Песня кончилась, и крепостные артисты услышали звонкий смех в гостиной. Молодые люди оживленно переговаривались и даже заспорили.

Разговор шел о народных песнях. Юлии Павловне хотелось подбирать аккомпанемент как в вальсе — тон и аккорды, а Василь настаивал на арпеджио.

— Да вы сами посмотрите, так и проще, и красивее, — уговаривал он. — Народная музыка — она хороша в своей простоте. Не надо ее утяжелять. Аккорды оставьте для салона, а здесь мелодия должна быть и в правой и в левой руке. Дайте покажу!

Он подтащил стул и сел слева от Юлии Павловны.

— Вы ведите мелодию, а я аккомпанирую.

— Что будем играть? — спросила Юлия Павловна, морща носик от усердия.

— «Лучинушку» знаете?

— Знаю.

— Начинайте в ля-миноре.

Барышня засмеялась.

— Нет, нет, не высоко будет, — улыбнулся ей Василь. Что за чудо барышня! Ему было с ней так легко, как будто они знакомы с детства. Да что там, знают друг друга целую вечность!

Юлия Павловна начала мелодию, и Василь подхватил песню. Пальцы его плавно заскользили по клавишам, выводя свою партию. Девушка восхищенно ахнула.

— Вот видите, как красиво? Теперь сами попробуйте.

Юлия Павловна повторила аккомпанемент, как он показал, случайно задев его руку. Пальчики у нее были прохладными, но их прикосновение обожгло Василя огнем. Он поспешно встал, и отошел за рояль, к окну, чтобы не искушаться бесплодными мечтаниями. Попытка тщетная, потому что с того места, где он стоял, барышня была видна ему еще лучше — во всей своей пепельно-белоснежной красоте.

Василь спел «Лучинушку» и еще несколько песен, а Юлия Павловна аккомпанировала. Ей тоже хотелось запеть, но она стеснялась.

— Вы прекрасная музыкантша, — похвалил Василь, когда девушка в очередной раз убрала руки с клавиатуры. — Тонко чувствуете и музыку, и инструмент…

— Как же могло получиться иначе? — засмеялась Юлия Павловна. — Столько лет один лишь рояль был мне верным другом.

— Не верю, что больше никого не было. У московских барышень много подруг, они ездят в театры, на модные выставки, на прогулки, бывают на балах… Вы, верно, прелестно танцуете?

Юлия Павловна покраснела так отчаянно, что даже уши у нее стали малиновыми.

— Знаете, Вася, — почти прошептала она. — И подруг у меня вовсе нет, и на балах я ни разу не была, и танцевать совсем не умею…

— Да не поверю!

— Правда-правда…

— А хотите, научу?

— Танцам?

— Танцам.

— А вы и это знаете?

— Ну, модные — вряд ли, но вальс, и кадриль, и галоп, и полонез, и мазурку — все могу.

Розовый ротик Юлии Павловны приоткрылся, она смотрела на Василя такими глазами, будто он признался ей, что умеет летать.

— Разве бывает столько танцев?! — прошептала она.

— И! Разве это много? Это только те, что танцуют на балах. А есть еще наши, русские. И «барыня», и «семеновна», и перепляс, и ленок, и веселуха, и топотуха… да все разве упомнишь! Но вы этого не сможете, в русских танцах сила нужна, а вы такая маленькая, легкая… Французскую кадриль — вполне. Так вот, французская кадриль, — Василь одернул рубаху, картинно пригладил кудри и прошел на середину комнаты особой походкой, пристукивая каблуками при каждом шаге, — она самая красивая, но и самая сложная. Сейчас танцуют на английский манер, это когда скользят бесшумно, как тени. Но англичане — они все малохольные, поэтому и танцуют так. А во французской кадрили надо громко стучать каблуками, мне это больше нравится, похоже на русскую пляску.

Он слегка согнул колени и вдруг выбил оглушительную дробь по паркету. Юлия Павловна восхищенно ахнула и захлопала в ладоши.

— Идите сюда, — робея, позвал Василь. — Я покажу…Смотрите, мы делаем два скользящих шага вправо… это называется шассе… Вы левой ручкой упираетесь в бочок, а правой держите партнера за руку и стоите с ним бок о бок…

Урок танцев перешел в динамичную пляску, Юлия Павловна только и могла, что смеяться. Ее смешили названия фигур кадрили — «панталоны» или «курица». В самом танце, однако, ничего смешного не было. Василь рассказал, как танцуют кадриль вчетвером и ввосьмером, объяснил, как передвигаются дамы, как они меняют кавалеров. Слушая его, Юлия Павловна открывала для себя новый мир, о котором всего неделю назад и не подозревала. В руках Василя ей было легко и покойно. Она интуитивно угадывала его движения, а Василь вел уверенно, напевая при этом французское поппури. Песенка была про красотку Жюли. Он переделал ее на русский лад: «Сижу ли я, брожу ли я — все Юлия, да Юлия. Смеюсь ли я, грущу ли я — все Юлия, да Юлия и т. д.».

Они кружились по комнате, тесно сплетя руки. Голова барышни едва не лежала на груди Василя, а он, не отрываясь, смотрел на ее смеющиеся губы.

— Что-то вы разыгрались, касатики, — прогремел от порога голос.

Молодые люди испуганно оглянулись, как будто застигнутые на краже воришки. Даша стояла в дверях и грозно хмурила брови. Юлия Павловна подлетела к ней, ластясь к плечу:

— Ты, Дашенька, не подумай ничего страшного! Мы учились танцевать кадриль! Это так весело! Хочешь посмотреть?

— Насмотрелась уже, — грубовато сказала Даша, оттесняя барышню в сторону спаленки. — Хватит резвиться, надо переодеться к столу. Ужин у меня готов. А ты, артист, в людскую шуруй.

Василь помедлил на пороге:

— Когда придти можно?

Юлия Павловна радостно оглянулась:

— Да когда вам угодно, Вася! Я всегда…

Даша подтолкнула барышню чуть сильнее, и та пулей вылетела из гостиной, весело взвизгнув. Горничная прикрыла за ней двери и хмуро посмотрела на Василя:

— На крыльце подожди, поговорить надо.

Василь, еле передвигая ноги от недоброго предчувствия, вышел из усадьбы и сел на ступенях. Что там Дашка сказать хочет? Наверное, скажет: шел бы ты, паря… И к барышне ни на полшага… Чтобы ни взгляда… Чтобы ни полвздоха…

Спустя четверть часа, показавшихся ему бесконечными, показалась горничная. Василь подскочил, но она усадила его, взяв за плечо, и устроилась рядом.

— Вот что, паря, — она доверительно ткнула его в бок. — Дело у меня к тебе есть.

Василь поглядел исподлобья.

— Мы тут все лето пробудем. Будешь барышню везде водить, на лодке катать. Развлекай, как хочешь, чтобы была она у меня здоровенькая и счастливая, как вот сегодня. Вишь, как ты ей нравишься, прямо расцвела вся. Весело ей с тобой.

Парень с присвистом втянул воздух, потому что дышать мгновенно стало нечем. Нравится! Он — ей — нравится!

От острого глаза Даши это не укрылось, и она быстро вернула его с небес на землю:

— Но если что с барышней случится — я тебе сама башку оторву. Пусть меня потом хоть в Сибирь, хоть в кнуты. Понял?

— Понял, теть Даша!

— И лапы свои держи от нее подальше! Вижу, как ты на нее таращишься. Смотри, сколько влезет, но об прочем и думать не смей.

Василь покраснел. Даша приблизилась почти вплотную:

— Барышня наша за князя замуж пойдет. Ты, морда крепостная, ей ни к чему.

Она поднялась и ушла. Василь закрыл уши ладонями, но голос горничной все звучал в голове. Права, права Дашка. Ни к чему он ей. Она за князя выйдет… От этой мысли сердце болезненно дернулось. Он встряхнул головой. Ну и пусть. Зато сейчас с ней будет. Рядом. А это самое настоящее счастье.

Василь оглянулся на окно с кисейными занавесками, которые колыхались, словно белые крылья. Там был ангел.

Глава V

На следующее утро Василь и Юлия Павловна сразу после завтрака отправились на прогулку. Василь заливался соловьем, рассказывая Юлии Павловне старинные местные байки, показал гумно и конюшню, овчарню, курятник, покосные луга. На лугу они встретили крестьянских ребятишек. Увидев барышню, дети едва не бросились врассыпную, но заметив Василя, помахавшего им рукой, успокоились.

Детишкам было от пяти до восьми лет. Их послали за ягодами, а они расположились на ровной проплешине и затеяли игру в бабки. Юлия Павловна, как завороженная, смотрела на коровьи кости, которые укладывались в прочерченный на земле круг и выбивались свинцовыми болванками. Дети вскоре забыли о молодых людях и целиком отдались игре. Они хохотали, приплясывали на месте, ссорились и тут же мирились.

Юлия Павловна и Василь тихонечко отошли от ребятишек.

— Какие они забавные, — сказала задумчиво Юлия Павловна. — И игра такая интересная… Во что они играли?

— В бабки.

— В бабки?..

Так было придумано еще одно веселое занятие. В этот же день Василь расчертил землю на заднем дворе, указав, где «поле», а где «дом», объяснив Юлии Павловне правила игры и притащив выменянные у деревенских мальчишек бабки. Горничная не пожелала оставлять молодых людей одних, и пошла за ними, прихватив вязание.

— Вот здесь садитесь, теть Даша, — суетился Василь, устраивая поудобнее бдительную надсмотрщицу.

Даша села в теньке с вязанием. Вроде бы и не рядом с ними, но и не очень далеко. Спицы в ее руках сновали так быстро, что постукивали, как испанские кастаньеты. Со стороны нельзя было и догадаться, что она внимательно следит за барышней и смуглым парнем, которые стояли посреди двора, залитые солнцем от макушки до пят.

Василь рассказал Юлии Павловне правила. Совсем простая игра. Надо выбить фигуры из круга тяжелой черной болванкой.

К удивлению, Юлия Павловна оказалась способной ученицей. Уже на втором кону она навострилась так метко орудовать литком,[1] что Василь только восхищенно присвистывал. Его радовал веселый смех барышни, которым она сопровождала все наиболее удачные броски — свои и его. Его волновала ее красота — белоснежная и пепельная, и розовато-румяная одновременно. Его мучила жажда при виде нежных девичьих губ. Вот бы припасть к ним, напиться вдостоль, чтобы сердце успокоилось. Во время игры он старался, будто случайно, задеть барышню то рукой, то плечом. Подавая ей литок, касался тонких прохладных пальчиков и испытывал райский восторг.