Петр Ингвин - История одной любви. Окончание

— Привет, Прохор. Это Алексантий, помнишь?

— Еще бы, брат незабвенной Марии Егоровны. Как она поживает?

— Цветет и пахнет. Мне нужна помощь по линии внутренних органов. Пропал человек. Я должен его найти.

— Заявление в полицию написано?

— Пропал не в том смысле. Пропал для меня. Девушка, которая была с нами, когда вы приходили в квартиру.

— Та черно… глазая брюнеточка?

— Да, белозадый, та брюнеточка.

— Хамишь, парниша. Впрочем, извини, я первый начал. Не со зла, просто так говорится, ведь понимаешь?

— Не понимаю, но забудем. Поможешь?

— А то. Для Марии Егоровны, пусть и в лице брата — все что угодно.

Звонок от него раздался на следующий день. Для меня за это время прошла вечность.

— Местонахождение неизвестно, — отчитался Прохор, — по месту прописки девушка отсутствует, числится учащейся в нашем городе. Узнать, где именно учится?

— Знаю. А соврать по поводу места проживания могли?

— Соврать. Кхм. Не надо так говорить. Могли предоставить неполную или не совсем верную информацию, это да, бывает. Запрос неофициальный, с преступлениями особой важности не связан, а на местах все участковые у них — близкие или дальние родственники.

Сделанный из разговора вывод был неутешителен, зато продуктивен в плане будущих действий: нужно ехать на Кавказ. Хадя хотела от всех спрятаться, и без посторонней помощи, которой у нее теперь нет, ей этого больше нигде не сделать.

Для поездки понадобятся деньги. Приютить меня некому, будут затраты на гостиницу. Передвигаться по горной республике лучше на такси; одиночка, незнакомый с местными условиями или отвыкший от них, легко напорется на неприятности. Можно бы сказать, что еду к кунаку и назвать Гаруна, тогда он станет ответственным за меня, и любой, кто тронет, станет его кровником. Но он не приглашал, и если вранье вскроется, это хуже, чем просто смолчать о нашей дружбе. К тому же, неизвестно, как отнесется ко мне Гарун после произошедшего.

Нужны деньги, много денег. Для перелета, проживания и поисков на месте. И это, как обычно, лишь начало списка. Главным пунктом в любом плане расходов всегда являются непредвиденные.

Квартира, свидетель моего счастья, стала местом постоянного жительства — сыграл роль материальный фактор. Мама заплатила вперед, и некоторое время об этой статье затрат можно не думать. От койки в квартире-общежитии я отказался. Когда забирал вещи, Игорь хмуро спросил:

— Уже знаешь?

Это он о Гаруне? Тогда почему физиономия выглядит, будто по ней войска вероятного противника промаршировали?

— Ты о чем? — на всякий случай уточнил я.

— Про Тимоху.

— А что Тимоха?

— Про машину.

— Купил?!

То-то Снежане радости будет. Со мной прокололась, на нем отыграется.

Нет, снова факт не вяжется с выражением после селедки в молоке. Игорь имел в виду что-то другое.

— Сбила. — Игорь отвернулся.

Я опустился на свою бывшую кровать.

— Когда?

— В начале недели.

— Тяжело? Он в больнице? В какой?

Игорь долго тянул с ответом.

— Уже похоронили. Водителя не нашли. Такое ощущение, что даже не искали. Никто ничего не видел, камер наблюдения поблизости не оказалось. — Скулы Игоря станцевали боевой танец. — Какого черта он вечером в производственной зоне делал?!

Вот так, был человек — нет человека. Перед глазами возник сутулый приятель с татуировкой на плече — живой, веселый, часто несносный. Каким бы ни был, он был другом, который поможет, если попросишь, и не бросит в беде, даже если молчишь. Теперь его нет. В голове не укладывалось.

— А про Гаруна слышал? — спросил я.

— Нет. Что с ним?

— Вообще ничего не знаешь? Сначала говорили, что убит. Выяснилось — жив. Три пули в груди, и ни одной смертельной.

— Счастливчик. Тимохе бы его везение.

Судьба Гаруна Игоря не волновала, оно и понятно, тот был лишь моим другом.

Мы попрощались. Больше я в эту квартиру уже не вернусь.

Жизнь, потерявшая краски, продолжалась. Я жил по инерции. Опросы и поиски, в меру сил совмещаемые с заработком, не прекращались ни на минуту, это было единственной возможностью придать существованию смысл. Еще дважды мне попадались земляки Гаруна, но они либо не слышали про Хадю, либо, что более вероятно, не хотели говорить. На меня при этом глядели как на кретина, с дуба рухнувшего. Впрочем, не связывались. Постепенно я становился кем-то вроде городского сумасшедшего. Блаженны юродивые, ибо их есть царство небесное. Алексантий Блаженный — звучит? Всяко лучше, чем занозистое «Кваздапил», благодаря общим знакомым, а также сестре и другу следовавшее по пятам, пока судьба носила из города в город. Произнесенное единожды, каждый раз оно, как в первый, прилипало намертво, сначала вызывая смешливое удивление, но постепенно затираясь и становясь просто именем, на которое я откликался. И я откликался. До недавнего времени — вынужденно. Теперь кое-что изменилось. Этим именем звала меня Хадя. Она наполнила его жизнью.

Звонок от сестры я принял машинально. За окнами горели фонари, уставший организм готовился ко сну. Кровать, полная воспоминаний, с неудовольствием выпустила меня, пришлось уверить, что скоро вернусь.

Голова, занятая своими бедами, не сразу переключилась на чужие. Голос Машеньки срывался:

— Саня, у меня снова проблемы. Как в прошлый раз. Не ругайся, ничего нового, я же не дура. Та же проблема вернулась, с теми же людьми и вещами. То есть с вещью. Которую вернули. Сейчас напишу в сети, ответь сразу, хорошо?

— Хорошо.

Я уже включал ноутбук. Впервые за долгое время мозги отвлеклись на что-то постороннее.

От прочитанного хотелось выть: мы не довели дело до конца, и оно аукнулось. Машеньку шантажировали снимками, которые с телефоном Захара отобрал справконоситель Аркаша. Теми самыми снимками. Чтобы они не попали в сеть, с сестренки требовали немалую сумму. Деньги нужно перечислить на анонимный счет электронной платежной системы.

Ну вот, а мне долгое время думалось, что проблемы только у меня. Добро пожаловать в реальную жизнь, уважаемый.

Пальцы промчались по клавиатуре:

«Прохору сообщила?»

«Я стесняюсь, — пришел мгновенный ответ. — Если просьба пойдет от меня, потом подразумевается благодарность».

Молодец, Машка, взрослеет. Если есть вариант не быть обязанным, нужно использовать его. Вариантом был я.

«Вымогатель связался через сеть?»

«Да».

«Обратная связь есть?»

«Нет, аккаунт больше не существует».

«Когда нужно отправить деньги?»

«Последний срок — завтра».

«Все понял, начинаю розыск. Постарайся поспать, родителей зря не нервируй».

Не успела крышка бука закрыться, как снова тренькнуло сообщением.

«Деньги-то перечислять?»

Хороший вопрос. Из него торчал хвост к опущенной информации, с которой стало чрезвычайно любопытно ознакомиться. Я быстро настучал:

«А у тебя есть?»

«Как раз столько скопила».

«Завтра свяжемся и решим. Спокойной ночи».

«Спокойной? Издеваешься?»

«До завтра».

Мощные вдох-выдох помогли собраться с мыслями, и телефон пикнул вызовом палочки-выручалочки в звании сержанта.

Нужно на законодательном уровне запретить ядерные взрывы в черте города, обязательно напишу об этом Президенту в ближайшую «Прямую линию». Ослепшие глаза режет, словно в них капнули кислотой, и мозги текут, как пластилин в микроволновке. Или что это там, за окном? Солнце? Уже утро?

Лицо горело под испепеляющими лучами, в открытое окно сквозило, в результате средняя температура по телу получалась нормальной. Я приподнялся… и схватился за голову. С ощущением, что в черепной коробке построили штамповочный цех, справиться удалось лишь в ванной под холодной струей. От поступавших всю ночь фактов голова пухла, как Выбегалловский кадавр, и появилась опаска за такие же последствия. Фактов было много, но как ни раскладывай, как ни верти в разных плоскостях, от юридически корректных до справедливых, а единственно верного решения не находилось.

На этот раз звук ожившего телефона заставил сердце остановиться: эта мелодия давным-давно выставлена на Гаруна. Номер вновь работал. Из трубки раздалось знакомое:

— Привет, Гвоздопил.

— Сам такой. Где Хадя?

— Думал, порадуешься, что я жив, поинтересуешься здоровьем, новостями…

Я пытался унять пульс и дышать так, чтобы не сдувало мебель:

— Если голос бодрый, то здоров, если звонишь со своего номера — значит, главные проблемы позади. Поэтому спрашиваю то, что интересует меня. Скажи, где она?

Гарун помолчал некоторое время.

— Нужно встретиться.

— Куда подъехать?

— Машина в порядке? Жду в чайхане на овощном рынке. Я временно живу тут, у земляков, пока новую квартиру не найду.

Собраться и прыгнуть за руль — дело минуты. Я не ехал, а летел. Несколько кварталов пронеслись мимо в размытом виде, словно «Лада» преодолела сверхзвук. Состояние менявшихся невесомости и многократных перегрузок, что просто расплескивали по сиденью, прибавляли сходства сравнению.

Машенькины проблемы решим позже, сейчас на кону моя жизнь. Да. Именно жизнь.

Овощной рынок привычно бурлил. В нос шибануло сигаретным дымом, пылью, едким потом и смесью свежих и разложившихся фруктов. Чадили разворачивавшиеся грузовики. Место встречи находилось на задворках, покупатели здесь не появлялись, и продавцы приведением территории в божеский вид себя не утруждали — это же дело дворников, да-а? Когда лавчонки и развалы закроются, здесь промаршируют оранжевые жилеты, и будет шик-блеск-красота, а пока нужно или потерпеть, или не ходить, где посторонним не место.