— Прости, — выдохнула я. — Тебе очень больно? Понятно, что мне ничего не остается, как тереться о тебя, когда ты в синяках.

Он запустил руку в мои кудри, глядя на меня с непроницаемым выражением.

— Я был инициатором секса, Киара. Я хотел тебя. Я ... — он замолчал, сдвинув брови, — Я пережил много сражений. Я исцелюсь через несколько дней.

Я ничего не сказала, только прижалась к груди Нино, стараясь не давить ему на ребра. Я поцеловала его в лопатку и мысленно произнесла слова, которые больше никогда не произнесу вслух. Я люблю тебя.

• ── ✾ ── •

Низкий звук, который я не могла определить, вырвал меня из сна. Даже рядом с Нино я спала чутко и просыпалась от малейшего шума. Я вгляделась в темноту и снова услышала хриплый звук, полный темного отчаяния. Что это было?

Волна страха пронзила меня, когда знакомый звук привлек мое внимание.

Нино? Это был Нино?

Этот звук пробудил во мне воспоминания, но я отодвинула их в сторону и перевернулась. В темноте я не могла разглядеть ничего, кроме очертаний спины Нино, но кровать сотрясалась от мощной дрожи его тела.

— Нино? — прошептала я, но мой голос был таким нерешительным и тихим, что я едва могла его расслышать.

Моим первым инстинктом было, что это должно быть припадок, что-то физическое, потому что казалось невозможным, чтобы эмоции вытесняли эти звуки из Нино. Эти хриплые вдохи не стоны, а нечто среднее — были полны эмоций. Я не поняла. Я медленно села, не зная, разбудить ли его, совершенно не зная, что делать. Нино всегда все контролировал. Он был самоконтролем.

Протянув руку к кровати, я включила свет, желая увидеть его и в то же время боясь этого. Нино лежал на боку, его трясло, одна рука вцепилась в край кровати, брови сошлись в одну жесткую линию, лоб покрылся потом.

Мои пальцы дрожали, когда я потянулась к нему. Боже мой, что с ним происходит? В ту секунду, когда мои пальцы коснулись его плеча, его глаза распахнулись, и я отшатнулась.

Нино рванулся к ножу, лежавшему на прикроватном столике, сжал его в руке и, пошатываясь, выбрался из постели. Его взгляд прошелся по комнате, затем остановился на мне, на том, как я прижалась к изголовью кровати в замешательстве и страхе. Ноги подкосились. Прижав нож к груди, он наклонился вперед, уперся одной рукой в пол и глубоко вздохнул.

— Нино? — прошептала я, подползая к краю кровати.

Нино сказал, что он не способен на эмоции, что он не может чувствовать, но в его глазах и на его лице было чистое необузданное чувство. И он не мог с этим справиться, не знал как. Возможно, это был первый раз за долгое время, когда он был подчинен чему-то подобному.

Его спина вздымалась, руки дрожали, и каким-то образом в рассеянном свете прикроватной лампы его татуировки, казалось, ожили, чернильное пламя вспыхнуло, искаженные лица насмехались, но в то же время мучительно.

Мое горло сжалось от волнения, беспомощного, испуганного и обеспокоенного тем, что это было оно, то, что — сломало рассудок Нино, что бы от него ничего не осталось. Моя любовь к нему не сделала меня слепой к правде: и Нино, и Римо оба были испорчены таким образом, что не могли быть в порядке с помощью нескольких таблеток и бесчисленных сеансов с психиатром.

Что-то ужасное скрутило их в то, кем они были сегодня, то, что скрутило эмоции Нино в тугой узел. Что-то сумело развязать его. Видя его таким, я подумала, что, возможно, была веская причина, почему его разум и тело связали этот узел в первую очередь.

Я выскользнула из постели и нерешительно подошла к Нино, но он склонил голову набок.

— Римо, — прохрипел он. Потом он стал громче, отчаяннее.

— Позови Римо!

Спотыкаясь, я бросилась к двери, распахнула ее и побежала по коридору. Сердце колотилось в горле, босые ноги громко стучали по холодному граниту. Что происходит с Нино?

Страх, дикий и безумный, пронзил меня. Что, если я потеряю Нино из-за этого?

Я перешла в восточное крыло, владения Римо. Я никогда не бывала там раньше и знала, что мне здесь не рады, но Нино нуждался в брате, поэтому, как бы я ни боялась Римо, я доберусь до него.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться в незнакомой части дома. Я не была уверена, где находится спальня Римо, и при минимальном лунном свете, льющемся в окно в конце коридора, было трудно различить что-либо, кроме неясных очертаний дверей. В панике я распахнула первую дверь и даже в темноте смогла различить очертания кровати. В воздухе висел старый запах, какой-то пыльный и заброшенный. Давно там никто не жил.

В этом доме было так много комнат, что я никогда не найду его вовремя. Я ощупала стену в поисках выключателя, но мое тело тряслось, и я не могла сориентироваться. Темнота начала приближаться ко мне, но я двинулась к следующей двери, мой палец сжал ручку. Затем у моего уха раздалось теплое дыхание и тихий шепот.

— Какого хрена ты здесь делаешь?

Я закричала и инстинктивно ударила, моя рука наткнулась на покрытый щетиной подбородок за мгновение до того, как я поняла, кого я только что ударила. Сильная рука сжала мое запястье. Я замерла, внезапно обрадовавшись темноте, потому что она скрыла от меня выражение лица Римо.

— Отпусти меня, — прошептала я дрожащим голосом.Он отпустил меня, и я отступила назад. — Прости, что ударила тебя, — выдавила я. — Ты меня напугал.

Он молчал еще мгновение, возвышаясь надо мной с тревожной вибрацией насилия.

— Отвечай на мой вопрос, — приказал он.

— Это Нино. Я не знаю, что с ним происходит. Он расстроен.

— Расстроен, — с сомнением произнес Римо.

— Римо, пожалуйста, включи свет. — я сглотнула. — Я нервничаю, находясь в темноте с тобой.

Он пошевелился, и его рука коснулась моей, затем свет залил коридор. Когда мои глаза привыкли к слепящему свету, я увидела Римо, высокого и голого, если не считать трусов. Его глаза скользнули по моему телу, одетую только в тонкую ночнушку, прежде чем вернуться к моему лицу. Его подбородок слегка покраснел от удара.

— Я теряю терпение, Киара.

— Нино нужна твоя помощь! — я сказала раздраженно, потому что не могла объяснить ему ситуацию Нино.

Наконец что-то дошло до него, он повернулся и побежал. У меня не было абсолютно никаких шансов догнать его с его длинными ногами. Тяжело дыша, я пришла в нашу спальню через пару минут.

Римо стоял на коленях рядом с братом, который лежал на пол, положив руку на плечо Нино. Они оба выглядели как падшие ангелы с их изогнутыми спинами, шрамами и татуировками, мускулами, сформированными годами борьбы. Падший ангел Римо на спине со сломанными крыльями никогда не имел больше смысла, чем сейчас.

— Что происходит? Нет! — прохрипела я, и Римо поднял голову, стоя на коленях рядом с братом. На мгновение он показался мне таким же беспомощным, таким же испуганным, как и я, и это зрелище повергло меня в ужас, потому что это был Римо, человек, который всегда командовал, всегда был жесток, силен и ничего не боялся.

Это было почти облегчением, когда он прищурился на меня, его рот растянулся в кривой улыбке, как будто это была моя вина, как будто я, сама того не осознавая, сломила Нино, хотя и не имела над ним власти.

— Убирайся, — прорычал Римо, но мне не хотелось уходить.

— Убирайся! — он зарычал, и я знала, что он заставит меня, если я этого не сделаю, поэтому я выбежала и побежала по коридору, вниз по лестнице в нашу гостиную, которая на самом деле так не называлась, потому что большинство мероприятий в гостиной происходило в общей зоне особняка, когда все братья были вместе. Это было мое убежище, а иногда и убежище Нино, когда он пытался изобразить привязанность ко мне.

Я опустилась за пианино. Мои пальцы мгновенно нашли ключи, нуждаясь в ощущении их прохладной гладкости. Зазвучали первые ноты песни, которую я написала для Нино. Отчаянные, протяжные, низкие ноты в начале, затем нерешительные, более высокие ноты, более легкие ноты, пока мелодия не казалась почти возбужденной в их стаккато, за которыми следовали подавляющие, высокие ноты, пока, наконец, мелодия не стала мягким потоком, песней принятия, но теперь это окончание казалось неправильным, и мои пальцы двигались дальше, ноты достигали все выше и выше, наполняя меня, пока мои эмоции не создали эту мелодию.

Я тяжело вздохнула, когда отчаяние Нино превратилось в музыку, а мой страх позволил мелодии прорваться сквозь меня резкими, короткими нотами. Эмоции были повсюду, и я не могла остановиться и чувствовала, что это был единственный способ пройти через это.

Послышались тяжелые шаги, и мои пальцы соскользнули с клавиш, когда Римо вошел в комнату и направился ко мне, все еще в одних трусах и с убийственным выражением лица. Я напряглась, но не последовала своему импульсу бежать. Вместо этого я опустила дрожащие руки на колени и посмотрела Римо в глаза.

Он остановился на полпути в комнату, как будто разрываясь между гневом и отчаянием, но затем преодолел оставшееся расстояние между нами, превратив меня в карлика своим ростом и явным, грубым присутствием. Он наклонился, и я отстранилась, но не отвела взгляда.

— Какого хрена ты наделала? — прохрипел он.

— Я ничего не сделала, — сказала я. Что я могла сделать, чтобы так расстроить Нино? Я была всего лишь девушкой. У меня не было никакой власти над ним.

— Ерунда.

— Римо, оставь ее в покое. — это был голос Нино, сдавленный, грубый, но холодный и сдержанный. Я вздохнула с облегчением. Римо отошел от меня и повернулся к брату, открывая мне вид на Нино.

Как и Римо, Нино был в одних трусах, и все же я не могла преодолеть множество барьеров. Выражение его лица было похоже на чистый холст, к которому я привыкла, но было что-то призрачное, что-то затравленное в его серых глазах, когда он смотрел на Римо; взгляд, который прошел между братьями, говорил об ужасах, которые я не могла понять, взгляд, который заставил меня понять, что один брат никогда не может быть без другого.