— Вообще-то я почти уверен, Лара, что вам лучше так сильно не краситься.

— Ой, вы не первый, кто мне это говорит, мол зачем портить и без того красивое лицо косметикой. А мне кажется, так лучше, — весело произносит Лара, являя свету белозубую конскую улыбку. Вот лошадок я люблю, наверное, поэтому Лара не вызывает во мне неприятие. — Правда, мне нравятся убранные волосы, но мой стилист говорит, что распущенные мне идут значительно больше и надо делать на них акцент.

— Не совсем так. Распущенными волосами ваш стилист пытается скрыть ваши ушные раковины, они у вас немного выделяются. Что же касается такого большого количества косметики, то тут ваш стилист прогадал. Излишки макияжа еще больше подчеркивают ваши несовершенные черты лица, — он действительно это только что сказал?! Вот так просто, невозмутимо ляпнул такое вслух?

— Эммм…, - длительная молчаливая пауза. — Извините, мне нужно в уборную.

Ускакала Лара как истинная лошадка. Быстро и вприпрыжку. Я бы сказала, весьма красиво ускакала, несмотря на неприятный инцидент. Перевожу взгляд на бородатого, но он нисколько не реагирует на меня. Его взгляд устремлен туда, о чем так упорно говорила Марта. В оно самое — декольте.

— Нравится? — сама не знаю зачем задаю этот вопрос.

— Платье — нет, не нравится. Во-первых, оно тебе мало, во-вторых, прибавляет лет пять, как минимум. В-третьих, такой цвет тебе не к лицу. А грудь — да, нравится, — невозмутимо бросает он.

— Напомните, пожалуйста, как вас зовут, я что-то запамятовала. Гена, если не ошибаюсь?

— Разве Гена? — приподнимает не только взгляд от моей груди на лицо, но и брови. — Нет, ты ошиблась. Я — Гоша, он же Гога, — смотрю на него и совершенно не понимаю, почему он вдруг улыбается. — Это фраза из очень знаменитого и старого кино. Фраза про Гошу, — быстро поясняет он.

— Ааааа, ну это все объясняет. Меня в то время еще не планировали. А вас, наверное, уже как раз делали, поэтому и не знаю, что за такое кино.

— Гошу — делали. А меня нет, фильм значительно старше меня.

— Ой, а сколько вам лет? Лет пятьдесят пять-пятьдесят восемь? — с ехидством в голосе спросила я.

— Почти. На четырнадцать старше тебя, — невозмутимо бросает он.

Совершенно не стесняясь, принимаюсь загибать пальцы на одной руке. И выходит очень неожиданная цифра.

— Тридцать три. Батюшки, а что это вы так плохо сохранились, Гена? Росли в неблагополучной среде? Не обессудьте, но я буду звать вас Геной.

— Ну можно сказать и так. В десять лет искупался с друзьями в местной речке. И как раз в то время туда скинули очень опасные отходы. Вдобавок на обратном пути мы провалились в яму с мазутом. После того как нас достали, прошло очень много времени, в кожу все впиталось, отсюда и такие последствия.

— Надо же, какая печальная история.

Клянусь, я бы в нее поверила, если бы он был в реале Геной или Гошей. Так складно придумывать на ходу, да еще и без единой эмоции на лице — это надо постараться.

— Все еще обижаешься? — неожиданно произносит он.

— За что, простите? Обижаться должна Лара, которую вы только что опустили ниже плинтуса. А я — нет.

— Значит обижаешься, — не спрашивает — констатирует. — Кстати, Лару я не обижал, а всего лишь сказал, как есть, причем в очень корректной форме.

— Стесняюсь спросить, а как бы звучало некорректно?

— Что она страшненькая и в модельном бизнесе ей нечего делать. Мог бы еще сказать, что ее отцу надоело в нее вкладывать деньги и он собирается это прекратить. В принципе, вот так было бы правдиво и некорректно. Или ты хочешь сказать, что ты считаешь ее красивой и я не прав?

— Дело не в этом. Так не говорят. Это бестактно. Я же не позволяю говорить себе, что у вас не самые красивые уши, хотя и подумала так, — я буквально выплеснула на него эти «уши». Беда в том, что он на это никак не отреагировал.

— Фишка в том, что я обычный мужчина со своими недостатками и изъянами, как и любой человек, только свои недостатки я пытаюсь скрыть или хотя бы не выпячивать. А защищаемая тобой Лара, помимо того, что не понимает, что страшненькая, так еще и выставляет на показ все свое богатство. Что вдобавок говорит о ее скудном уме. Так что я сама любезность. И будь добра, не говори, что внешность совсем не важна, а самое главное, чтобы человек был хорошим. Миру мир во всем мире и все в этом духе.

— А я с вами вообще не буду говорить. Вы мне неп…

Договорить я не успела. Случилось то, чего я боялась с самого начала вечера. То ли от злости, то ли от глубокого вдоха, но пуговица на моем платье отлетела аккурат в бородатого. И ладно бы на этом все. Так нет же, следом решила меня опозорить и вторая пуговица. Реакция у меня крайне отвратительная, вместо того, чтобы хотя бы прикрыть рукой образовавшуюся дыру в области груди, я стою словно парализованная, не зная куда себя деть.

— А вот бюстгальтер красивый, — доносится до меня насмешливый мужской голос и тут я понимаю, как сильно встряла. Здесь же столько людей…

В мгновение передаю свой бокал бородатому, прижимаю к груди обе руки и быстро направляюсь в уборную.

Глава 12

Это просто самая настоящая задница. Причем необъятных размеров. Что я там говорила, газопровод провести через Ларины уши? Вот и получай отдачу, София. Сейчас, глядя на себя в зеркало, меня смущает далеко не только грудь и виднеющийся бюстгальтер. Щеголять на камеру в нижнем белье — вполне привычное дело, меня смущает само платье. Как я могла повестись на него? Мало того, что оно маленькое и грудь навыкат, так оно еще и вульгарное. Действительно вульгарное. Одна оставшаяся пуговица сейчас выглядит как насмешка. Сколько раз я читала, что нужно делать акцент либо на ногах, либо на груди. Зачем? Ну зачем я повелась на это? Каким бы бородатый ни был гадом — про платье он сказал правду. От отчаяния за собственную бесхребетность хочется выть.

Ладно бы еще сумочка была при мне. Так ведь нет же. Как до нее добраться? Ведь засмеют же! И что-то я сомневаюсь, что кто-то из женского пола мне поможет. Одни змеюки вокруг. И все-таки жаль, что уборные тут раздельные. Приоткрываю дверь и аккуратно выглядываю наружу. Замечательно, то вечно очереди, даже если десятки уборных, то ни одной вокруг желающей пописать мадам. На помощь от особи в конце коридора, разговаривающей по мобильнику, надеяться не приходится. Она на меня даже не смотрит. Приоткрываю дверь чуть больше, чтобы высунуть голову и посмотреть, как обстоят дела с другой стороны, как тут же попадаю взглядом на бородатого. За мной шел что ли, ненормальный?

— Может быть тебе что-то нужно, София? — дверь резко открывается, от чего я машинально отскакиваю назад, прикрыв руками грудь. Тебя мне только не хватало, хотя за неимением никого и ничего вокруг он тоже сойдет.

— Была бы вам очень благодарна, если бы вы дали мне свой телефон.

Вместо ответа бородатый стоит, все так же с приоткрытой дверью, рассматривая меня с ног до головы. Ну ведь как-то же можно отреагировать? Например, отказать или согласиться, но ведь не тупо же стоять.

— Вы меня слышите?

— А ты к кому обращаешься?

— В смысле? К вам. К кому же еще?

— К Гене или Гоше?

— Господи… это сейчас очень неуместно.

— Что именно неуместно? Я привык оказывать помощь, когда обращаются ко мне лично.

— Глеб, дайте мне ваш мобильник, — несдержанно бросаю я. — Пожалуйста, — добавляю после незначительной паузы.

— Ну вот с этого и надо было начинать, — распахивает дверь и заходит внутрь. Это что за ерунда такая?!

— Могли бы и так передать.

— Нечего передавать. У меня мобильник в машине.

— Так если он в машине, какого лешего вы зашли ко мне в туалет?

— Помочь, зачем же еще, — защелкивает замок на двери и принимается снимать с себя пиджак. — Но за помощь всегда надо платить, — вместо того, чтобы по-джентельменски передать мне пиджак, он кладет его на столешницу рядом с раковиной.

— Вы про деньги? Разве они вам нужны? — задаю идиотский вопрос, смотря на то, как он хватается за пряжку ремня. Это еще что за фигня?!

— Деньги нужны всем, но у меня они есть, спасибо, мне хватает. Твоя помощница говорила тебе обо мне?

— В смысле?

— В прямом. Марта говорила что-нибудь обо мне? — спокойно интересуется он, полностью вынимая ремень из брюк. И тут до меня доходит. Это явно с ее подачки он сейчас раздевается. Я для него сейчас обычная девка, которой можно попользоваться. Причем согласная на все девка! Это же надо так влипнуть. Ну, погоди у меня, Марта.

— Она ничего мне не говорила! Не надо, пожалуйста, раздеваться, я не такая как может показаться, — резко отстраняюсь к стене. — Я не знаю, что она вам наговорила про меня. Но я ничем таким не занимаюсь. Это заблуждение, что все модели распущенные. А платье… платье у меня такое, просто потому что она сказала мне его надеть, чтобы… да неважно для чего. Просто сказала. Я ни с кем из мужчин так называемую дружбу не веду, — на одном дыхании проговорила я, всматриваясь в непроницаемое лицо мужчины. — Не трогайте меня, пожалуйста, я буду кричать. И неважно, что подумают люди вокруг.

— А по-моему, ты даже не пикнешь, если я тебя этим ремнем прямо сейчас отхлестаю, не говоря уже, об изнасиловании. Кстати да, ремень надо бы как-нибудь применить в профилактических целях, — уверенно произносит он, снимая галстук.

И все. Это даже не ступор. Такого со мной никогда не было. Вместо того, чтобы хоть что-то сделать, я зажмуриваю глаза и спускаюсь по стенке вниз, при этом полностью закрываю себя руками. Никогда не понимала, почему в кино такие глупые героини. От маньяка скрыться не могут, бегать не умеют, постоянно оглядываются назад. А я… я не то, что убежать не могу, я пискнуть не могу. Язык словно онемел, ноги парализовало, а мозг просто атрофировался. Чувствую, как мое запястье накрывает его теплая рука. Сжимает не сильно, но весьма ощутимо, а затем и на вторую мою руку ложится его ладонь. А в следующий момент он разжимает мои сцепленные руки и, сжав меня за оба запястья, приподнимает мое каменное тело вверх. Ну сделай хоть что-нибудь, София. Возможно, я слишком испорчена, но в моей голове только картинка того, что он сейчас со мной сделает. А если быть точнее — опрокинет грудью на столешницу и… и… и сделает свое грязное дело. Да все что угодно, но точно не то, что возьмет и просунет мои руки в рукава пиджака. Мои глаза по-прежнему зажмурены, но я в состоянии почувствовать, что на меня надели пиджак. Он надел на меня пиджак! Шумно сглатываю и открываю глаза именно в тот момент, когда мою талию оплетает его ремень.