— Случилось с ней одно дерьмо. На днях я видел, что растения на клумбах перед ее домом вырваны с корнем. Я знаю, она этого не делала. На работе она сорвалась. Скар не плачет, Мэйс. Я был рядом с ней, когда она психовала. Она действительно страдает.

— Я делаю это для ее же блага. Ты думаешь, я хочу причинить ей вред? — Я плюхнулся на диван и схватился руками за голову. Я не мог продолжать делать это с нами обоими, нужно что-то менять.

— Это еще не все. Я пошел к ней, когда она утром не пришла на работу, и по телефону у нее был хреновый голос. Я обнаружил ее на веранде позади дома, она стояла над осколками пустой бутылки, разбитой об пол. Там все было исписано. И я говорю не о маленькой надписи, Мэйс. Вся стена веранды была исписана. А слово “шлюха” было выведено просто огромными буквами. Это полная жопа, старик. Она в полной жопе.

— Что ты сказал?

— Я думаю, со Скар происходит больше, чем она мне рассказывает. Она не хотела, чтобы кто-то узнал о том, что случилось. Слушай, она взрослая женщина, но она остается все той же Скар. Для меня она как младшая сестренка, и ты это знаешь. Меня очень беспокоит, что у нее проблемы. А она не позволит никому помочь себе. Черт, да мне пришлось застать ее врасплох, чтобы узнать о том, как мало всего я знаю.

Моя злость дошла до точки кипения, кровь зашумела в ушах.

— Я… я не знал! Почему она никому ничего не говорит? — Я сжал кулаки, сдерживая ярость о того, почему же никто, мать их, ничего не заметил. Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не разломать к чертям дом и не начать бить все, что попадет под руку. У меня горело лицо, вены на шее пульсировали, потому что я едва держал себя в руках.

— Мужик, успокойся, черт возьми. Она никому ничего не скажет. Во-первых, она считает, что может решить все свои проблемы сама; она всегда справлялась сама. Во-вторых, ты — ты бросил ее. — Трип тяжело вздохнул. — Слушай, она вроде как не подает виду, что вы разбежались, она не склонна делиться ничем со мной. Должен признаться, меня это бесит до чертиков. Я люблю эту девчонку. Для меня она такая же родная, как ты и девочки, а ты взял и просрал все.

Вздохнув с горечью, я со всей искренностью взглянул на Трипа.

— Просто что-то пошло не так, мужик. Думаю, я принял неправильное решение.

Не важно, как бы я поступил, Жанелль все равно бы устраивала подлянки.

Черт возьми! Я знал, что к этому времени Жанелль бы дала о себе знать. Я потер рукой шею, чувствуя напряжение в мышцах от волнения и стресса; она не обращалась ко мне по поводу денег. К этому времени уже должна бы, хоть я и отказался материально ее поддерживать. Я знал, что она не успокоится, пока не получит желаемое.

Да пошло оно все лесом!

— Так, мне нужна твоя помощь, — сказал я Трипу, приняв решение.

— Какая? — спросил он, вскинув брови в ответ на мою внезапную решительность.

— Мне нужно вернуть свою девочку обратно, так ведь?

— Ну, наконец-то ты созрел, мудило! — сказал он, и огромная улыбка растянулась на его лице. — Что ты задумал?


Глава 22

Скарлетт


Прошло уже несколько дней после моей ссоры с Трипом. Мне казалось, он от меня что-то утаивает. Полагаю, он пытался скрыть тот факт, что рассказал Мэйсу о моем срыве.

Через окно в мою кухню лился солнечный свет. Я стояла и потягивала кофе, уставившись на его любимую кружку, стоявшую на сушилке. Я устала и злилась. Как посмел Мэйс быть таким трусливым и просто взять и сбежать! Честно говоря, мне было насрать, считал ли он, что поступает правильно или нет. Это был поступок бесхребетного мудака.

Он ушел, а меня заставил влюбиться в себя. Он разрушил все долбаные стены, которые я возвела достаточно прочными, чтобы снова почувствовать себя защищенной. И ушел. Просто так. Ушел прямо в мою дверь.

В мою жизнь пришли бессонные ночи. Мои перепады настроения сделали меня невыносимой для других людей, а я до смерти устала плакать и нервничать.

Да пошел он! Если он не хочет меня, ну и прекрасно, просто, мать его, замечательно!

Я подошла к сушилке, взяла его кружку и с силой бросила в стену. Пронзительный звук разбивающегося фарфора звенел в моих ушах. Вид лежащих на полу осколков каким-то образом снова вызвал во мне бурю эмоций. Эти осколки практически олицетворяли мои разрушенные отношения с эгоистом, которого я любила. Мои глаза наполнились слезами, когда я прислонилась бедром к столу и судорожно вздохнула.

Мне не нужен ни он, ни его тупые закидоны.

Бросив свою чашку в раковину, я пошла в гараж и включила альбом группы «Пантера». Натянув боксерские перчатки, я выплескивала свое разочарование и гнев на боксерскую грушу размером от пола до потолка, и каждый раз, когда наносила удар, я представляла на ее месте лицо Мэйса. И, стиснув зубы, стала бить по груше еще сильнее.

Получи, урод!

После часа яростного битья по груше, даже содрав костяшки пальцев в кровь, я не избавилась от путанных мыслей в голове. Приняла душ и оделась, но прежде чем сделать что-то еще, мне нужно было убрать его из своей повседневной жизни. Я представляла из себя огромный мешок, набитый моими же смешанными чувствами, и хватит мне уже быть такой размазней. Я не плачу. Я никогда не занималась этим

сентиментальным бредом. Я прошлась по дому с коробкой в руке и кидала туда все, что Мэйс оставил после себя. Я была уверена как никогда, что мне не нужен его разложенный по всему дому хлам, который заставляет меня чувствовать себя еще хуже. Закрыв коробку, отнесла ее в гостевую спальню и засунула в дальний угол шкафа.

Раздумывая над своей ситуацией, я занялась уборкой внизу, слушала музыку и, короче говоря, отвлекала себя как могла. Каждый мой день превратился в борьбу: работать вместе с Трипом и не спрашивать, как там Мэйс. Моя голова была забита мыслями, а страдает ли он также как я. Осознание, что живу через дорогу и не могу ворваться к нему, чтобы надрать его задницу за причиненную мне боль, убивало меня настолько, что мне пришлось остаться у Тини на несколько ночей. Ситуация изменилась. И я не стану такой девушкой, которая плачет и хандрит из-за мудака.

К сожалению, камера видеонаблюдения не сделала четких кадров того, кто поиздевался над моей машиной, которую до сих пор не починили. Повреждения были не таким серьезными, как мы поначалу подумали, но ремонт обходился дорого. Слава богу, у меня хорошая страховка. Но это был не последний акт вандализма. Начали происходить странные вещи, причем, чем дальше, тем хуже, и это уже слегка начало меня беспокоить.

— Скар, ты где?

— На кухне! — отозвалась я. Тини пришла, чтобы остаться со мной на ночь. Помимо всех произошедших странностей, во мне начало нарастать ощущение, что за мной следят. Это пугало меня до жути. Я никому не рассказывала о письмах, просто решила, что это Жанелль говнит, но после одного из них, которое получила незадолго до прихода Тини, я решила, что это не было очередным издевательством. Это уже было нечто серьезное.

— Что происходит, милая? — спросила она, плюхаясь на барный стул у кухонного стола и бросая на пол свою небольшую дорожную сумку.

Я задвинула противень с начос обратно в духовку и развернулась.

— Я получаю кучу странных писем. Они адресованы мне. Когда возвращаюсь домой с работы, обычно оно лежит перед дверью. В любом случае, я не волновалась об этом до сегодняшнего дня. Теперь же я в полном ужасе. — Я пододвинула к ней письмо и наблюдала, как она его читает. Она побледнела, когда положила письмо обратно.

— Прежде всего, почему ты, черт тебя подери, не сказала мне об этом раньше? — Тини сидела абсолютно неподвижно, разве что немного повысила голос, но я прекрасно знала, что вот-вот разразится буря.

— Ну, у тебя самой столько всего происходит, да и было все не так уж и страшно. В смысле, я ведь знаю, кто это делает, и могу сама о себе позаботиться. — Я отвернулась, избегая ее злого, презрительного взгляда. Что касается презрительных взглядов, у Тини был особый талант по этой части.

— С каких пор ты у тебя от меня секреты? Когда это стало нормальным не говорить своей самой лучшей подруге о том, что у тебя происходит? — кричала она, ударяя рукой по столешнице.

— Твою мать, угомонись уже! — сорвалась я.

Теперь она была законченной лицемеркой, и я собиралась ей об этом сообщить.

Я перегнулась через кухонный стол, и мое лицом оказалось напротив ее. Убийственно-спокойным и тихим голосом я ей сказала:

— Ты не можешь кричать на меня за утаивание этого от тебя. Ты, Тини Луиза, хранишь от меня секрет уже как несколько недель. Поделись, или так и будешь дальше продолжать нести чушь?

Лицо Тини заметно побледнело, и она начала заикаться:

— Я… я… это просто, я не могу. Ты не можешь… я…

— Знаешь ведь, что рано или поздно я все узнаю, а сама наорала на меня за то, что я вру тебе.

Ее лицо исказилось от боли, прежде чем она выдала:

— Я беременна. Я беременна, понятно? Это и есть мой большой секрет!

Я потеряла дар речи. Даже подумала, что расслышала ее неправильно. Тини беременна. Нет, это не может быть правдой.

— Ты беременна, — пробормотала я, уязвленная тем, что она не сказала мне об этом раньше. — Ты беременна и ничего не сказала мне. — На этот раз я говорила немного громче.

— Я… ну, я просто не знала, как… и что с этим делать. Я не могу завести ребенка. Поначалу я не была уверена, но потом — ну, ты была занята Мэйсом, а еще вы двое расстались, и… Да, я беременна. — Она мямлила, выглядя одновременно нервной и напуганной, и определенно совсем не счастливой.

— Ты не рада? Это… стоп, ты же ни с кем не встречалась. — Теперь я снова была в полном замешательстве. Тини была далеко не шлюхой. — Кто?