И еще одна мысль внезапно пришла ей в голову через секунду: ей очень, очень, очень повезет, если удастся выйти из этого номера такой же, какой она вошла. Девственницей, хотя в этом она не признавалась никому из своих друзей. Если бы люди узнали об этом, на нее бы начали таращиться все кому не лень.

Сама же Джесси считала, что никому нет дела до того, девственна она или нет. Это касалось только ее и мужчины, которому она решит отдаться. Ее мама могла поощрять рождение детей, но она же говорила о необходимости определенного самоуважения. «Тщательно выбирайте, девочки, — наставляла дочерей Лили Сент-Джеймс. — Слишком уж много козлов вокруг». Поскольку на момент этого разговора мама рассталась с мужем номер четыре, Джесси решила, что она знает, о чем говорит.

— Господи, девочка, какая же ты сладкая, — мурлыкнул горец.

Джесси вздрогнула от удовольствия, когда он втянул в рот ее нижнюю губу и прикусил. Он целовался как человек, который был лишен этой роскоши очень долго — около тысячи лет, — и использовал все возможности, наслаждаясь самыми тонкими чувственными оттенками. Он то соблазнял, то атаковал, и это сводило Джесси с ума. Кейон целовал ее так, словно хотел проглотить или забраться ей под кожу. Он словно трахал ее ртом, этот великолепный горец с горячим влажным языком и твердым татуированным телом. Он целовал ее вдумчиво и властно, и она уже не была Джесси, она была женщиной, а он мужчиной, и она жила только потому, что он целует ее, и, если он остановится, ее существование прекратится.

Она понятия не имела, как они оказались на полу.

В первую секунду Джесси была в его объятиях, и он целовал ее до потери сознания — в буквальном смысле, как оказалось, — а в следующую она лежала на спине, прижатая его все еще влажным после душа большим сильным телом, ее соски были напряжены так, что чувствовали через лифчик и свитер прикосновение его голой груди, а твердый, как сталь, возбужденный член горца вжимался в ее живот.

И она была не уверена, что между ними все еще есть полотенце. И, черт возьми, он был просто огромным.

Джесси смутно удивлялась тому, что делает, — даже запуская пальцы во влажную гриву его волос.

И снова поцелуи, нежные и медленные, жаркие и требовательные. Она тонула в нем, в его вкусе, в запахе мужчины, в ощущении его тела. Ее руки словно сами по себе скользили по его мощной шее, по мускулистым плечам.

Она почти не заметила, когда Кейон сменил позу и его ноги оказались между ее бедер. Он плотно прижался к ней, мощный член терся о ее джинсы, задевая клитор. Джесси вздрогнула от невероятного ощущения.

Когда горец схватил ее за ягодицы и заставил вскинуть бедра, а потом начал медленно, чувственно двигаться взад-вперед, ее внутренний голос завопил об опасности. Но с каждым медленным, мощным движением его члена крик становился все тише и тише, словно Джесси оказалась полностью во власти любовного заклятия Кейона МакКелтара.

Когда он задрал ее свитер до ребер и начал медленно, чувственно скользить руками от бедер к груди, словно хотел запомнить каждую выпуклость и впадину ее тела, Джесси всхлипнула ему в губы. Везде, где он касался, она ощущала нечто вроде слабого электрического тока, пульсирующего под ее кожей, отчего все нервные окончания буквально трепетали от удовольствия. Когда Кейон сжал ладонью ее грудь, Джесси прошило огненным разрядом от живота и ниже. Она впилась ногтями в плечи горца и жадно выгнулась, ожидая следующего толчка.

Горец с шипением втянул в себя воздух, и вдруг оказалось, что он возится со змейкой на ее джинсах, а потом Джесси почувствовала прикосновение холодного воздуха к голой коже, когда он потянул ее джинсы и трусики вниз. Тревожный сигнал снова зазвучал в мозгу, на этот раз громче, но горец целовал ее с таким жаром, с такой страстью, и…

И внезапно она поняла, что жадно глотает воздух, как вытащенная из воды рыба.

Одна на полу.

Джесси моргнула. Господи, как же быстро он двигается. Она села, изумленно оглядываясь.

— Куда ты делся? — прошептала она, задыхаясь.

— Оглянись, женщина, — раздался напряженный, полный гнева ответ.

Она обернулась через плечо. Он стоял в зеркале, привалившись плечом к одному из углов, и дышал тяжело, как после быстрого бега. Джесси поняла, что сама дышит так же. Ее губы онемели от поцелуев, спина горела, обожженная трением о ковер, соски набухли.

Почему он оказался в зеркале? И как он снова там оказался? Совершенно сбитая с толку, Джесси могла только смотреть на него.

— Время от времени зеркало забирает меня назад, — произнес горец без выражения.

Джесси продолжала изумленно хватать ртом воздух.

— Б-без предупреждения? Так просто?

— Айе. По своей воле я не оставил бы тебя. — Его взгляд скользнул ниже и застыл. — Ох, Джессика, у тебя великолепный зад. Стоило прожить тысячу лет, чтобы увидеть его.

Эти слова напомнили ей о том, что она все еще сидит на полу, между телевизором и кроватью, лицом к двери, а ее голая задница повернута к зеркалу.

Господи, что она чуть не сделала? Джесси изумленно смотрела на зеркало.

В считанные минуты она оказалась на полу. Несколько жарких поцелуев — и она чуть не отдалась мужчине, которого почти не знала. Высокомерному примитивному мужлану. Который живет в зеркале. И находится в отчаянном положении!

Это было совсем на нее не похоже. Она что, свихнулась?

Джесси попыталась подняться, натягивая джинсы. Трусики перекрутились, джинсы застряли на полпути, под ягодицами. Джесси дернула, но джинсы не поддались.

Из зеркала донесся сдавленный звук.

— Господи, женщина, ты меня убиваешь!

Джесси: оскалилась, чувствуя, как пылают ее щеки, и попрыгала в ванную, так и оставшись с голым задом.

За ней последовал его стон.

— Прекрати глазеть на мою попу! — яростно прошипела она.

Даже закрыв за собой дверь, она слышала смех Кейона.


Несколько часов спустя Джесси проснулась. Она была настолько голодна, что ее живот свело спазмом.

Перекатившись по комковатой отельной постели, она взглянула на часы. Неудивительно, что она голодна, — с тех пор как она ела, прошло более суток!

Еда в номер, которую она заказала накануне, так и не появилась, по какой бы то ни было причине: либо они принесли еду, когда она извивалась под могучим телом Кейона МакКелтара, ослепнув, оглохнув и обезумев для всего, что не касалось его ласк, либо ее заказ потерялся, либо его доставили, пока она спала. Джесси так редко удавалось проспать целую ночь, что она привыкла отключаться, как только голова касалась подушки, и спала как убитая на спине, раскинув руки.

После неудавшегося секса на полу Джесси отправилась в ванную и пробыла там довольно долго, остывая и пытаясь проанализировать ситуацию. Но в основном остывая — этот мужчина зажег в ней настоящий сексуальный пожар.

Наконец выйдя из ванной, она сухо произнесла, глядя в зеркало:

— Скройся с глаз и дай мне поспать. И не смей будить меня, разве только моя жизнь окажется в опасности. А еще я не хочу говорить о том, что произошло. Не сейчас. А возможно, и никогда.

Кейон мягко рассмеялся.

— Как пожелаешь, Джессика.

Ее живот издал громкий и долгий протестующий звук. Нащупав выключатель на стене над прикроватным столиком, Джесси включила лампу, схватила телефон и нажала кнопку обслуживания номеров. Когда она диктовала заказ: двойной чизбургер, картошка-фри и большая кола, зеркало загремело:

— И умножь все это на четыре. А если там нет сладкого, добавь что-нибудь.

Джесси, пожав плечами, послушалась и решила, что он съест свой заказ, когда выберется из зеркала.

Пока зеркало не забрало Кейона обратно, Джесси даже не задумывалась о том, почему он вернулся в ту ночь, когда она первый раз его выпустила и он уничтожил убийцу. В свою защиту она могла бы сказать, что была слишком занята другими вопросами. Теперь она знала ответ. Как оказалось, у горца не было выбора. Его можно было выпустить из зеркала при помощи заклятия, но он не мог долго оставаться на свободе.

И это было проблемой. Как он собирается защищать ее, находясь по ту сторону серебристого стекла?

Положив трубку на рычаг, Джесси сердито посмотрела на зеркало. Господи, как же красив этот мужчина! Всякий раз, стоило ей его увидеть, у Джесси перехватывало дыхание. Она забывала обо всех важных вещах, о которых стоило бы подумать. Встряхнув головой, она попыталась собраться с мыслями. Пришло время задать несколько вопросов.

— Как часто и как долго ты можешь быть вне зеркала?

Горец прислонился спиной к чему-то, чего она не видела, и скрестил руки на груди. Джесси прищурилась.

— Подожди-ка, а как ты вернул себе одежду?

— У меня были века, чтобы исследовать это стекло. И хотя элементы, из которых оно сделано, вне моего понимания, я смог кое-что о нем выяснить. Его создали, чтобы удерживать людей, а не неодушевленные объекты, и я научился призывать инертные предметы, которые находятся в поле моего зрения.

Она моргнула и оглянулась. Килт исчез. Сапоги тоже. Даже его набедренная перевязь пропала. Пока она спала, горец каким-то образом забрал их. О, у нее был миллион вопросов по поводу этого артефакта! Но начать следовало с главного: с того, что касалось ее выживания.

— Ну? — требовательно проговорила Джесси. — Насколько часто?

Кейон пожал плечами.

— Попытайся вызвать меня.

Джесси глубоко вздохнула. Ей очень не хотелось выпускать его из зеркала. Она была не готова иметь дело с горцем во плоти — со всей этой мускулистой, сексуальной и возбужденной плотью. Пока не готова. Но ей нужно было понять, в какой ситуации они оказались. И она повторила освобождающее заклятие.