Наталья Зуева - Изощренные лжецы

– Где Виталик? – пробормотала она, опускаясь рядом с ним на пол, а после перешла на крик: – Где он?!

– Он погиб, закрыл меня. И водителя убили. Прости, прошу тебя.

– Это неправда! Неправда! Зачем тебя убивать? До конца срока два года! – не хотела верить она.

– Им нужно, чтобы был принят один закон. Срочно. Это тот случай, когда время – деньги. Я их уничтожу. Уничтожу!

Но Катя не слушала. Она по-прежнему отказывалась верить. Виталик сейчас войдет в дом, и все будет как прежде.

Она кинулась к дверям. Ей необходимо увидеть его! Срочно! Её попытались удержать, но Катя, захлебываясь рыданиями, принялась вырываться. Её уложили в постель и сделали укол снотворного.

Поздно ночью она проснулась и попросила отвезти её к Виталику. На этот раз никто не возразил. В специализированном закрытом для посторонних морге Кате отдали его личные вещи: бумажник, телефон и часы. Среди документов она нашла свою фотографию. Катя помнила тот день. Она плохо себя чувствовала, не хотела позировать и улыбаться, невзирая на его настойчивые просьбы. Почему он распечатал именно этот снимок? Может, из-за печального взгляда? Или он любил её больше вот такую, без макияжа с растрепанными волосами? На обороте она прочитала: «Не грусти». И слезы выступили на её глазах.

Потом Катя прошла в небольшую комнату, где причесанный, загримированный, одетый в строгий костюм Виталик лежал на столе. Она смотрела на него и не верила. Ей казалось, что она играет роль в каком-то ужасном спектакле. Скоро она проснется и все будет хорошо. Виталик не мог оставить её, ведь он обещал быть рядом всегда.

Катя взяла его за руку и присела на предложенный стул.

Спустя какое-то время к ней подошел сотрудник морга:

– В комнате температура ниже нормы, здесь нельзя долго находиться. Вы можете заболеть.

Катя сделала останавливающий жест. Не до запретов ей сейчас, не до соблюдения правил.

Следующим вечером она приехала к Виталику снова. Накануне похорон ей необходимо было побыть с ним еще хоть немного наедине.

Она вернулась домой в четыре утра. У неё было несколько часов на сон перед поездкой на кладбище.

В начале церемонии Валера обязательно произнесет пафосную речь-благодарность. А она будет стоять рядом, пряча полные боли глаза за темными стеклами очков.

В полдень её разбудил Валера. Катя села на кровати и посмотрела вокруг. Комната поплыла перед глазами, окружающие предметы слились в бесформенное месиво. Опустив ноги на пол, она попыталась встать, но едва не упала. Валера вовремя подхватил её.

– Да ты вся горишь! – заметил он, укладывая её в постель.

– Принеси что-нибудь от жара. Мне станет легче, и я смогу, – прошептала она.

– В таком состоянии ты никуда не поедешь. Сейчас вызовем врача, – перебил её Валера.

Катя снова попыталась встать, но ноги были словно ватными, и она устало рухнула на подушки.

Когда приехал врач, она была в бессознательном состоянии. Ей сделали укол, поставили капельницу.

Её сон был беспокойным. Она ощущала то жажду, то холод, то ей невыносимо хотелось пить.

Катя очнулась только вечером, прикоснулась ладонью ко лбу. Температура спала.

Она вызвала Антона.

– Пока город спит, я хочу съездить к Виталику домой, – распорядилась она.

– Хорошо, я буду ждать вас в машине.

Дверь квартиры Виталика оказалась опечатанной.

– Зачем? – спросила она.

– После осмотра жилье передадут родственникам, – объяснил телохранитель, осторожно отклеивая бумагу.

– Кому?

– Сестре.

– Я хочу побыть там одна, – попросила Катя.

Антон понимающе кивнул.

Она зашла внутрь и в нерешительности остановилась в коридоре. Вот пальто, куртки, ботинки Виталика. На кухне в привычном месте стояла его любимая кружка. Она налила в неё воды и сделала глоток. Вот спальня. Кровать заправлена. Беспорядок он не любил. Привычка, оставшаяся от службы в армии. В гостиной на стене висели их совместные фотографии.

– Мой иконостас, – однажды пошутил Виталик.

Катя догадывалась, что имелось в виду под словом «осмотр». Предметы, касающиеся работы, будут изъяты, а вещи, составляющие государственную тайну, уничтожены. Все эти фото сожгут. Она возьмет себе только пару снимков и будет хранить так, чтобы не увидели дети.

«Вся моя жизнь соткана из обмана», – с горечью подумала она.

Окна в квартире были высокими. Больше двух метров. Катя открыла окно и встала на подоконник. Сделать бы шаг вперед, но перед глазами стоят дети. В их маленькой жизни не должно быть больших трагедий.

Катя медленно присела на подоконник, потом опустила ноги на пол. Её затрясло. В шкафу она нашла вязаную кофту Виталика и, надев её на себя, забралась на кровать.

Спустя час её разбудил Антон.

– Мы должны уйти, – произнес он.

Она послушно встала, в последний раз прошлась по комнатам. Из кухни она прихватила любимую кружку Виталика, а со стены в гостиной две фотографии и вышла.

Первым человеком, с которым она столкнулась дома, был Валера.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Я поживу с вами какое-то время. Ты не против?

– Делай что хочешь, – равнодушно ответила она.

На лестнице Катя встретила младшего сына. Он выглядел совсем взросло в костюме и с ноутбуком в руках.

– Матвей, обними меня, пожалуйста, – произнесла она, присев на ступеньку.

Мальчик обхватил руками её шею.

– А поцеловать? – попросила она.

Сын коснулся губами её щеки.

– Ты очень горячая, мам. Все хорошо?

– Да. Удачного дня, дорогой,– произнесла она приподнимаясь.

– У тебя новая кофта?

– Тебе не нравится?

– Она тебе велика.

– Зато в ней тепло, – ответила Катя отворачиваясь.

В спальне она упала на кровать и сразу уткнулась в подушку, чтобы хоть как-то приглушить рыдания.

Через несколько минут, как только машина с пасынками выехала из дома, Валера заглянул в комнату жены. Он едва узнал Катю в женщине с бледным отекшим лицом. Она не спала и не бодрствовала, а в полубессознательном состоянии металась по кровати и стонала.

На секунду он выбежал из её спальни, чтобы криком распорядиться вызвать врача, а потом вернулся к жене и до приезда медиков не отходил от неё. Валера не знал, как ей помочь, он только наблюдал, как она мечется, комкая простыни и подминая подушки.

Неожиданно она затихла и, посмотрев на него невидящим взглядом, спросила:

– Зачем ты это сделал со мной?

А потом забилась в конвульсиях. Первый раз в жизни Валере стало страшно. На мгновение он решил, что Катя лишилась рассудка.

Больше месяца первая леди не появлялась на публике.

Пресс-служба президента не стала врать, она официально заявила, что Катерина Мишина находится в продолжительном отпуске по причине болезни. Правда, диагноз, двустороннее воспаление легких, оглашать не стали. Мало верили в то, что, залечив физический недуг, первая леди поспешит приступить к общественной жизни. Так и случилось.

Катя продолжала существовать в полубреду, часами не покидая свою комнату и принимая двойную дозу успокоительных препаратов. Когда сыновья находились дома, она ненадолго выходила к ним, пыталась общаться, но больше слушала, чем говорила. А потом при удобном случае она исчезала в своей спальне, где ложилась в постель и с отсутствующим взглядом смотрела в потолок. Иногда она смотрела черно-белые зарубежные драмы на дисках. Новостные передачи избегала: там много говорилось о терактах и автокатастрофах.

Так президент расправлялся с организаторами покушения. Во все времена спецслужбы уничтожали людей, прикрываясь несчастными случаями.

Происходящее Катю не пугало. Пугать можно живую душу, а её душа умерла. Осталось только тело, но тело без души лишь пустая оболочка. Днем Катя часто принимала снотворные препараты, чтобы, погрузившись в сон, отстраниться от мира, а по ночам в сопровождении телохранителей выезжала на кладбище к Виталику. Она не спеша прогуливалась по аллеям, прежде чем остановиться у его могилы, а после, присев на скамейку, принималась пристально смотреть прямо перед собой.

Валера не препятствовал её ночным прогулкам. Наверное, отпустив ситуацию, выжидал, что его сильная мудрая жена вскоре должна справиться сама. Но Катя не собиралась возвращаться, наоборот, она таяла на глазах, ела так мало, что вес её тела катастрофически снижался.

Заметив это, Мишин поменял тактику, стал заходить к ней в комнату утром, незадолго до выезда из дома и по возвращении вечером с тарелками, полными еды. Она послушно приподнималась на подушках и заставляла себя проглатывать несколько кусков, зная, что чем скорее сделает это, тем быстрее он уйдет. Но вскоре его визиты приняли затяжной характер.

– Чем я могу тебе помочь? – однажды спросил он.

– Не хочу.

– Даже ради сыновей?

– Оставь меня в покое, – пробормотала она отворачиваясь.

– Ты долго не была на публике, и это породило слухи о твоем лечении в онкоцентре. Сегодня Корней спрашивал, правда ли это, – произнес Валера.

– Не надо, – прошептала она, закрывая лицо ладонями.

– Что не надо?

Катя запрокинула голову и с ненавистью посмотрела на него.

– Приплетать сюда детей! Ты хочешь, чтобы я разыгрывала счастливую жену, потому что трясешься за свой имидж. Я ненавижу тебя! Ненавижу!

Схватив с тумбочки вазу, она кинула её в президента, но промахнулась.

Валера скрылся в дверях, а её трясущиеся руки потянулись к тайнику с таблетками. Если домашние узнают, что она принимает лекарства, то могут отобрать их. Катя приняла таблетки и свернулась калачиком на кровати.

Она проснулась с наступлением ночи и снова поехала на кладбище. Катя опять неподвижно сидела у могилы, не отрывая глаз от изображения Виталика на мраморной плите, только на этот раз за ее спиной раздались чьи-то неторопливые шаги. Телохранители не шелохнулись, значит, кто-то свой.