— Как он может чувствовать печаль?

— Они не для него, а для тех, кого он оставляет.

Мысль о потере Вали и Бренны заставляла сердце Леифа рваться на части, и он вздохнул и опустил голову на руки на столе рядом с корзиной. Ольга подошла к нему и положила руку на его плечо

— Ты знаешь эту потерю, ты сам терял.

— Да, — был его ответ. Он не смог бы передать словами то, что чувствовал сейчас.

Сжав пальцы, Ольга отпустила его плечо и подняла корзину. И снова Леиф последовал за ней. Она принесла ребенка в комнату за пределами зала, где они проводили свой досуг. В той комнате был стол, исчерченный странными отметинами. После нескольких месяцев раздумий они решили, что эти знаки означают саму Эстландию.

Ольга поставила корзину в центре этого стола, и он стал своеобразным помостом.

Они стояли рядом и смотрели на милое, совершенное лицо крохотного ребенка, покинувшего этот мир.

— Я тоже знаю эту потерю, — сказала Ольга после долгого молчания. — У меня был мальчик. Мой муж избил меня, пока я носила его, и мой сын родился слишком рано. Кажется, я не могу иметь больше детей.

Леиф повернулся и изучил ее тонкий профиль. Она пережила столько насилия, и все же хранила покой. Он не мог понять, как.

— Мне очень жаль.

— Таков порядок вещей. И теперь человек, который избил меня и убил моего ребенка, умер. Мир хранит равновесие.

Она вышла из комнаты и вошла в залу. Леиф последовал за ней к камину и снова встал рядом. Как будто он не мог от нее уйти. Он должен был... но он хотел другого, и сегодня хотел этого отчаянно, и знал, что должен отказаться от этого своего желания.

Ольга повернулась и поглядела на него своими чудесными, красивыми глазами, и решимость Леифа пошатнулась. Ему было одиноко. В эту печальную ночь он чувствовал себя опустошенным и больше всего на свете хотел обнять Ольгу и прижать к себе. Он хотел почувствовать ее, наполнить ее, соединиться с ней и почувствовать себя наполненным и живым.

Как будто читая его мысли, Ольга подняла руку и погладила бороду. Легкая нежная улыбка осветила ее лицо. Ее прикосновение пронзило его как молния, и Леиф схватил ее за запястье. То, что было между ними, не изменилось. Они не могли быть по-настоящему вместе, и он не мог просто использовать ее.

— Ольга, нет. У меня здесь нет будущего. Я не возьму тебя, если не смогу сделать своей.

Она вырвала руку.

— Мужчины! Ты всегда говоришь о том, что не намерен что-то брать. А как насчет давать?

Ее взрыв потряс его.

— Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа она взяла его руку в свои. Повернула ладонью вверх и проследила пальцами по жесткой коже. Это простое прикосновение заставило Леифа замереть, а его твердость стала просто железной.

Ольга склонила голову и прижалась губами к центру его ладони, и Леиф оказался в шаге от безумия.

— Ольга, — застонал он.

— Никому не было дела до того, чего я хочу. Они брали только то, что хотели. Даже ты никогда не думаешь о том, чего я хочу.

Это было неправдой и несправедливостью. С обидой Леиф попытался вырвать руку, но она не позволила, и он сдался. Ольга подняла глаза и посмотрела ему в лицо, ее лоб был нахмурен.

— Это правда, Леиф. Ты делаешь выбор за меня, как и любой другой мужчина. Разные варианты, но они твои, а не мои. Ты думаешь, что спасаешь меня — от разочарования или печали, или, возможно, от одиночества. Но никто не может быть спасен от этого. Это жизнь. И мне одиноко.

Ольга отпустила его руку и подошла еще ближе, положив ладони ему на грудь. Леиф почувствовал тепло ее тела и не смог справиться с собой. Он положил руки ей на талию. Коснулся ее. Ее талия была такой тонкой, что он почти мог обхватить ее двумя руками.

— Ты говоришь, что не возьмешь меня и не оставишь потом. Вот, что думаю я: ты всегда говоришь о том, чтобы брать, и никогда — о том, чтобы давать. Мужчины брали меня, но я им себя никогда не отдавала. Это то, что можно отдать, только если захочешь сам.

Ее пальцы скользнули в вырез его туники, развели ткань, обнажив его грудь. Она, казалось, намеренно пристально рассматривала кончики своих пальцев, играющие в волосках на его груди, и Леиф закрыл глаза и попытался справиться с дрожью от прикосновения.

Ольга снова заговорила, ее голос был низким, почти рассеянным.

— Никто никогда не спрашивал меня, чего я хочу. Ты никогда меня не спрашивал. Никогда раньше у меня не было шанса захотеть. Теперь он у меня есть. Я хочу отдать себя тебе. Я хочу, чтобы ты отдал себя мне. Раньше я была слишком молода, чтобы понимать, но теперь я хочу знать, каково это.

Когда она замерла — ее пальцы и ее слова — Леиф открыл глаза и встретился с ее взглядом.

— Тебе все равно? — спросила Ольга.

— Мне не все равно. Боги, да, мне не все равно. Но, Ольга, скоро я уплыву. Я не могу остаться, — он всегда думал об этом, и это была важная причина. — Я не могу.

— Ты никогда не думал о том, что я могу уплыть тоже?

Думал. Часто. Но она была такой маленькой, такой нежной.

— Мой дом — суровое место. Только сильные смогут там выжить.

— Ты думаешь, мой дом — это спокойное тихое место? Что я слабая?

Леиф знал, что она сильная. В эту самую ночь она показала свою силу. Чтобы прожить жизнь, которая у нее была, Ольга должна была иметь настоящее мужество. Но он считал ее хрупкой. Почему? Потому что она была маленькой и легкой? Сила ее рук имела значение?

Нет. Сила ее сердца имела. Ее храбрость.

Этот мир, ее дом, был почти таким же суровым, как и его собственный. Только их маленький уголок, до этой ночи, казался другим.

Разум Леифа осветился этой новой возможностью.

— Ты хочешь уехать со мной?

— Я думаю, — сказала Ольга, касаясь его груди и шеи там, где могла дотянуться, — что если кто-то спросит, чего я хочу, мой ответ будет такой: я хочу быть с тобой. Где бы ты ни был.

Леиф провел руками вверх от ее талии, погладил спину. Никогда прежде он не позволял себе так прикасаться к ней, чувствовать ее, не сопротивляясь воздействию прикосновения. Пока они смотрели друг другу в глаза, его руки поднимались к ее плечам, а затем к ее лицу. Он ухватил ткань ее платка и потянул. Платок соскользнул с темных волос, и Леиф ухватился за косу на ее затылке и взял ее в руку. Тяжелые волосы упали ему на руку.

Он никогда не видел Ольгу с распущенными волосами, и сейчас так сильно хотел это увидеть. Увидеть, почувствовать ее.

Эту женщину.

Она подверглась насилию. Была рабыней. Лишилась семьи. И все же у нее не было злобы в сердце. Спокойствие окружало ее. Даже когда она носила веревку на шее, она была такой. Ольга жила среди людей, которые терзали ее, которые убили многих из ее народа, и она сделала их своими друзьями. Ее спокойствие вселяло мир в людей рядом.

Она давала Леифу покой. Она исцеляла его сердце.

Может ли он взять ее с собой? Может ли привести ее в Гетланд и начать с ней новую жизнь? Было ли это справедливо по отношению к ней? Достоин ли он ее?

Леиф не знал. Но он услышал слова, которые она сказала, желание, которое она выразила. Намерение.

— Ольга, — пробормотал он, обвивая ее косу вокруг руки. — Я не хочу, чтобы тебе снова было больно.

— Тогда не причиняй мне боли, — прошептала она и поднялась на цыпочки.

И тогда Леиф наклонился к ней и поцеловал ее раскрытые губы.

Глава 5

Теплые губы Леифа мягко коснулись ее, и Ольга вздохнула от этой ласки. Он отстранился, чтобы откинуть волосы назад, и вернулся, запечатав ей рот влажным поцелуем. Под напором его языка Ольга разомкнула губы.

Между ними больше не было сомнений. Леиф застонал ей в рот, его руки сжались вокруг нее. Ольга обхватила его руками за шею и сжала в кулаки его длинные волосы. Когда она потянула за них, он издал животный рык, дикий и жадный, а затем ее ноги оторвались от пола. Он выпрямился и поднял ее над землей, Ольга повисла на его теле.

Мужские губы касались ее и раньше, но никогда — так. Все, что делал Леиф, казалось, было одной просьбой. Он просто звал ее за собой. И она откликнулась на этот зов. Их языки скользили вместе, их головы двигались, и оба они сразу подхватили ритм, который, хоть и касались они друг друга впервые, уже был известен обоим.

Он снова застонал ей в рот, застонал только для нее. Леиф подхватил ее под ягодицы, прижимая к себе, и простая чувственность этого движения шокировала ее.

Ольга ахнула. Поцелуй прервался, Леиф открыл глаза. Они были синие, как самая глубокая часть моря. И горели страстью.

— Это то, чего ты хочешь?

Ольга кивнула и потянула его за волосы, желая, чтобы его губы снова коснулись ее.

— Jah. Давать, а не брать.

— Да, — он поцеловал ее снова, не отпуская, когда повернулся и направился к дверям, за которыми был коридор, ведущий в его комнату.

— Нет. Моя комната, — попросила она. — Чтобы Вали мог найти меня, если я понадоблюсь.

Леиф остановился, и в выражении его лица Ольга ясно прочла его мысли.

— Да, — сказал он, — сегодня было так много горя. Возможно, это не...

— Тише, — перебила она, понимая, что он хочет сказать. — Сейчас самое подходящее время. Это место нуждается в исцелении. То, что между нами, — хорошо. Ты чувствуешь это, не так ли?

— Да, чувствую.

— Тогда сейчас самое время.

Они заглянули друг другу в глаза. Ольга искала в глазах Леифа сомнения, но не нашла. Он был с ней.

Он повернулся и пересек холл, неся ее в ее комнату.

~oOo~

— Ты заслуживаешь комнату побольше, — сказал Леиф, устанавливая засов на ее двери.

Ольге нравилось ее маленькое уютное пространство — намного меньше, чем покои Леифа, Вали, Бренны и других налетчиков, но более роскошное, чем любой дом, который у нее был раньше, даже включая солдатскую казарму ее мужа. И поскольку комната находилась недалеко от кухни, здесь было теплее, чем в более роскошных покоях наверху. Каменные стены притягивали и удерживали жар очага.