ерунды. Не путай рекомендации с запретами, у них разная судьба. Тогда, у Люськи, если бы она очухалась и тоже к тебе полезла, кого бы ты выбрал?

— Тебя.

Настины глаза в прорезях расширились то ли в удивлении, то ли от удовольствия:

— Даже секунды не думал. Круто. А почему? Она тоже красавица.

— Солнце и Луна, свет и тьма, тепло и холод… Вы разные. Можно сказать, противоположности. Солнце режет глаз, но под ним хочется греться, а луной просто любуются.

— Да ты поэт. А представь, что меня там не было. Ты составил бы Люське компанию? Не тушуйся, я серьезно. Мне нужно знать.

Танцпол быстро очищался, освещение изменилось: опустевший ринг перестал быть центром. Прожектора отключились. Рассеянный свет накрыл весь зал, теперь он заглядывал даже в кабинки.

Мы сели на противоположные диваны, Настя продолжила:

— Луной, как ты говоришь, любуются, но на нее посылают космические корабли и прочие зонды, берут пробы грунта, составляют планы исследований… Спрошу по-другому: она тебе нравится? Имею в виду — вообще.

— Вообще — без сомнения. Как океан в ночи за иллюминатором, или как небо перед грозой. Это неуправляемая стихия, от которой нормальный человек предпочтет держаться подальше.

Из сказанного Настя сделал странный вывод:

— А ко мне, значит…

— Да, ты теплая и живая, как руки матери. К тебе все льнут, чтобы причаститься и наполниться уютом, светом и покоем.

Когда мужчина говорит красиво, девушки не знают, как реагировать, истинный смысл остается в глубине или проходит мимо, выстрелы остаются за кадром, девушки видят только салют. Настя не была исключением. Не копаясь в том, что внешне выглядело комплиментом, она пошла дальше:

— Вернемся в тот день. Люська тоже была живая и теплая, просто вдребезги неживая и холодная. Ты же мужчина, а она была голая и безответная. Скажи: ты бы… ну, чисто теоретически…

— Теплицына — женщина, я мужчина, что еще добавить? Теоретически возможно все, а как случится на деле — никто не знает.

Настя вновь страдальчески схватилась за виски:

— Ох, не то я тогда загадала, дура, такого козыря себя лишила…

Глава 9

— Уважаемые гости, — разнесся над залом голос Мурада, — развлечения продолжаются! Конкурс на лучшую надпись. Условия: леди в своих кабинках отворачиваются и поднимают полы одеяний до пояса, где удерживают до сигнала об окончании конкурса. Задача джентльменов — на открывшейся территории написать что-то веселое и находчивое, запечатлеть на камеру планшета, затем смыть надпись и после промежуточного сигнала перейти по часовой стрелке в кабинку к следующему холсту. Планшет забирать с собой, снимать исключительно свое творение, написанное дамам не озвучивать, за это штраф.

Настя быстро отвела взгляд, который я хотел поймать. Несомненно, она уже участвовала в развлечении и, подвигая меня в квартире Теплицыной на что-то похожее, откровенно плагиатила.

— Уважаемым джентльменам просьба выйти, — продолжил Мурад. — Планшет взять с собой и по сигналу начать с соседней кабинки.

С самого начала вечера на откидных столиках в кабинках стояли баночки: одна, как сейчас выяснилось, с гуашью, вторая с водой, и еще здесь была шкатулка с салфетками. Этим снаряжение будущих творцов ограничивалось. Кисть не предусматривалась, это означало, что рисовать нужно пальцем, который затем мыть во второй посудинке. Как только я оказался за порогом, раздался гонг.

— Прошу! — объявил Мурад. — Следующий удар — сигнал к переходу, просьба не задерживаться.

Сигнал прозвучал, и я вошел в соседнюю кабинку.

Снежка осталась в предыдущей, если идти в обратную сторону. Ожидавшую моих экзерсисов даму я не знал. Как все гостьи, она была красива, гладкая кожа белела и почти блестела, упругие мышцы намекали на близкое знакомство со спортом или тренажерами.

Любопытно: а если кавалер пригласит в клуб некрасивую спутницу — ее пропустят?

Впрочем, кто знает, какие виды скрывались под масками? Взглядам открыты лишь фигуры, а у они у присутствующих дам — как на подбор. Даже девушки с формами пышнее Насти, которую Тимоха, ругаясь, обозвал толстой, выглядели потрясающе, и каждая притягивала взор не меньше, чем какая-нибудь стройняшка-фитоняшка или казавшаяся подростком худышка. В каждой были свой шарм и своя прелесть. Мир прекрасен, потому что разнообразен.

Я приблизился к даме, повернувшейся ко мне спиной. Как требовали прозвучавшие условия, «холст» был открыт по самую поясницу и ждал кисти художника. Точнее, согласно условиям, — писателя. Я резво выплеснул фантазию на аппетитных формах: «Дареному коню смотрят не в зубы». Полотно сладко прожималось под пальцем, размашистые буквы выходили корявыми, мысли разбегались. Правильнее сказать, что они сбежали, чтобы собраться в другом месте.

Что дальше? Сфотографировать. Это с удовольствием. Теперь то же самое стало в два-дэ и ограничено рамочкой. При желании можно увеличить и разглядеть детальнее, но зачем, если несравненный оригинал — рядом? Далее, как сказано, нужно подготовить место для следующего автора. Это самое приятное. Моя ладонь опустилась в емкость, я примерился, и размазываемые слова потекли смертельными слезами. Бабочки живут один день, а сколько радости приносят глазам. Буквы в правильном месте, оказывается, тоже.

Гонг.

Я протер салфеткой ладонь и, после быстрого раздумья, территорию под будущий шедевр наследника этой красоты. «Чистота — залог здоровья» — всплыла в голове фраза из детства. Совершенно не к месту. Детством местные развлечения не пахли. Они пахли соблазном и приятными неприятностями. То есть, такими неприятностями, цена за которые возбужденному сознанию кажется приемлемой.

Переход.

В голове пусто почти так же, как на объекте приложения мыслей, который матово светит и влечет совсем не те мысли и образы. Восхитительные обводы требовали чего-то особенного, но какая тут работа ума, когда лицо уперлось в такое? И палец вывел: «Восхищен». Точка.

Заснять.

Смыть.

Чудесный конкурс.

Далее — «Ищу приключений», на следующем объекте переделанное в грубое и затейливое «Пенсионерам и депутатам вход бесплатный».

Как же наивно, плоско и неостроумно. Наверняка, такое уже было, и, не сомневаюсь, было не раз. Шутки уровня младшеклассника — не мой уровень, нужно включить воображение. Прочь лихорадочное возбуждение и ликование от непредставимого еще вчера зрелища. Жизнь — она здесь и сейчас. Свистать всех наверх!

Не будь время ограничено, я придумал бы что-то невероятное, задним умом я крепче железобетонных перекрытий. Увы, полет мысли глубоко вниз и банальность не отпускали. «Вход только по пропускам», «Уютный уголок», «Место аварийной посадки», «Без стука не входить», «Склад внутренних резервов»… Иногда я повторялся в идее, в условиях конвейера это неизбежно. Даже подумать некогда. Вернее, от дум отвлекали вид и ощущения. А к ним иногда прилагались разговоры.

— Можешь придерживать, если тебе так удобнее, — объявила невысокая молодая женщина из очередной кабинки.

— Справлюсь.

Палец вывел на пышных окружностях: «Не откажусь от поддержки». Закончив, я оглядел дело рук своих. Собственно говоря, описана ситуация, но этим все заканчивается. Для окружающих познавательно, но не прикольно. Мощным движением ладони я смыл неудачный вариант, взамен появилось «Не кантовать, при пожаре выносить первым». Тоже не фонтан, но лучше чем было.

— Исправляешься, — донеслось с легким сарказмом.

Откуда она знает? Черт, это же не про надпись.

— Стремлюсь к совершенству.

— У тебя получается.

— Я еще в начале пути.

— Как достигнешь конца, можешь снова зайти.

— Думаю, с такими формами вы достигнете его раньше.

Камера запечатлела нетленку, я вновь потянулся за водой.

А не оскорбил ли я даму ненароком? «С такими формами вы достигнете его раньше» сказано про совершенство, это был комплимент. Но леди говорила про конец…

Когда я вымывал среднюю часть надписи, наиболее косую и потому труднодоступную, обширные створки хулигански пожали мою ладонь. Меня прошибло потом.

Нет, на меня не обиделись, это не злость, вызванная оскорблением, а нечто другое. Мою куртуазность оценили и заковыристый комплимент поняли правильно.

— Это намек, — не стал я юлить, — или прямое предложение?

— Это восхищение приятным собеседником. Поверь, такие здесь на вес золота.

— С удовольствием поменяю свой вес на золото. Хотя бы часть.

— Будь у меня столько золота, отдала бы, не задумываясь.

Гонг заставил вздрогнуть обоих, меня вынесло наружу.

По субъективному времени на проявление фантазии давалось около минуты, затем следовал переход в кабинет соседей. Выходя, я видел спины предшественников. «Холсты» оставаться безучастными не желали, периодически оглядывались на нас, творцов-участников, выгибались и косились на себя через плечо в тщетном стремлении что-то рассмотреть. Но были и другие. Несмотря на маски, их лица пытались спрятаться, тела съеживались, «картины» старались прикрыться. С такими я был нежен и осторожен, и надписи выходили приятнее: «Самое прекрасное, что видел в жизни», «Красота победит все», «Две половинки победы», «Я достойна лучшего», «Очевидное невероятное», «Так держать»… Именно с ними я чувствовал себя комфортно, душа отдыхала, инстинкт выживания не ждал подвохов. К сожалению, если в мире есть стыдливые, то, в качестве природного противовеса, встречаются и наоборот.

— Новенький? — спросила одна.

— Заметно?

— Еще бы, обычно здесь ведут себя смелее.