— Ты тоже неплохо смотришься, хотя с задранным кимоно мне нравилось больше.

— А ты дерзкий.

— А ты красивая.

— Спасибо. — Восьмая улыбнулась. — Уже рекомендовал друзьям?

— Кого?

— Гм. Подумай еще раз.

— Прости, хотел сказать — что?

— Естественно, я говорю про заведение, где мы познакомились. — Восьмая разместилась на сиденье рядом. Сообщив адрес, куда ехать, она продолжила: — Или тебе не понравилось?

— Не всё. А против рекомендаций сделана прививка. Кровью.

— Про неразглашение — это, наверное, правильно, но клубу нужны новые клиенты. Откуда их взять, если никто никому не расскажет?

— Меня привели без рассказа, не сказали даже, что будет внутри. Если бы я кому-то рекомендовал, то сделал бы так же.

— Хочешь сказать, ни с кем не делился впечатлениями? Я бы после вечера таких приключений подругам все уши прожужжала!

— Каких таких?

Восьмая куснула губу.

— Ну… Это же мужские радости, тебе лучше известно.

— Если меня просят что-то не говорить и у меня нет причины не верить в серьезность просьбы, то я не говорю. А если еще расписку берут, я буду молчать даже в спорных случаях, когда ляпнуть что-то обтекаемое не возбраняется. Поговорим о чем-нибудь другом. Как тебе лето?

— Ты о погоде или хочешь куда-то пригласить?

— Еще недавно я всеми конечностями проголосовал бы за второе, но в жизни кое-что изменилось.

— Это называется повзрослел. — Восьмая посмотрела по сторонам, ее палец указал на тротуар около делового центра. — Останови, пожалуйста.

— Мы еще не доехали.

— Планы поменялись. Да, здесь нормально.

На приборную панель упала купюра, с лихвой покрывавшая поездку до крайней точки. Напарница по несостоявшемуся изучению внутреннего мира покинула салон, ее ладони оправили платье, каблучки бодро зацокали вдоль стены вперед ко входу в здание. Запах дорогих духов мгновенно пал под напором раскаленного солнцем пластика приборной панели.

— Подожди, а сдачу? — крикнул я в опущенное окошко, плавно покатившись следом.

Восьмая поколебалась, остановилась, ко мне склонилось ее лицо:

— Ты даже не понял, что произошло, Двадцать Девятый. Ты прошел проверку. Мурад часто организует перекрестные проверки, это сразу и пиар, и безопасность. Когда-нибудь ты тоже будешь кого-то проверять. В следующий раз у тебя и меня будут другие номера, но в том, что еще увидимся, я теперь не сомневаюсь. До встречи. Не болтай лишнего, и все будет пучком.

На этот раз она ушла окончательно.

Проверка. Надо же. Чтобы она состоялась, меня должны выследить. Выходит, Мураду и компании известны мои тайны с двумя квартирами и машиной Гаруна. А насчет девушки, которая прячется в одной из квартир? Что еще знают или о чем догадываются владельцы клуба?

Я — мелкая сошка, новичок, еще не заработавший на карточку. Если представить, сколько они знают о клиентах, которые составляют цвет города…

Скорее всего, эти знания — защита против закрытия и уголовного преследования. Вряд ли заведение занимается шантажом, иначе оно не обрело бы серьезной репутации. А так — мечта, сказка, в которую не всякому дано попасть. Одни за это платят, другие на этом зарабатывают. Я прошел проверку. Добро пожаловать в элиту, господин Кваздапил. Копите денежки, и однажды у вас тоже потеряется бойцовый пес.

Возвращаясь, первым делом я накупил продуктов. Пакеты, полные свежего и натурального, грузно крякнули о коврик прихожей, жидкая пачка купюр (впрочем, издалека смотрелось здорово) небрежно полетела на тумбочку. Жест вышел убогим, хорошо, что Хадя больше обрадовалась продуктам. Или специально так сделала, чтобы не позорить? Тоже мне, бомбила-олигарх. Нужно быть проще. Быть собой. Именно об этом сказали волшебные глаза, на миг встретившиеся с моими.

Буду, обещаю. Собой можно быть разным, это зависит от того, с кем находишься рядом. С Хадей я был таким, каким хотелось мне. Без подстроек. Наверное, это и есть счастье.

Овощи, фрукты и зелень вместе с молочкой отправились в холодильник, а мясом милая хозяюшка сначала полюбовалась, как картиной эпохи Возрождения. Так мужчины смотрят на шкворчащий на шампурах и затем тающий в зубах готовый кусок шашлыка.

Хлеб мы не покупали. Хадя ежедневно делала пышные лепешки, выпекала в духовке. Что только она там не выпекала. И не только там. Имея в качестве инструмента лишь сковороду, она заваливала меня грудами такой выпечки, о которой даже слышать не приходилось. Что скажет обывателю из глубинки слово чуду (ударение на последнее «у»)? Мне оно говорило многое, и даже повторяемое, оно не надоедало — с учетом разной начинки, то мясной, то шпинатной, то творожной, то тыквенной, то крапивной… и это всего лишь начало списка, бесконечного, как познание. С виду чуду похоже на чебурек, но чебуреками меня тоже кормили, как на убой. Еще были кюрзе, чем-то напоминавшие вареники, про хинкал я уже говорил… В общем, на голодный желудок лучше не вспоминать.

— Сделаешь хинкал? — попросил я.

— Конечно.

И вечером я был счастлив.

Время — деньги, это стало моим принципом на ближайшие несколько суток. Я менял время, имевшееся в избытке, на деньги, которых очень не хватало. Увы, без особого успеха. Только дети и им подобные думают, что езда на машине — удовольствие, а выручка — это и есть доход. Ну-ну. Работа изматывает, деньги съедаются непредвиденными расходами на автомобиль и на самого себя, где вышедшее из строя (фильтры, тормозные колодки, шаровые опоры, кроссовки, носки и т. д) периодически нужно менять. Еще требовалось на прокормку машины и себя, на минимум одежды, на оплату жилья, связи и коммуналки. Сумма набегала немалая, а ведь надо откладывать на возможный большой ремонт. Рано или поздно, но его время придет.

Мастерство управления росло, рыхло-рваная недотепистость из движений исчезла, гордая посадка головы вместе с уверенным взглядом не давали клиентам сомневаться, что их возит профессионал. Левая нога породнилась со сцеплением, глаза — с зеркалами заднего вида. Жизнь налаживалась.

За эти дни я перестал выглядеть пародией на человека. Ушибы зажили. Отеки рассосались. Синева на лице либо исчезла, либо перешла в устрашающую желтизну, и при выходе к людям пришлось пользоваться солнечными очками.

Хадя тоже резко шла на поправку. На четвертый день без звонка явился Филькин брат. Полагающимся случаю осмотром молодой врач опять вогнал больную в краску, зато результат вызвал подзабытую за эти дни искреннюю улыбку. Я расплатился, все остались довольны.

При Хаде я обдумывал план, а на улице действовал. Пункт первый. Настя и Люська поддерживали отношения с Гаруном и его земляками, обе искали и, возможно, нашли кого-то. Или хотя бы какую-то информацию о ком-то нужном. Через них можно выйти на тех, кто в курсе происходящего. Хорошо бы прямо на Гасана, но меня устроят и посредники.

После некоторого колебания я набрал виновницу последних событий.

— Настя, это Кваздапил. — Машина подрулила к тротуару перед знакомым домом, взгляд прыгнул вверх: нужное окно зашторено, форточка приоткрыта. — Ты дома? Нужно поговорить.

— Я… Я собираюсь. Мне скоро выходить, поэтому…

— Открой, я уже внизу.

Пару секунд собеседница раздумывала, но домофон щелкнул замком, и тьма подъезда поглотила меня вместе со всеми мыслями.

Настя выглядела не как обычно. Даже не узнать с первого взгляда, хотя что-то знакомое, однажды виденное, проклевывалось. Она без косметики! Волосы всклокочены, на плечах висит оранжевая футболка, надетая без лифчика, о последнем факте говорили обширные выпуклости, глядевшие на меня отцентрованными коронами. Бедра обтянуты коротким трико, а босые ноги вдеты в меховые тапочки. Настя была словно только что из кровати. Спортивный вид — это, как говорится, для близиру; надето было то, что попалось под руку — поскольку глаза сонно щурились, а тело потягивалось в ожидании момента, когда разрешат вернуться обратно.

Меня впустили в квартиру. Никогда еще я не был внутри, хотя столько раз мечтал. Теперь те мечты в прошлом. Теперь они у меня другие.

— Привет, заходи. Ничего, что я так, по-домашнему? — Ее ладони выгодно обрисовали фигуру в футболке, причем подчеркнуто было все, что имелось, ничего не забылось. Кокетство у женщин в крови, даже когда оно не нужно. Видимо, для тренировки, чтобы форму не терять. — После похода в «Мурадости» ты, наверное, на такое даже внимания не обращаешь. У меня было что-то похожее: однажды шоколада переела, потом год смотреть на него не могла. Плохой шоколад не ем до сих пор, даже от запаха воротит. — Настя развернулась и утопала в гостиную, где с удовольствием плюхнулась в кресло, промявшееся под ней со скрипучим хрюком. — Прости, что так вышло с Теплицей. Я хотела предупредить, но не успела совсем чуть-чуть. Ты как?

Взгляд и голос были виноватыми, Настя действительно извинялась.

Пришлось разуться и войти.

— Жив, и ладно. Дело прошлое. — Я перешел к делу. — Ты искала Гаруна. Нашла что-нибудь, хоть какие-то зацепки?

— Никто ничего не знает, а кто знает — молчит.

— У Султана был брат по имени Гасан, ты его, случайно, не знаешь?

— Пересекались, а что?

— Хочу задать ему пару вопросов. Как это можно устроить? Вспомни: какие-то общие знакомые или места, где он любил бывать…

— По этому вопросу ты пришел не по адресу, спроси у Теплицы или у Снежки, одно время обе с Гасаном мутили. Еще у Светки Чуракиной могут остаться координаты, она точно бывала в гостях и, насколько знаю, не раз. Номер телефона записала наверняка. Хотя… после гибели Султана ни у кого телефоны не отвечают. — Настя на секунду задумалась, затем тон смягчился и стал просительным, как у ребенка, сломавшего папин компьютер. — Кваздик, ты не обижаешься на меня?