— Я в порядке, босс, — сказал он, отмахиваясь от нее, как назойливая муха.

Римо сомкнул пальцы на сумке.

— Возможно, ты можешь предложить нам что-то еще. Или, может быть, кого то другого? — он наклонил голову с опасной улыбкой.

— Может быть, твоя дочь возьмет его в задницу вместо тебя. Возможно, она даже стоит пять тысяч долларов.

Мои пальцы дернулись за пистолетом, но я замер. Это безумие. Я поклялся в верности Римо и Каморре. Дело было не в той женщине перед нами. Римо испытывал меня, и то, что он чувствовал необходимость сделать это, выбивало меня из колеи. Леона была отвлекающим маневром. Она не представляла никакой угрозы для Каморры.

— Она не такая. Не прикасайся к ней, — яростно сказала мать Леоны.

Я снова посмотрел на нее. От нее мало что осталось. У нее не было ни гордости, ни чести, ничего, но, несмотря на то, что ей нужен был пакетик в руках Римо, часть ее, которая заботилась о дочери, независимо от того, как мало от нее осталось, победила. Этого нельзя было сказать об отце Леоны.

Римо бросил пакетик на землю.

— Ты не стоишь моего времени.

Она бросилась вперед и взяла пакетик, баюкая его, как ребенка.

— Ты моя собственность, пока должна мне деньги. Работай на улицах. Ты слишком убогая для наших борделей.

Она не слушала. Она рылась в сумочке. Наконец ее рука появилась со шприцем, покрытым запекшейся кровью.

Лицо Римо исказилось от гнева.

— Не здесь!

Она отпрянула. Я подошел к ней, схватил за руку и поднял на ноги. Я вытащил ее, глаза Римо жгли мне спину.

— Пять тысяч плюс проценты, Фабиано. Леоне тоже скажи.

Я запихнул мать Леоны на заднее сиденье своего Мерседеса и сел за руль.

— Даже не думай колоться в моей машине, — прорычал я. Злюсь на нее, на Леону и больше всего на себя.

Мать Леоны съежилась на сиденье. Она не двигалась всю поездку, за исключением ее глаз, которые смотрели на меня, как будто я набросился на нее. Она уже была сломлена.

Я вздохнул и оставил ее в машине, направляясь к Арене Роджера. Увидев меня, Леона бросила все и направилась ко мне.

— Я нашел ее. Она в моей машине.

Глаза Леона расширились, и она обняла меня. Обняла меня посреди Арены Роджера, на глазах у десятков клиентов. Я схватил ее за руки и оттолкнул.

Л Е О Н А

Я опустила руки, осознав, что сделала. Фабиано выглядел взбешенным. И я поняла. Он не только должен был соблюдать приличия, но и люди не должны были знать о нас.

— Как она? — спросила я, выходя вслед за ним. Я едва поспевала за ним. Казалось, он отчаянно хочет уйти.

Он распахнул дверь, и мама, спотыкаясь, вышла. Она выглядела так, словно ее не вовремя нашли и у нее не было времени привести себя в порядок.

Я видела ее в худшем состоянии, поэтому я подошла и обняла ее. Она обняла меня в ответ, затем опустила руки, дрожа. Когда я увидела шприц и пакетик в ее левой руке, я поняла почему.

— Мне нужно... — прошептала она.

Я кивнула. Я знала, что ей нужен укол. Я отступила назад, и она упала на колени, нервно возясь с пакетиком.

Фабиано стоял у меня за спиной. Я чувствовала его присутствие, как тень неодобрения. Запах тающего хрусталя заполнил мой нос, когда мама держала ложку над зажигалкой. Она тихо застонала, когда игла наконец пронзила ее ушибленную кожу.

Я бросила взгляд через плечо. Лицо Фабиано окаменело. Жесткий, неумолимый, холодный.

— Спасибо тебе.

Голубые глаза сузились.

— Пять тысяч вот сколько Римо заплатил за нее. Пока она не расплатится, она принадлежит Каморре.

— Это слишком большие деньги. Она никогда не сможет расплатиться. Раньше она едва могла заплатить за метамфетамин и еду.

Он отвернулся и направился к водительскому месту.

— Она годами продавала свое тело, и ей придется продолжать это делать. Мы пошлем ей клиентов, у которых нет денег на бордели, и она даст им то, что они хотят.

Я смотрела ему в спину, потому что он не показывал мне своего лица.

— Но эти люди всегда хуже всех. Они любят бить и унижать.

Положив руку на дверцу машины, он остановился. Его плечи вздрогнули. Его глаза были холодны, как ледяное озеро, когда он повернул голову.

— Я ничего не могу сделать. Я и так уже сделал слишком много. Ты не знаешь, как сильно я рискую ради тебя. Твоя мать потеряна, Леона. Уже в течение длительного времени. Спаси себя и позволь ей справиться с ее дерьмом.

— Не могу, — ответила я. Он сел в машину и уехал, не сказав больше ни слова.

Ты не знаешь, как сильно я рискую ради тебя.

Почему?

— Почему ты так рискуешь? —хотела спросить я, но он ушел и все равно не ответил бы.

Мама свернулась калачиком, выражение ее лица было блаженным.

— Кто это?

Голос Шерил заставил меня вздрогнуть. Она появилась рядом со мной.

— Моя мать, — призналась я.

Шерил ничего не сказала, пока мы обе смотрели, как моя мать теряется в наркотическом тумане.

— Она не может здесь оставаться. Роджер потеряет свое дерьмо, если увидит наркоманку на своей стоянке.

— Знаю, — сказала я. — Но у меня нет машины, и такси нас не подвезет.

Шерил вздохнула.

— Мне неприятно это говорить, Чик, но от тебя больше неприятностей, чем кажется. — она вытащила из заднего кармана ключи от машины и указала на старую ржавую Тойоту. — Садитесь. Я вас быстро подвезу. Мэл справится с баром.

— Спасибо, — прошептала я.

Она отмахнулась от меня, помогла донести маму до машины и усадила на заднее сиденье. Она также помогла мне затащить маму в квартиру, в то время как отец бушевал вокруг нас. Я заплатила за еду и дала ему более чем достаточно денег за последние несколько недель. Сейчас ему придется иметь дело с мамой, спящей на диване.

— Ты закончишь, как она! — крикнул он, выбегая из комнаты. Шерил уже ушла.

Я присела на краешек дивана рядом с матерью, которая что-то бормотала себе под нос. Мама в Вегасе означало для меня больше проблем. Я не хотела, чтобы она снова работала на улице, но у меня не было достаточно денег, чтобы выплатить ее долг Каморре.

Мой мобильный запищал. Я достала его из рюкзака. Это было сообщение от Фабиано.

Фабиано: Мне забрать тебя с работы сегодня вечером?

Несмотря на то, что он был зол на ситуацию, он выполнил свое обещание защитить меня. Я улыбнулась своему телефону.

Я: Нет. Я дома с мамой. Спасибо.

— Этот взгляд, — прохрипела мама, напугав меня. — Кто он?

— Никто. Никого нет, мам. Спи.

Она едва могла держать глаза открытыми, наркотическая дымка манила ее.

— Надеюсь, он хорошо к тебе относится.

— Он добр ко мне, — сказала я.

Добро ко мне это другое дело.

— Он любит тебя так же, как ты его?

У меня перехватило горло.

— Спи, мама.

И наконец ее глаза закрылись.

Любовь ломала людей. Это сломило маму прежде, чем наркотики сделали все остальное.

Я не любила Фабиано. Я...я влюбилась в него. Падение все глубже и глубже с каждым днем. В его тьму, и то, что лежало под ним.

Фабиано не хотел любви. Он не верил в это.

Я не могла любить его.

Г Л А В А 16

Л Е О Н А

Мой желудок трепетал от нервов. Как будто это мне пришлось драться в клетке. Я посмотрела на двери раздевалки, ожидая появления Фабиано. Это был его второй бой, который я наблюдала, но на этот раз я волновалась. Беспокоилась за Фабиано, боялась, что он пострадает или еще хуже. За последние несколько недель работы на Арене Роджера я видела, насколько жестокой может быть борьба в клетке. Несколько человек впоследствии скончались в больнице. Что, если что-то случится с Фабиано?

Я не видела его с тех пор, как он вчера высадил мою мать на стоянке. Я была в кладовке, когда он вошел, и это сводило меня с ума, что я не могла сказать ему снова, как сильно я ценю его помощь.

Мама проспала большую часть дня, и я заставила ее пообещать, что она не выйдет из квартиры одна. Позже мы придумаем, как получить деньги, которые она должна, а до тех пор придется довольствоваться моими сбережениями. Мой отец не собирался помогать, это было понятным.

Дверь раздевалки открылась, и из нее вышел Фабиано, высокий и мускулистый. Я улыбнулась. Он выглядел непобедимым. Фабиано был грациозен, яростен и силен, когда он шел к центру комнаты под одобрительные возгласы толпы. Его глаза были самой страшной вещью, которую я когда-либо видела. Он был в ярости. Это из-за меня, из-за моей матери. Возможно, его противник, который ждал его, тоже увидел это, потому что на мгновение показалось, что он хочет отменить бой. Фабиано прыгнул в клетку, как кот. Его глаза встретились с моими, и на долю секунды он обрел покой.

Я перестала мыть стаканы, перестала слушать посетителей. Был только он. Толпа взорвалась новой волной приветствий. Этот мужчина. Он был моим. Я никогда ничего не стоила, но один его взгляд заставил меня почувствовать себя центром мира.

Его противник прыгал с ноги на ногу, сжимая кулаки, пытаясь заставить Фабиано действовать. Бросив на меня последний взгляд, Фабиано прыгнул к своему противнику.

Его удары были сильными. В его ударах и пинках не было никаких колебаний. Его глаза были острыми и внимательными, читая противника и используя его слабость. Все в этом спорте было жестоким и безжалостным. Но движения Фабиано говорили о грации и контроле. Толпа орала и аплодировала каждый раз, когда он наносил удар. Вскоре руки Фабиано покрылись кровью. Он был жестким и суровым со своим противником, чем в прошлый раз.

Шерил наклонилась ближе и опустила грязные очки в воду.

— Надеюсь, это придаст тебе здравого смысла. Если это не пугает тебя до усрачки, то ничто не испугает.