— Соня, — вновь Варин голос врывается в мое сознание. Пытаюсь вспомнить, о чем она вообще меня спрашивала. Что я хочу… точно. А что я хочу?

— Хочу, чтобы у всех все было хорошо. И я не жалею себя.

— А что ты делаешь почти две недели безвылазно в кровати? Ну зачем ты себя гробишь? — открываю глаза, когда понимаю, что последнюю фразу Варя говорит уже совсем не громко, но с типичной интонацией плачущего человека.

— Зачем ты плачешь?

— Жалко мне тебя, дурочку такую.

— Жалеть будешь, когда я умру.

— Ну может хватит?!

— Да, давно уже все хватит. Пожалуйста, не лей слезы. У меня слабодушие, хочется ныть в ответ. И вообще, Варь, я хочу спать, — не хочу. Но слышать чей-то голос просто невыносимо. — Я возьму трубку, когда Бестужев позвонит в следующий раз. Обещаю.

— Хорошо, но давай сейчас поедим. Просто бульон. Пожалуйста, — шмыгая носом, уже тише произносит Варя.

— Давай, — киваю в ответ.

Неимоверным усилием я заставила себя как-то съесть суп. Осталось его только не извергнуть обратно. А это сложно, учитывая, что после еды меня тошнит.

— У меня к тебе просьба. Только отнесись к этому серьезно и пообещай, что выполнишь. Поклянешься?

— Во-первых, я еще не слышала твой бред, в смысле просьбу. Во-вторых, за выполнение просьбы, ты съешь кусок этого мяса, — указывает глазами на тарелку. — А если в придачу к мясу съешь и овощи, то я точно дам клятву. Только сначала ты все съешь, а потом уже просьба.

— Ладно, — нехотя соглашаюсь я, прекрасно осознавая, что на мою просьбу мало кто откликнется, возможно, только Варя. Именно поэтому и принимаюсь за мясо с овощами.

Справившись с едой, чувствую себя каким-то героем, несмотря на подступающую к горлу тошноту.

— Если так случится, что мне станет плохо, в смысле реально плохо, и я не смогу не только обслуживать себя, но и вообще… все. Если все не смогу. Ни двигаться, ни думать. Ну вот все. Если вдруг так случится, пообещай, что ты мне поможешь уйти. С помощью каких-нибудь таблеток или капель. Ну так, чтобы тебя ни в чем не обвинили. Я читала об этом, достаточно просто передозировки какого-нибудь лекарства, например…

— Так, стоп, — резко прерывает меня Варя. — Что ты вообще несешь?! Я еще раз спрашиваю, у тебя что-то болит? Почему ты так говоришь?

— Нет, — мотаю головой из стороны в сторону. — Ничего не болит.

— Тогда откуда такие мысли?!

— Ниоткуда. Просто какое-то предчувствие. Мало ли что. Это же жизнь. Всякое может быть. Пообещай мне, пожалуйста. Мне очень надо знать, что кто-то это сделает, если так вдруг случится. Варь, ну пожалуйста? — смотрю в ее растерянное лицо и не знаю, что думать. Меньше всего я хочу, чтобы меня записали в сумасшедшие. — Пообещаешь?

— Хорошо. Обещаю, Соня, — растерянно бросает Варя.

— Спасибо. Знаешь, я хочу в душ.

— А может лучше в ванну? Полежишь, расслабишься. Там уже есть все приспособления, чтобы ни тебе, ни мне не корячиться.

— Нет. Мне будет достаточно посидеть под душем.

— Хорошо, — тянется рукой к моему лбу и проводит кончиками пальцев. — Может хочешь конфеты? Я купила с пониженным содержанием глюкозы. Молочный шоколад. Все как ты любишь.

— Нет, не хочу.

— Тогда давай ты дождешься звонка от Глеба Александровича, а потом в душ.

— Хорошо, — киваю в ответ, а сама понимаю, что не отвечу.

Несколько минутных разговоров за эти две недели сводились лишь к тому, что я пыталась не послать его открыто в задницу. Тихое монотонное произношение сухих заученных фраз и все. А два дня назад, когда все окончательно осточертело, я не выдержала и послала его к черту без приветствий. Благо, хватило ума не ляпнуть про «солнышко».

Вот только сегодня мне не пришлось врать Варе. После обеда Бестужев не позвонил. И после душа тоже. И Варя больше не напоминала о нем.

— Может немного посушим тебе волосы? А то после сна их потом не распутать.

— Мне не перед кем красоваться. Мочалка вместо волос — лучше, чем лысая голова. Все, Варь. Я хочу полежать.

— Подожди. Ты помнишь, что вечером должен прийти Сергей, — поднимаю взгляд на Варю и только сейчас осознаю, что сегодня пятница. Вот только мне уже плевать. На Сережу — нет. Но видеть его вблизи я не хочу.

В прошлую пятницу во время его прихода у меня был массажист. Я специально делала все, чтобы не видеть Сережу и время так подгадала. И массаж терпела только для того, чтобы ко мне никто не заходил. Правда, он как назло взял и дождался.

— Не пускай его ко мне. Скажи, что я устала и сплю после занятий.

— Почему?

— Я сказала не пускать его ко мне и точка, — не хватало еще, чтобы он видел меня такую. Правда, лучше я все равно уже не стану и дело далеко не во внешности. — Все, Варь, иди. Я хочу немного поспать. Ты только не обижайся. Хорошо?

— Не обижаюсь.

Глава 38

Просыпаюсь не потому что больно, к этому я привыкла, а от того, что с моей головы резко сдергивают покрывало. Причем делают это намеренно. Варя так со мной себя не ведет. Осознание, что она впустила сюда Сережу, моментально приводит меня в чувство. Ведь просила этого не делать. Нехотя открываю глаза, щурясь от яркого света, и тут же попадаю взглядом на… Глеба.

— Это последний раз, когда я срываю из-за тебя важные дела, — цедит сквозь зубы.

Я нахожусь в каком-то ступоре. Ни сказать, ни что-либо сделать в ответ не получается. Правда, когда Глеб подается ко мне и без спроса также резко дергает вниз покрывало, полностью раскрыв меня, во мне появляется чувство протеста. Приподнимаюсь на локтях и только хочу возмутиться, как слышу резкое и очень ядовитое:

— Отвратительное зрелище, Соня, — никогда бы не подумала, что у Бестужева может быть настолько брезгливое выражение лица. Он осматривает меня с ног до головы, особенно фиксирует взгляд на моем лице. Хотя сначала я подумала, что такой чести удостоились мои, наверняка, спутанные волосы. Сказать, что он не доволен увиденным — ничего не сказать. На самом деле выгляжу я действительно паршиво. Хватило пару взглядов в зеркало, чтобы шарахнуться от своего отражения. Под глазами огромные синяки. Ощущение, что меня кто-то хорошо приложил. И, как ни странно, худоба, о которой я так всегда мечтала, не прилагая никаких усилий, мне не идет. Казалось бы, килограмм, ну максимум два, но их отсутствие здорово отразилось на моем внешнем виде. — В кого ты превращаешься? Моль, — не сказал, а словно плюнул ядом. Почему-то от этого «моль» стало гораздо хуже, чем от банального «некрасивая».

— Да пошел ты.

— Видала? — видеть от Бестужева фигу, которой он мне тычет в лицо, как минимум непривычно и… странно. — Вставай.

— Может еще и побежать?! — язвительно отвечаю я и тянусь к покрывалу. Но стоило только ухватиться за край рукой, как Бестужев с силой ее сжимает. — Пусти.

— У тебя есть десять минут, чтобы самостоятельно переместиться в кресло и за оставшиеся из отведенного времени минуты собрать нужные вещи. Не сделаешь так, как я сказал, поедешь в одной ночнушке на заднем сиденье машины. А ехать, как ты понимаешь, до моего дома далеко. Так что думай недолго о том, в каком виде и как ты желаешь отсюда уйти, — отпускает мою руку. — Не начнешь выполнять в течение минуты то, что я тебе сказал — сразу окажешься у меня на плече, и я доставлю тебя в машину как мешок с картошкой, — Бестужев закатывает края рубашки и демонстративно переводит взгляд на свое запястье. — Отсчет пошел, — нажимает что-то на часах и переводит на меня выжидающий взгляд.

Думаю я недолго, секунд пять и все, на что меня хватает — это достаточно громкое «Варя». Правда, позвать ее мне не удалось по причине того, что Бестужев в считанные секунды оказался около меня и закрыл своей ладонью мой рот. Не сильно, но мне в полной мере хватило, чтобы заткнуться.

— От истеричного звонка твоей Вари я здесь и оказался, Соня. Твоя помощница сдала не только тебя, но и показала свою полную некомпетентность в отношении такой проблемной тебя. И если бы не твоя просьба, адресованная Варе, помочь тебе отправиться в мир иной, в случае «чего-то там», она вряд ли бы позвонила и сказала бы все как есть. Но как видишь все не случайно. Звать ее бесполезно. Сюда она сейчас не прибежит и в Москву с тобой она тоже не поедет. Мне не нужны работники, не только не справляющиеся со своими обязанностями, но и вешающие лапшу на уши прямому работодателю. Так что, как ты понимаешь — Варя сюда не придет. И так как я тут много наболтал, я не буду считать это время, у тебя по-прежнему десять минут на все и одна на то, чтобы что-то начать делать, — убирает свою ладонь от моего рта. — Вот теперь отсчет точно пошел, Соня.

Отходит на несколько шагов и пододвигает еще ближе ко мне кресло. Он мог бы с легкостью меня в него пересадить, только суть в том, что он хочет, чтобы я сделала это сама.

Закрываю глаза и откидываю голову на подушку. Даже, если бы я хотела, я бы просто не смогла. Нет у меня сейчас физически ни на что сил. Ну, разве что поплакать. Все. Ну не при нем же, ей-Богу.

— Ты меня искушаешь, Соня.

— Отстань от меня, — тихо произношу я, пытаясь побороть рвущиеся наружу от бессилия слезы. — Просто уйди.

— А знаешь, я передумал. Мало ли такую доходягу я до дома живой в принципе не довезу. Надо пользоваться пока жива, — открываю глаза в ответ на изменившийся голос Глеба и только спустя пару секунд осознаю, что он начинает снимать с себя одежду.

— Ты что, больной? Я же — моль! — ляпаю первую попавшуюся на ум его же фразу, наблюдая за тем, как вслед за рубашкой Бестужев снимает с себя брюки.

— А ты меня и такой устраиваешь. Считаю до десяти — перемещайся в кресло и собирайся. Если нет — то вот прямо сейчас будет тебе первая добрачная ночь.