— Можно узнать почему? — Голос Даши потерял боевой настрой. — Не хочешь связываться, потому что мне может не быть восемнадцати?

— Тоже резонный довод, но дело в другом. У меня есть девушка.

— Не понимаю, чем этот факт поможет тебе в нашей ситуации. Если устал — разве откажешься посидеть в кресле только потому, что где-то у тебя есть своя табуретка? Или, допустим, захотелось позвонить, и тебе протягивают новый супер-пупер-смартфон — ты откажешься, сказав, что потерпишь до дома, где есть привычный тебе стационарный?

Табуретка. Старый телефон. Хадя. Какая связь? Наоборот, Хадя — лучшее в мире кресло, к которому мечтаешь вернуться, какие бы диваны не встретились на пути. И самый лучший телефон — тоже она, потому что не содержит ошибок других моделей.

— Не будем играть словами, слова всегда врут, за минуту любой адвокат словами превратит дерьмо в шоколадку. И я не уверен, что эта шоколадка понравится тем, кто попробует.

— Хочешь сказать…

— Речь не о тебе, я о другом: есть люди, которые говорят, и люди, которые делают. — Я сделал шаг вперед. — Предпочитаю второе.

— Я тоже. Поэтому я здесь.

— Тогда вношу поправку: не просто делают, а думают, что делают. Точнее — перед тем, как сделать.

Под Дашей лежала клеенка — перестраховка для сохранности хозяйского белья. Я сгреб на клеенку фруктики с ее рук.

— Дальше сама. — Я направился к двери. — Затем — в душ, и до свидания. Твой приход сюда — плохая идея. Прости, что ненароком обнадежил, это вышло случайно. Ты неправильно поняла мои слова. Мое сердце занято, и варианты по впихиванию туда еще кого-то не обсуждаются. Привет Машеньке.

Войдя на кухню, я убито опустился на стул. Сзади хлопнула дверь ванной.

— Я взяла на себя смелость… — Хадя сидела в углу бледная и напоминала откопанную мумию. Слова давались ей с трудом. — Прости, но я позвонила по номеру Машиной подружки, которой ты нравился. Я хотела сделать тебе приятно. Она с радостью согласилась помочь с сюрпризом для тебя. Она и предложила эту идею, которая мне показалась чересчур дерзкой, но я смогла себя пересилить. Все же это твоя жизнь, твои реальности, твои радости. Я согласилась. Она сама все подготовила, от меня требовалось только привести тебя.

«Она». Хадя даже не могла назвать Дашу по имени. «Она», и этим все сказано.

— Хадя, я ценю порыв и понимаю трудность решения, но этого не нужно было делать.

— Ты мужчина, тебе нужны женщины.

— Я мужчина, мне не нужны женщины, мне нужна женщина. — Повисла недолгая пауза. Хадя собиралась что-то возразить или добавить, и я заставил себя выдавить продолжение. — И она у меня есть. Других не надо. Вопрос закрыт.

Скулы на девичьем лице дрогнули.

— У тебя нет женщины. Я не могу быть твоей женщиной. Поэтому я пригласила твою подружку, а для сохранения нашей легенды сказала ей, что традиции запрещают до свадьбы то, что нужно мужчине, а мужчины всегда остаются мужчинами, даже если ходят в статусе чьих-то парней.

Мои щеки вспыхнули, когда дошло, как далеко зашло бы рандеву с Дашей.

— Даша — подруга сестры. А если она расскажет? А она обязательно расскажет. Сейчас Машенька думает, что у нас уже…

— Пусть думает. Думать полезно.

«Каждый думает в меру своей распущенности», гласит расхожая мудрость. И я не стал продолжать.

Дверь из ванной распахнулась, в нашу сторону прошлепали босые ноги. Хадя резко опустила взор.

— Не так я представляла себе этот вечер, ну да ладно. — Даша остановилась в проеме, встряхивание темной гривы рассыпало влажные волосы по плечам.

Одежду она держала в руках. Это ее нисколько не беспокоило. Как я понял, спектакль игрался для меня — этакий «прощальный подарок». Впрочем, внутрь бьющего по глазам подарочка Даша завернула намек, что мой отказ не поколебал ее желание познакомиться со мной ближе, и если выпадет случай…

— Вы стоите друг друга, — с досадой в голосе продолжила она, свежая и благоухавшая парфюмом. — Надя, ты хорошая и чересчур правильная, мужчинам с такими скучно, и я не представляю, почему Саня за тебя так держится. — Не прерывая речи, Даша одевалась. Сначала, сверкнув гладкой выбритостью, она влезла в трусики, аккуратно расправила их на себе и достала застегивавшийся спереди лифчик — настала очередь прятать верхнюю невостребованную в этой квартире роскошь. — Наверное, потому что к себе не подпускаешь, и он намечтал себе чего-то нереального. Но то, что ты в курсе проблемы и отважилась пригласить меня — это выше всех похвал и вообще выше моего разумения. Если ты смогла даже это, то в этой жизни сможешь все. А ты, Саня, когда припрёт, пожалеешь, что однажды сделал не тот выбор. Знаешь, я передумала. — Она влезла в джинсы, застегнула их и натянула футболку. — Сотри мой номер, а если где-то пересечемся, на взаимность не рассчитывай. Время ушло. Игры, как ты сказал, закончились. В общем, ребята, совет да любовь. Когда вновь решите развлечься, найдите другую дурочку. Пока.

Накинув кофту и громко топая, Даша направилась в прихожую.

— Надо проводить. — Хадя указала мне на Дашу.

— Не надо, — откликнулась та. — Наслаждайтесь друг другом, третий здесь лишний.

Мощный хлопок возвестил, что мы остались одни.

— Прости, — сказал я, — что порчу тебе праздник.

— Ничего, мне даже приятно. — Хадя улыбнулась, и милый смущенный взгляд на миг подпрыгнул до моего лица. — Не всегда то, на что рассчитываешь, лучше того, что случается.

Да, обычно наоборот. Захотелось ответить чем-то душевным, от всего сердца, но тут мой телефон булькнул сообщением.

— Может, она что-то забыла? — Хадя обернулась на дверь.

— Это не от Даши.

Глаза пробежали короткий текст, пришедший от Люськи: «Условие выполнила. Мы в расчете. Следуй указаниям».

Не успел я задуматься, каким указаниям следовать, как они пришли — сообщениями с неизвестного номера.

«Ты где?» — гласило первое.

Голова поплыла: отвечу правду — выдам нахождение Хади тому, от кого она бежала. Не отвечу — потеряю единственную возможность выйти на убийцу. Второе, конечно, лучше для всех… но не для мужчины, принявшего решение. Я решил отомстить за Гаруна и сделаю это. Дело чести. И совести.

А еще от этого зависит будущее.

Через два дома находится книжный магазин, я мог прийти в него за какой-то особой книгой — это если спросят, как оказался в такой дали. Если быстро собраться, добегу.

«В „Книгочее“» — ответил я.

Взгляд поднялся на Хадю. Она читала мое состояние, как открытую книгу, и чувствовалось, что в голове под тугой косой все не так спокойно, как снаружи.

— Произошло что-то важное, не буду мешать.

Она хотела выйти, но я остановил, показав жестом, что вовсе необязательно.

Пришел ответ, точнее — вопрос:

«Когда будешь дома?»

«Вечером, — быстро настучал я. — Но могу подъехать сейчас».

«Через час у твоего подъезда. Тебя заберут. Только без глупостей. Что бы ни говорила Т, встреча будет потому, что ты кунак Гаруна, жил на Кавказе и имеешь что сказать».

Мне дали час. На машине доберусь быстро, значит есть немного времени подумать.

Что взять с собой на встречу? Телефон — кладезь информации, там все контакты, включая новый номер Хади, пусть он и зарегистрирован на меня. Если это выяснится — возникнут вопросы. А если ей позвонят? Чужому она вряд ли ответит, но если с моего номера донесется стон вместо голоса — очень даже. Или если от моего имени придет сообщение вроде такого: «Случилось ужасное, срочно приезжай». Женское сердце не выдержит.

Я подтер в телефоне лишнее, написал заявление в полицию, где перечислил все известные факты, и положил его в запечатанный конверт вместе с записью разговора с Теплицыной — во время встречи телефон в кармане работал в режиме диктофона, но собеседнице об этом знать не полагалось. Запись — одновременно страховка для меня и улика против Гасана, если в отношении меня предпримут что-то непредусмотренное.

Когда я обувался в прихожей, придумывая, как объяснить Хаде, почему продолжаю портить праздник, она уже гремела чем-то на кухне. Но даже там она почувствовала мою взвинченность.

— Кваздик, что ты задумал? Ты идешь делать что-то неправильное.

— Наоборот, правильное.

Я посмотрел на вышедшую ко мне Хадю в упор. Она поняла.

— Гасан?

— Да. — Я вздохнул. — Если не вернусь до вечера, иди с этим в полицию.

— Не надо! — Протянутый конверт отлетел в сторону, в огромных глазах блеснуло. — Ты не должен, это не твоя война!

— Ошибаешься. Очень даже моя.

Казалось, еще секунда, и Хадя бросится мне на шею. Я не выдержал, ноги сами сделали шаг навстречу. Как в тот день, когда в квартиру пришла полиция и казалось, что всему конец, мы оказались в таком же тесном объятии. Мои руки не хотели выпускать прильнувшее счастье, а оно не хотело высвобождаться. Уходить расхотелось. Я забыл, куда шел. И зачем. Все исчезло, кроме здесь и сейчас.

— Ты мне как брат, понимаешь? — услышали мои уши. — Ты даже больше чем брат.

Ответно хотелось выплеснуть давно сдерживаемое, но ладонь той, что тоже больше чем сестра, причем намного больше, запечатала мне рот. Снова запрет сказать о главном. Но разве слова — главное? Сплетенные тела говорили больше.

Тела не умели лгать. Один случившийся раз можно объяснить другими мотивами. Можно заставить о нем забыть… на время. Сейчас игры кончились, наши объятия были настоящими. Совсем не братскими.

— Если ты не вернешься, я никогда себя не прощу. Сначала Гарун с Мадиной, теперь ты… Не уходи!

— Я вернусь. Ты будешь ждать?

— Я уже жду! У меня никого не осталось… Все, кого любила… Теперь и ты… Зачем тогда жить дальше?