— Огромное спасибо, Кваздик, — ядовито прозвучало в ответ, — ты мне очень помог.

— Молчать!

Грозный окрик прекратил не только наше шептание. В тишине, нарушаемой лишь топотом берцев, начались странные перестроения. Мокреньких наяд из рва-бассейна сначала поставили в общий ряд, теперь согнали в центр. С собравшихся в кучку русалок все еще текло, кожа блестела. Подгоняемые прикладами, они гуськом проследовали на ринг. Командир спецназовцев обратился к ним:

— Танцевать умеете?

Девушки дружно построились, словно полжизни репетировали, и в никогда не виданном мной антураже началось исполнение «Танца маленьких утят». Одновременно из колонок грянула соответствующая музыка. ТататАтатататА, тататАтатататА, тататататататА та та та та.

Глаза полезли на лоб: что происходит? И почему прочий персонал не вывели из служебных помещений? Это занимало не одного меня. Мужчины, кто смог оторвать глаза от сцены, крутили головами. Среди нас нет ни официанток, ни работников кухни. Также отсутствовали охранники и сам господин Мурад.

Очень своевременно раздался его голос:

— Уважаемые гости, прошу прощения, если кто-то испытал страх или негодование, но отрицательные эмоции — тоже эмоции, а к нам ходят за ощущениями. Спецназ не настоящий, это актеры.

Солидно экипированные актеры поклонились. Прожектора выключились.

Кто-то из гостей смачно выругался. Кое-кто опустился на пол — ноги не держали. В том числе Снежка. Тимоха подхватил ее, склонился, стал успокаивать. Многие что-то пробурчали под нос, отчего по залу поплыл невнятный гул, его разогнало продолжение речи:

— Маленькая забава устроена для поднятия тонуса. Я уверен: завтра вам будет, что вспомнить. Только что многие составили в голове списки дел, которые должны были сделать, прежде чем отправиться сюда. Я знаю, что теперь недочеты будут устранены, и в следующий раз вы придете подготовленными. От вмешательства извне никто не застрахован, и если однажды «маски-шоу» окажется настоящим, никто не пострадает. Сейчас прошу пройти на места, основное блюдо подано и ожидает вас. Приятного отдыха.

Сквозь оторопевшую толпу, медленно приходившую в себя, со сцены хлынула волна русалок, они попрыгали в спасительную рукотворную речку и только там почувствовали себя в безопасности, показывая пример зрителям: идите, мол, туда, где вам комфортно, подумать о будущем можно и там.

Настя не отлипала от меня, нервы пошаливали, и это говорило, что подобное произошло здесь впервые.

На пороге кабинки я застыл: внутри ждал сюрприз.

Пока нас держали у ринга, в отведенном нам помещении кое-что изменилось. Разложенные диваны превратили кабинку в сплошное спальное место, но внимание привлекло не столько оно, сколько блюдо, разложенное вдоль середины широкого ложа: обескураживающее, нескромное, заводное. Потому что живое. Роль блюда исполняла нагая девица, поверх которой выложили уйму съестного. На лице — белая маска гейши, а дальше, от ключицы до ступней — сплошные лакомства. Поскольку день был японским, в меню преобладали суши и прочая странная для русского глаза пища. Отменные сталагмиты живого столика топорщились ежами разноцветных роллов, пупочек исполнял роль блюдца для васаби. К ребрам, словно больные пиявки, присосались креветки. Живот и ноги по всей длине стали подставкой под водорослевые листья, поверх которых лежали кусочки рыбы. Между ними нашлось место для зернистых кучек черной и красной икры. Фарфоровая треугольная пиалка с соевым соусом оказалась в интересном месте, идеально подходившим для ее формы, а обе ладони сжимали комплекты палочек для еды. Приглушенный свет позволял все видеть, но не давал возможности разглядеть детально.

С очередной ухмылкой войны полов Настя указала на «столик» — мол, все для вас, мужиков, живите и радуйтесь. Из-под сакур вновь полились звуки сямисэна.

В кабинку заглянул Мурад:

— Все хорошо? Наш выбор столешницы устраивает?

Вопрос был обращен ко мне.

Живая мебель замерла на полувдохе. Допускаю, что если от «столика» отказываются, его штрафуют или увольняют. Исполнявшая роль столика девушка была чуточку крупновата, объемами напоминала Настю, а в росте превосходила. На вид она выглядела молодо, формы были до безобразия привлекательны, кожа — безупречна. На нас смотрели беззащитные ступни, роллы шевелились, словно поставленные поверх желе, в соуснице волнительно колыхалась жидкость. Итого: «столик» волновал все имевшиеся чувства, по бокам оставалось много места, куда приглашались дорогие гости, а ничего другого мне не требовалось.

— Все замечательно, — уверил я.

Оставленные наедине с едой, мы забрались на ложе. Настя уселась на подобранные колени, а мне пришлось лечь на бок с упором на локоть. Классический костюм, если боишься его помять — не лучший выбор для валяния на диванах.

Умница Настя, начавшая распаковывать свои палочки для еды, заметила мою неустроенность. Можно представить, что по жизни она всегда такая внимательная к людям и вся из себя заботливая, но больше похоже, что сказался прежний опыт.

— Можешь снять брюки, если мешают, мои чувства это не оскорбит, — разрешила она.

Я пробурчал:

— Зато мне ударит по чувству собственного достоинства.

Перепробовав несколько поз, я задрал брючины повыше и сел по-турецки. Мне еще не приходилось есть палочками, Насте пришлось меня учить. В какой-то момент она не выдержала:

— Не мудри, бери руками. И наклоняйся сильней, стесняешься, что ли?

Уже разваливший несколько роллов, я подчинился.

Настя воспринимала присутствие живой посуды обыденно, ее забавляло мое стремление не казаться взбудораженным, хотя это было не так. Хозяева заведения знали толк в мужских радостях.

— Это называется ниотамаури — ритуал поедания японских суши с тела девушки, — просветила напарница. — Говорят, что кушанье, согретое телом красавицы, впитывает ее энергию, поэтому есть с тела гораздо полезнее.

Насчет полезности оставим на совести японцев, но приятнее — без сомнений. Унесенные с высших точек роллы оказались самыми вкусными, а опустевшие места под ними — самыми привлекательными. Любоваться блюдом я не стеснялся: если призванная делать приятно и вгонять в состояние комфорта партнерша ничем таким не радует, то зачем отказывать себе в удовольствии, которое бесплатно предоставлено заведением?

Очередной взятый пальцами ролл с ехидным бульком рухнул в соусницу, и темная волна перекатилась через бортик. На нежных вздрогнувших окрестностях повисли кляксы. Я опустил взгляд, как мальчишка, зафутболивший в окно соседу. Настя покачала головой:

— Боже ж мой, ну что ты натворил? Теперь придется слизать.

Ее палочки выудили злополучный ролл и отправили в рот, затем Настя вынула всю соусницу из уютного треугольничка, и на меня уставились ее плутовские глаза.

До меня дошло.

— Я?!

— Не я же. — Она даже отодвинулась.

Гори все синим пламенем, почему нет? Я пришел развлекаться, непредставимое развлечение нашло меня само. Почему бы не следовать указаниям, которые (и в этом вся соль!) ничуть не противоречили желаниям?

Лоснящийся бугорок оказался солено-кислым и очень живым.

Я исподлобья глядел на ухмылявшуюся партнершу, чтобы во взгляде читалось: если она когда-нибудь об этом кому-нибудь…

— Ква… кхе-кхе, Двадцать Девятый, видишь вон то место, где были роллы? Если там тоже сделаешь красиво, «столик» будет тебе благодарен.

Негодница. Она будто чувствует мои эмоции, опасные заранее купирует, а порывы перенаправляет в нужную сторону. Предложенное совпало с моими устремлениями, и я с удовольствием сменил дислокацию. Снежка, будучи напарницей, проинформировала: «В мою задачу входит помогать тебе получать удовольствие». Настя, надо отдать ей должное, делала то же, но другим способом.

— В древней Японии столиком могла быть только девственница, — рассказала она. — В последние века эта традиция не соблюдается. И проблема не в отсутствии материала.

— Понял, не дурак. — Я поднял лицо от блюда. Грудь бурно вздымалась. Кажется, Настя советовала что-то насчет брюк, нужно подумать, мысль была дельная. — Хочешь сказать, здесь тоже все сделано для любителей совмещать?

Взгляд упал в дышавший огнем треугольник.

— Ни в коем случае. — Золотые кудри отрицательно мотнулись. — Я просто поделилась информацией.

Мои мысли путались, они то цеплялись друг за дружку до полной неразберихи, то устраивали гонки, идя параллельно, но ни одна не пришла к логическому финишу. В итоге я вновь что-то уронил, на этот раз в горку васаби, которое оказалось не зеленым, как мы привыкли, а желтым.

— Обычный хрен подсунули, — сказал я, когда подобранный кусок отправился по назначению.

— Все с точностью до наоборот. Привычное нам зеленое васаби — это крашеный хрен с горчицей, а то, что предлагает Мурад — самое дорогое из существующего, в нем только корни, даже листья не добавлены, оно не горчит, а придает вкус.

Креветка, обмакнутая в пупочке, Настиной рукой отправилась мне в рот. Оказалось неожиданно приятно, когда тебя кормят. Вкус отошел на второй план.

По залу разнесся голос:

— Уважаемые господа и дамы, начинаем голосование по конкурсу на лучшую надпись. Полный комплект снимков сейчас в ваших планшетах, очередность нарочно перепутана. Пройдет два голосования: в номинациях «Лучшая надпись» и «Лучший холст». Джентльмены выставляют цифру по десятибалльной системе в каждой номинации, леди — только в первой, но во второй могут советовать своим кавалерам, если те разрешат. Когда свои голоса отдаст каждый, общий результат высветится на табло, и мы узнаем победителей. Прошу!

«Столик» был мгновенно забыт, я сдвинулся на край дивана, чтобы удобно свесить ноги, Настя тут же приклеилась сзади. Снимки листались как в обычной галерее телефона, только в углах изображений высвечивались нули, нашими усилиями обращаемые в другие цифры: голоса за надпись и за красоту холста. За надпись мнения часто не сходились, а по второй номинации партнерша меня не ограничивала, считая ниже своего достоинства советовать мужчине в таком деле. Но иногда иронически фыркала.