Это звучало как идеальное решение. Я все еще не была уверена, что его братья согласятся, но, может, мы сможем убедить отца в качестве первого шага и вытащить Адамо из Чикаго целым и невредимым.

— Ты можешь себе представить, что живешь со мной в доме на колесах, или такая жизнь не подходит для принцессы Братвы? — тихо спросил Адамо, притягивая меня еще ближе и обхватывая мою задницу.

Я приподняла бровь.

— Я предпочитаю свободу и пребывание с тобой дворцу. Что насчет тебя, принц Каморры?

Адамо усмехнулся.

— Я уже пару лет живу кочевой жизнью в палатке и машине. Мне многое не нужно.

Он снова наклонился ко мне, его язык дразнил мои губы. Его рука на моей заднице двинулась еще ниже, пока его пальцы не погладили мою киску. Я застонала ему в рот и встала на цыпочки, давая лучший доступ. Конечно, папа выбрал именно этот момент, чтобы вернуться.

Я быстро отступила от Адамо, мои щеки пылали. То, что меня поймал отец, заставило покраснеть даже меня. Адамо улыбнулся так, словно только что не трогал меня сквозь джинсовые шорты.

Я обрадовалась непроницаемому лицу папы, потому что он никак не показал, что заметил, как мы заняты друг другом.

— И? — спросил он нейтрально.

Адамо объяснил отцу, как мы планируем жить, стараясь, чтобы все звучало вполне разумно. Когда он закончил, папа кивнул.

— Это может сработать. Но кто гарантирует безопасность Динары?

— С Динарой никогда ничего не случится. Когда мы убивали ее обидчиков, я был ее защитником. Ни Димы, ни вас там не было, но Динара всегда была в безопасности.

Я стиснула зубы, ненавидя то, как они обсуждали меня, будто меня здесь не было.

— Я не нуждаюсь в постоянной защите. Я способна держаться подальше от неприятностей и при необходимости защищаться. Я могу кого-нибудь убить.

И Адамо, и папа проигнорировали мой протест.

— Если я доверяю тебе безопасность моей дочери, то лучше постарайся не разочаровать меня, потому что, если с ней что-нибудь случится, я найду тебя и замучаю до смерти своими собственными руками, и поверь мне, они очень на это способны.

— Папа, — пробормотала я.

— Если с Динарой что-то случится, а этого не будет, я заслужу все, что вы для меня запланировали, и с радостью приму свою судьбу, — ответил Адамо.

Я отрицательно покачала головой.

— Вы оба просто невозможны.

Папа коротко кивнул Адамо, и это была та степень одобрения, на которую он, вероятно, был способен.

— Сегодня я тебя не убью. Прямо сейчас я готов дать зеленый свет твоим отношениям с моей дочерью. Не заставляй меня передумать.

— Не заставлю, — пообещал Адамо.

— Значит ли это, что мы с Адамо можем вернуться в лагерь завтра?

Папа кивнул, но я видела, что ему все еще трудно меня отпустить. Я отпустила руку Адамо и подошла к папе, чтобы крепко обнять его.

— Спасибо, — прошептала я.

Его решение было рискованным. Если бы кто-нибудь, кроме меня, затеял что-нибудь с итальянцем или, что еще хуже, с членом Каморры, он убил бы их на месте, но для меня он был готов принять даже это.

— Все ради тебя, Катенька, — тихо сказал он, прежде чем поцеловать меня в висок.



— Полагаю, нам придется вечно жить во грехе, — сказала я с облегченным смехом, когда мы вышли из кабинета отца.

Учитывая, насколько консервативной была большая часть итальянской мафии, быть вместе, не будучи женатыми, вызвало бы скандал, но наши отношения были скандальными на многих уровнях в любом случае.

— То есть ты хочешь сказать, что откажешься, если я когда-нибудь попрошу тебя выйти за меня замуж?

Я послала Адамо предупреждающий взгляд, ведя его через вестибюль.

— Не смей задавать этот вопрос. Мы даже год не вместе, и даже тогда было бы слишком рано. Я даже не уверена, что вообще хочу выходить замуж, определенно не раньше тридцати. На самом деле нет никакой причины связывать себя узами брака.

Я не торопилась выходить замуж и никогда не думала о своем будущем в деталях. Я любила Адамо, но это не означало, что я хотела выйти замуж.

Нам с Адамо разрешили провести ночь вместе в моей комнате, что явно удивило Адамо, судя по выражению его лица, когда я не предоставила ему гостевую спальню.

— Папа знает, что мы занимаемся сексом, поэтому держать нас порознь на ночь кажется бессмысленным.

Как только я закрыла дверь, Адамо прижал меня к ней и поцеловал. Я отстранилась.

— Я не должна награждать тебя за то, что ты чуть не погиб.

— Я очень живучий, — сказал Адамо.

Я проскользнула мимо него к шкафу с яйцами Фаберже. Адамо последовал за мной.

— Ты очень хорошо вёл себя с моим отцом. Мало кто знает, что сказать.

— Я не знаю твоего отца, но знаю таких, как он. Я вырос среди своих братьев, и поверь мне, нет никого более убийственного, чем Римо.

— Но Римо твой брат. Он не убьет тебя. Ничто не сдерживает моего отца.

— Это ты, — сказал Адамо, обнимая меня сзади за талию. — Эти яйца прекрасны, но мы не можем взять их с собой в лагерь.

— Они останутся здесь. Они слишком драгоценны и красивы, чтобы разъезжать в машине.

— Ты так же драгоценна и прекрасна.

Я толкнула его локтем.

— Комплименты не дадут тебе секса. Я все еще злюсь, что ты так рисковал. Я бы никогда не простила себе, если бы мой отец убил тебя.

Адамо просунул руку мне под футболку, играя с пирсингом в животе, и кивнул на яйцо Фаберже в центре, на самое дорогое в шкафу и первое яйцо, подаренное мне папой.

— Это твой пирсинг в пупке.

— Да. Мое любимое, и я люблю, чтобы оно рядом, где бы я ни была.

Адамо кивнул, а затем его рука скользнула ниже. Он расстегнул пуговицу, прежде чем залезть в трусики. Его пальцы нашли мой клитор и начали тереть маленькими дразнящими кругами.

Я прикусила губу и прислонилась к нему.

— Мне не нужны комплименты, чтобы получить секс, — тихо сказал Адамо, прежде чем укусить меня за горло.

Его пальцы разгладили мои складки, разрезая ножницами чувствительную кожу.

— Мой отец может посчитать неуважением, что ты не можешь сдержаться даже на одну ночь, — задыхаясь, произнесла я.

Адамо усмехнулся.

— Я не скажу ему. А ты?

Он вошёл в меня двумя пальцами.

— Нет, — выдохнула я.

В ту ночь я долго лежала без сна в объятиях Адамо, меня не преследовала ни тревога, ни страх. Я представляла себе наше совместное будущее и была в восторге. Теперь нас уже ничто не сдерживало.