Петр Ингвин - История одной любви. Окончание

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я открыл вино. Первый тост — за женщин. Будьте здоровы, и чтобы за вами погналось счастье, а вы не убежали. Мама, Машенька, Даша, Настя, даже Люська и некто по имени Восьмая… а главное — Хадя. Собственно, с нее надо было начать, но это неправильно. После нее не может быть никого.

А теперь давайте за мои надежды — не чокаясь.

Как ни старался я двигаться тише, топот в прихожей разбудил Фильку, с подушки поднялась сонная голова:

— Хорошо погуляли?

— Было бы лучше, если б я взял с собой тебя.

— А что было?

Сложный вопрос. Вспомнилась расписка кровью.

— Обычный ночной клуб, просто так совпало, что девчонкам понадобились напарники, вот мы и пригодились. Потанцевали, поели, повеселились.

— А где Тимоха?

— Еще веселится. Мне пришлось уйти раньше.

Игорь с Валькой отсутствовали, а только что пришедший с работы Артур принимал ванну, нужное помещение освободится нескоро. Перегруженная впечатлениями голова грозила лопнуть, и когда я решил прилечь, она не стала ждать и выключилась на пути к подушке.

Тимоха явился под утро, мы видели десятые сны.

— Кваздик, это было нечто!

Я едва продрал глаза.

— Хорошо. Ложись.

— Представляешь, мы…

— Никаких разговоров о том, что было. Правило помнишь? Давай спать.

Кажется, приятель обиделся. Ничего, ему это на пользу. Потом, на свежую голову, поймет, что лишние слова — лишние проблемы.

Следующие несколько часов мы с ним дрыхли без задних ног, вызывая зависть сокомнатников. Они умывались, завтракали, звонили по телефону, играли в компьютерные игры… Я и Тимоха не реагировали. Нам не мешали ни шум, ни свет из распахнутых штор, ни постоянные передвижения соседей. Организмы, получившие невероятную дозу адреналина, по закону синусоиды рухнули в спасительный восстановительный сон. Пробудить меня смог лишь звонок из мастерской — машина готова. Отлично, хороший повод заставить себя встать и выйти на свежий воздух.

Пока ноги машинально переставлялись, вспоминая, как ходить, голова пухла от главной заботы: что делать с Машенькой?

Черт подери, это в моих мозгах она Машенька, ну, еще для мамы с папой, для остальных минимум Маша, а так — Мария, даже Мария Егоровна. Время летит как деньги на коммуналку. Взрослею не только я, когда же смирюсь со столь невыносимым фактом?

Звонить сестренке я не стал, чтобы не наговорить лишнего. Достаточно, что Машка знает, что я знаю. После прошлой порки она должна представлять, на что подвигнет меня новым закидоном. «Работа»! За такую работу плетей хороших надо, а не денег.

Полученный автомобиль сверкал и звал на подвиги. Точнее, на заработки. После всех событий деньги нужны были срочно. Начать сразу мешал туман в голове — в таком состоянии за руль нельзя, сначала нужно выспаться до исчезновения пятен перед глазами.

На стоянке у обочины, где в свое время началась наша с Хадей эпопея, нашлось одно свободное место. С трудом дорулив до него, я запер машину, грудь несколько раз вздулась и опала от глубоких вдохов, но в мозгах так и не прояснилось. Нет, выход один — спать.

Звонок от Насти настиг меня на входе в подъезд.

— Кваздик, нужно увидеться, это срочно. Ты где?

— А что?

Взаимоотношения с ней даже зигзагом не назовешь. Первое свидание оправдало самые невероятные ожидания и внушило надежды, второе оказалась подставой, а в последнем мне отводилась роль ключа в закрытый мир мужских развлечений, откуда меня беспардонно вырвали, отблагодарив званием настоящего друга. Для такой, как Настя, я величина отрицательная, и в голову полезли мысли об ответной пакости. О чем бы ни попросила — обломаю, пусть узнает, каково чувствовать себя отвергнутой.

Однако ее тон напряг.

— Ты дома? — Она словно чего-то боялась.

— Почти.

Дверь в подъезд открылась, изнутри вышла бабулька с палочкой. Я вежливо пропустил, и меня поглотила тьма лестничной площадки.

— Уходи оттуда, срочно! А если что, ты это… Только в полицию не заявляй, мы все решим…

Телефон отлетел, в солнечном сплетении взорвалась осколочная граната. Такое было ощущение. Затем взрывы произошли в голове и по всему телу.

Били двое. Успей я защититься вначале, еще можно было бы сопротивляться, а теперь поздно, прийти в себя мне дали. Один держал, второй умело обрабатывал лицо, корпус и конечности. Каждая встреча с кулаком, локтем, коленом или ботинком на миг отключала. Казалось, что это продолжается бесконечно, но в какой-то момент на верхних этажах кто-то вышел на площадку, и все разом закончилось. Налетчики скрылись, ничего не взяв. Подъездная дверь захлопнулась, установилась звенящая в ушах тишина.

Я нагнулся за валявшимся телефоном и тут же сел. Сидеть тоже было больно. Все больно — сидеть, стоять. Думаю, и лечь не получится, чтобы не взвыть. Глаза быстро затекали, вокруг них все опухало, губы не сходились. На одежду с лица капало красным.

Кто это был? Если посланники «Мужских радостей» — с каких таких радостей? Я ничего не нарушил, карать не за что. Ничего другого в голову не приходило. Врагов нет, да и Настин звонок в другие версии никаким боком не лезет. Возможно, златокудрая искательница приключений что-то ляпнула, а виноватым признали меня. «Все решим», сказала она. И в то же время — предупреждала, пыталась спасти. От серьезных ребят так не спасешься. Кто же это был, и — почему я?

— Кваздапил, ты? — раздалось сверху. По лестнице быстро спускался Тимоха. — Вот же, гудрон в томате и мать его Америка, кто это сделал?!

Приятель попытался меня приподнять, но стало только хуже. Он схватился за телефон:

— Куда сначала — в скорую или в полицию?

— Нет. — Я встал, покачиваясь. Челюсть осторожно подвигалась. Как там, в клубе, проверяли? Куснуть за палец? Ага. Больно. И все зубы вроде бы целы. Отлично. — Били профессионально, чтобы ничего не сломать.

«Только в полицию не заявляй, мы все решим», — стоял в голове испуганный голос Насти.

— У тебя губы разбиты вдрызг, нижняя разорвана, болтается, в дырку зубы видно!

— Заживет.

— Подняться сам сможешь? Вижу, не сможешь. Держись. — Тимоха осторожно перехватил меня за талию. — Надо бы в больницу…

— Нет.

— Тогда тебе нужно к родственникам или друзьям, у нас пропадешь. Или Фильку звать нужно, он что-то о брате-враче говорил.

— Сможешь посадить в такси? Адрес я скажу. Деньги в кармане брюк, помоги, самому не вытащить.

Голос выходил пришепетывающим, говорить было трудно. Окружающее сжалось до щелочки из-за наливавшихся вокруг глаз отеков.

От сопровождения я отказался, и Тимоха выдохнул с облечением. Проблем никто не любит. Через десять минут попутка довезла меня до нужного дома. За мой внешний вид частный бомбила взял двойную цену, зато помог выйти. Около дома пришлось ждать, когда неспешная мамаша уведет заигравшегося ребенка, затем мужик вывел собаку на прогулку. В момент затишья я скользнул внутрь, по лестнице, чтобы не пересечься с соседями, и добрался до своего этажа. Когда ключ вставлялся в замок, глаза окончательно заплыли. Мир исчез.

В открывшейся двери охнуло, нежные руки втащили меня внутрь.

— Что случилось?! Нет, молчи, тебе больно. Если пришел сюда, то в больницу и полицию не хочешь, правильно? Сейчас я все сделаю.

Следующие пару часов меня приводили в божеский вид. В ход шли йод, вата, бинты, какие-то примочки и полотенца. В плане врачевания Хадя оказалась мастером. Видимо, брат частенько предоставлял возможность практики. Разутого и избавленного от верхней одежды, меня уложили в кровать, и спасительница-домохозяюшка стала колдовать над моим лицом.

Когда я выбрал ехать сюда, о единственной кровати не думалось. Теперь поздно что-то менять, выкручиваться придется той, кому я доверился. Той, которая сначала доверилась мне.

По ветерку над лицом стало понятно, что Хадя склонилась к щеке:

— Есть или пить ты сейчас не сможешь. Когда захочешь, скажи, разогрею бульон и пюре, кормить буду с ложечки. Пить будешь тоже с ложки или через трубку. Руки, как понимаю, отбиты и не действуют. Видишь что-нибудь?

— Ыт, — отрицательно промычал я.

— Приподнять поочередно поясницу и затылок сможешь?

— Ыгы.

По мне снова промчался ветерок — Хадя вздохнула. Раздалась команда:

— Давай.

Заботливые руки стянули рубашку вместе с майкой. Таким же манером с ног съехали и упали на пол штаны.

В одном помещении с девушкой-горянкой находился чужой мужчина в трусах. Чувствовалось, как это выбивает ее из колеи. С другой стороны, перед ней — друг, которому требуется помощь. Хадя сходила с ума, напряжение ощущалось даже на расстоянии — по голосу и движениям.

Милосердие победило.

— Живого места нет, все красное, черное или синее, ссадины кровоточат, и много крови с лица натекло. Перевернуться сможешь? Тебя нужно помыть.

Надорванные губы распухли, слова получались странными, но понятными:

— Агу анну ати.

— Можешь в ванну пройти? Давай. Я помогу.

Дойти оказалось полдела, мои ноги через бортик пришлось перебрасывать Хаде, одновременно придерживая за талию мой ощутимый вес, почти вдвое превосходивший ее. Я ожидал душ, вместо этого меня осторожно обтирала смоченная в теплой воде губка, а затем промакивало полотенце. Когда открытые места закончились, дело застопорилось. Глаза не видели, все болело, но волны шторма, который бушевал в Хаде, доставали и меня.

— Кваздик, не помочь не могу, но если кому-нибудь расскажешь, мне придется покончить с собой.