Анна Евдо - Ица

— Обыщут, а не облапают, — ответила Аня, затылком ощущая давление от злого взгляда позади себя.

— Одно другому не мешает. А за то, что взбрыкнула, сдачу получит он, — Герман кивнул в сторону Егора и подошёл ближе к ней.

Послышался глухой звук удара и сдавленный выдох. Аня дёрнулась в сторону и успела увидеть, как кулак Егора впечатался в скулу второго парня, первым ударившего его под рёбра. Её щёку тут же обожгло — пощёчина прилетела скользом. Не в полную силу, так как она устояла, лишь немного оступившись. Напрягла пальцы, не позволяя себе прижать их к лицу, и слегка тряхнула головой.

Герман аплодировал. Звучными одиночными хлопками.

— За её сопротивление получаешь ты, — он в упор смотрел на Егора. — За твоё — то же самое получит она.

Он обернулся к Ане.

— Знаешь, я тебя обманул, немного приукрасив, что Егор был сильно подпорчен к моменту нашего с тобой разговора. Пора исправить действительность.

Герман снова переключил внимание на Егора.

— Что скажешь? Или хочешь ей добавить? Ты ударил кулаком. Ей, по-женски, выпала скидка от меня. Но мой друг менее щепетилен в вопросах пола.

Аня прикрыла глаза, когда Егора ударили в лицо. Она слышала новый хрусткий звук и его тяжёлое дыхание. Он не закрылся. И не ответил. В глазах пекло, но они оставались сухими. Она яростно взглянула на ухмыляющегося Германа.

— Разве это твоя цель? Что ты на самом деле хочешь?

— Хочу, чтобы кое-кому было очень больно.

Герман перестал ухмыляться. Полностью сократил расстояние между ними и надавил на покрасневшее от пощёчины пятно на лице Ани.

— Сейчас ты прокатишься со мной. Так, как я скажу.

Он резко отвернулся, отошёл к мотоциклу Егора и развернул его поперёк дороги. Поманил Аню к себе пальцами. Она посмотрела на него, распрямилась, сделала несколько шагов и неспешно спустилась на грунтовку. Никто не преградил ей путь. Четыре пары глаз сосредоточенно наблюдали за ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Она приблизилась к Егору, охватила взглядом всё его лицо, накрыла сжатые пальцы.

— Я люблю тебя. — Стёрла полоску крови с его подбородка и неслышно добавила, — пять минут не вмешивайся.

— Не вздумай! — произнес грозно, хоть и без голоса, одними губами.

Аня полыхнула глазами.

— Прости, — поцеловала его в разбитые губы. — ПокорИЦА — нет такого слова! — И отпустила, молниеносно развернувшись. Взобралась обратно на дорогу и двинулась к Герману.

— На колени, — он был взбешён её самовольничанием.

Она осталась на ногах и лишь с нечитаемым выражением посмотрела на него.

— Ты не слышала? На колени! — повторил сквозь зубы.

— Я тебе не шлюха. Я приду сама. — Она сделала ещё один шаг.

Герман сверкнул глазами. Аня тут же получила тычок под колени. Ноги подогнулись, она больно ударилась об асфальт. Ей не дали упасть на руки, подхватив под локти.

— Не будешь покладистой, я убью его, — Герман обошёл мотоцикл и смотрел на неё сверху вниз.

Она даже не вздрогнула, лишь скривила уголок рта.

— Мы и так оба не жильцы. Я не дура.

— Как и не шлюха.

Герман перехватил её за плечи, вздёрнул вверх. Она не сопротивлялась. Он проволк её в обход мотоцикла и грубо усадил на сиденье спиной к остальным. Демонстративно медленно раздвинул её ноги и встал вплотную между ними.

— А теперь прокатимся, — он подхватил её под коленками, приподнимая на себя. Аня вцепилась руками в край сиденья. Не обращая внимания на жжение от разрывающихся ранок на содранной коже плотно обвила ногами бёдра Германа. Он довольно фыркнул, перевёл взгляд за неё. Глядя на Егора, стянул её бандану, отбросил в сторону, сдавил её затылок, сильно потянул за волосы, запрокидывая голову и впился в её губы.

Она подавила рвотный позыв и заставила себя открыть рот. Впустила его язык. Продолжая смотреть ему в лицо, подняла руки, положила их на голову Германа, притягивая ближе к себе. Втянула его язык глубже. Одновременно схватила за уши, запуская ногти в кожу, и сжала челюсти. Он замычал. Она почувствовала вкус крови и поняла, что прокусила его. Его обезумевший взгляд потерял победное выражение. Позади раздался крик и послышались глухие ухающие звуки.

Глаза Германа дико вращались. Он пытался выдернуть язык, но лишь сильнее оцарапывал его об её зубы. Он отступил, и Аня повисла на нём, удерживаясь за уши и скрепляя ноги в замок на его пояснице. Из-за боли он хаотично сталкивал её с себя, тянул, шлёпал и хлестал куда придётся. Она пожевала бок его языка. Начала задыхаться от скопившейся во рту слюны и крови, расслабила хватку, но поймала ускользающий кончик и вложила все оставшиеся силы в новый укус. Он взвыл.

Её обхватили сзади, стаскивая с Германа. Напоследок она проскребла ногтями по всем попадающимся под ними участкам: ушам, вискам, скулам. Она чувствовала ошметки чужой плоти во рту и под ногтями, видела окровавленный рот Германа, кривящийся в непрекращающихся воплях.

— Ну что, кое-кому очень больно? — прохрипела она и сплюнула в него.

Её швырнули вниз. Аня не успела сгруппироваться, и приземление на асфальт выбило из неё дух. В глазах потемнело. Незамедлительно последовавший сильный пинок в живот окончательно выключил свет.

Она стоит на стоянке торгового центра. Как мальчишка. Но он точно знает, что она девушка. Худенькая и собранная, в приоткрытом шлеме. Смотрит на него — он думал тогда, что настороженно. Идиот! Она смотрела с надеждой и верой в него. Поэтому и поехала с ним. В неизвестность. С ним.

Захотел остановить её. Потянулся.

Темнота.

Она стоит перед ним на поле. Поехала за ним. За ним. Худенькая и собранная. Смотрит на него — внимательно, будто запоминает. Она даёт им шанс. Идиот! И прощается.

Руки вскинул удержать.

Темнота.

Глаза голубые. Бездонные. Смотрят с вызовом.

«Я не тренирую девчонок и не подвергаю их опасности. Это прерогатива мужиков»

В глазах небо отражается. И волны. Прикасается и водой омывает саднящие губы. Живительной.

«Прости»

Ловит её. А она ускользает. В опасность.

Не прощу себе.

Темнота.

«Как ты мог так проколоться?!» — слова, адресованные Димону, он кричит себе самому.

Тут же его перебивает её тихий голос: «Я привыкла решать свои проблемы сама».

«Ты ненормальная, Ица» Она улыбается и кивает.

«Не смей!»

Она гладит его по лицу. «Я тебя выбрала. Сразу. И никогда тебя не предам».

Аня. Анюта! Как мама… Нет!!!

Темнота.

Сознание возвращалось урывками. Мельканием сна и полубреда, смешанными с воспоминаниями. Провалами и вспышками. Изматывающими и не дающимися их задержать. И вдруг Егор вынырнул из бесцветной пустоты.

Глаза ослепило. Веки сопротивлялись открываться, словно отяжелев под непонятным грузом невесомого света. Он попытался поднять руку, но её придавило чем-то сверху.

— Без резких движений, — совсем рядом раздался голос Димона.

Егор сфокусировал взгляд сквозь слепившиеся ресницы. Рука Димона на его руке. Лицо немного размыто, но он чувствовал, что Димон смотрит внимательно, с ожиданием.

— Аня? — её имя проскрипело через его сухие губы.

— Она в соседней палате. Ждёт тебя, — ответил Димон и убрал руку, убедившись, что Егор его услышал.

Он встал и подложил вторую подушку под голову Егора.

— Попытаешься сесть — сам воткну тебе успокоительное.

Егор более-менее настроил зрение.

— Не попытаюсь. Сначала тело нужно вернуть. Оно будто тяжёлое и в то же время отдельное от меня.

Димон присел на стул.

— Сам как себя чувствуешь?

Егор поморщился. Губа явно припухла и мешала говорить. Тонкая прозрачная соединительная трубка капельницы змеилась вверх от его левой руки. Голова шумела. Всё затекло. Внутри ныло, только не определялось пока где именно.

— Тебе по-русски? — в горле першило.

Димон усмехнулся и выдохнул.

— Двое суток тут дежурим. Так что твоё «по-русски» как песня.

Егор вперил в него вполне осознанный взгляд. Димон снова предусмотрительно накрыл его предплечье рукой.

— Ты там бои без правил устроил. Помнишь?

Егор приподнял плечи и опустился обратно на подушки, когда обдало жаром с левого бока.

— Мне надо было к Ане. Любым способом. Она взяла на себя двух мужиков.

Её ноги вокруг Германа. Запрокинутая голова. Она всасывает чужие губы. Вместо выигрышного стона слышится загнанное мычание. Она дала сигнал. Начни он раньше, ничего бы не вышло. Самым сложным было сдержаться. Чтобы не покалечить её. Не дать покалечить себя заранее. И отпустить её к нему. По очереди с каждым — появилась вероятность выкарабкаться. А у него была цель — она.

Он опустил взгляд на кисти своих рук — рельеф сгладился в нездоровые взбугрившиеся, уже обработанные, гематомы и разбитые казанки. Димон проследил за направлением внимания Егора.

— Переломов нет. Но ушибы сильные.

— Что ещё?

— Лицо покорёжили. Ногу надсадил. Полоснули сбоку сильно. Ничего критичного не задели, но крови прилично из тебя ушло. Зашили.

Он не помнил ни ножа, ни ударов. После того, как она направилась к Герману, всё происходило в каком-то тумане. Длилось, скорее всего, считанные секунды. Минуты. Однако казалось растянутым, как на самом замедленном режиме просмотра. Зрение обострилось и улавливало взметнувшиеся от асфальта крупицы, когда она стукнулась об него коленями. Застывший полёт её банданы. Отталкивающие его пальцы светлые волосы, волосок к волоску. Взлетевшие на голову Германа тонкие руки, многократными отпечатками проявившиеся в воздухе по всей дуге подъёма. Хруст ломающегося носа и металлическая прохлада ручки. Крик и глухой хлопок дверцы машины о засунутые под неё пальцы. Снова чётко фалангами между глаз. Наверх. Ребром подошвы ободрать по сухожилию лодыжки до пятки. Подсечь и придушить оседающего противника. Вперёд. Видимо, здесь открылся. Но не почувствовал. Не запомнил. Просто бил в кадык. Наверняка.