Отец в редких случаях диктовал мне условия, но я также знал, что Эван в последнее время был довольно плотно занят этим мелкорослым киллером, и что все заказные убийства были совершены русскими, недавно переехавшими в этот район. Что бы ни происходило, он, должно быть, чувствовал себя в некоторой опасности, и это означало, что среди моих спутников, когда я шел куда-нибудь выпить, обязательно была группа его головорезов.

В любом случае, я не возражал - они в основном были хорошими парнями, с которыми можно было пообщаться. Кроме того, мои мысли были совершенно в другом месте, и я не особо уделял внимания семейному бизнесу.

Самое главное, я, похоже, не мог выкинуть из головы Милену – блондинку с экзотическими и невероятными глазами. Я выставил себя, что мне не свойственно, полным дураком и не знал, что с этим делать. Я привык, что всегда получал именно то, что хотел, и все проходило гладко, и сейчас довольно четко представлял, что профукал мой единственный с ней шанс.

Я даже не знал, где она жила - в городе или в одном из пригородов.

В тот вечер я с большой компанией и под присмотром телохранителей отца отправился в «Свитуотер». Джонатан, нажав несколько кнопок в его телефоне, добыл нам заказанный столик, чтобы мы могли посидеть, не дожидаясь своей очереди, и те, кто не поместился за столом, разместились вокруг. Было очень шумно, и людей набилось битком, но все равно это место оставалось хорошим. Правда, ты должен был любить футбол.

— Эй! — какой-то пьяный пацан подошел к нашей компании и низко наклонился к столу с той стороны, где сидел и пил пиво Эван, и это ему явно не понравилось. Паренек направил палец к конусообразной шляпе на своей голове и обратился к Эвану: — Это мой день рождения! Ты должен купить мне выпить!

Эван напрягся и свирепо на него глянул.

— Сколько тебе лет? — спросил громко Джонатан. — Девятнадцать?

Сопляк рассмеялся и отправился терроризировать следующий столик. Наблюдая за парнем, как тот шел, спотыкаясь, возле барной стойки, я увидел, что он врезался в женщину с длинными, мягкими белокурыми волосами.

— Твою же мать, — пробормотал я.

— Что там? — спросил Джонатан.

— Ничего, — ответил я, отодвинул стул, встал и направился в ее сторону.

Милена с хмурым лицом сидела за небольшим круглым столом, держа в руке практически полный бокал с коктейлем. Это было дурное предзнаменование, но когда я увидел ее выражение, то по-настоящему это почувствовал. Очевидно, она была из-за чего-то очень расстроена, и все, о чем я мог думать – это то, что я должен был что-то сделать, чтобы это исправить.

— Привет, Милена, — сказал я тихо, но все же достаточно, чтобы перебить шум в баре. — Что случилось?

Она подняла голову и нахмурила брови.

— Я тебя знаю? — спросила она.

Хорошо, она открыла дверь примерно для ста различных опробованных сценариев, которые я мог бы использовать. Я мог бы соврать самым наглым образом и она, определенно, трахнулась бы со мной из жалости. Дело в том, что я просто не хотел использовать одну из моих дерьмовых историй.

— Я – тот идиот, который не смог связать двух слов, чтобы поговорить с тобой вчера вечером, — признался я. — Ник Вульф.

Я протянул руку, но она не приняла ее.

— Оу, это ты, — она снова уставилась на свой напиток и больше ничего не сказала.

Дерьмо.

— Просто... ты застала меня врасплох, — сказал я. — Обычно у меня не так много проблем с языком.

И снова дерьмо.

Я не хотел, чтобы это звучало так, но ее радужные глаза сузились в ответ на мои намеки.

— Врасплох? — повторила она, теперь ее голос был полон ехидства.

— Просто... когда я увидел тебя, — я попытался объясниться, но все слова, которые приходили мне на ум, были совершенно отстойными и из-за них я, скорее всего, получу пощечину. Я сделал глубокий вдох: — У тебя красивые глаза. Я никогда раньше не видел глаз такого цвета.

Ее лицо застыло. Она перебросила волосы через плечо, прищурилась, глядя на меня, и голос ее изменился.

— Послушай, Ник, — сказала она, — я не знаю, какую игру ты затеял, но у меня есть довольно хорошее представление о том, чего ты хочешь. Не интересно, так что уходи, ладно?

Я должен признать, что был немного озадачен ее тоном. Поначалу я не знал, как ответить. Мне на ум пришли тысяча приемов и хитростей, которые я мог бы применить, чтобы изменить ее отношение. Один из них наверняка бы сработал. Так всегда было раньше.

Но я не хотел их использовать.

Дело в том, что я, как это ни удивительно, просто не хотел, чтобы она выглядела такой грустной. Я все еще мог видеть в ее завораживающих глазах, как она расстроена. Мне было пофиг, трахну я ее или нет.

— Я не играю в игры, — наконец, сказал я четко и ясно. — Ты выглядела печально, и я захотел узнать, что я могу сделать, чтобы тебе помочь.

Она не ответила, поэтому я попробовал еще раз.

— Почему ты здесь одна?

— Это действительно не твое дело, — отрезала она.

Что и говорить, ее тон был резким, но я все еще был сосредоточен на ее глазах. Они сообщали совершенно другое.

— Ты кажешься расстроенной, — стал оправдываться я.

— Какую часть из слов «не твое дело» ты не понял? — зарычала она. — Ты не мог бы просто уйти?

Я бы, наверное, так и поступил, если бы не ее глаза, в которые я не мог перестать смотреть. Девушка выглядела так, будто вот-вот разрыдается, но одна только мысль, что она была так расстроена, что могла заплакать перед посторонним человеком в спорт-баре, и была как раз самой печальной вещью, которую я мог себе представить.

— Я не хочу, чтобы ты грустила, — сказал я, слегка пожимая плечами. — Я подумал, что могу помочь.

— Как ты собираешься помочь?

— Я могу рассказать тебе шутку.

— Серьезно?

— Ну, да.

Ресницы, обрамляющие радужные глаза, затрепетали, а затем веки надолго опустились. Глубоко вздохнув, Милена открыла глаза и снова посмотрела на меня.

— Ни к чему это, — сказала она.

— Знаю, — ответил спокойно. — Мне так хочется.

— Ты хочешь рассказать мне шутку.

— Да.

Ее глаза засияли. Красивым, соблазнительным светом.

Я был в полной растерянности.

— Хорошо, — согласилась она.

— Правда?

— Давай начинай, — пробормотала Милена, — пока я не передумала.

— Ладно, — я сделал глубокий вдох и понял, что в моей голове не было абсолютно ни одной шутки, чтобы рассказать ей, и под давлением необходимости придумать хорошую хохму, мой разум полностью заледенел. Я знал несколько хороших анекдотов, и был хорошим рассказчиком, но прямо в этот момент не мог придумать ничего, кроме глупых детских шуточек.

— Ну, и? — посмотрела на меня Милена. Я был уверен, что она даже стала постукивать своей ножкой.

— Почему капитан смыл воду в унитазе? — ляпнул я.

Ее брови поднялись, но она ничего не сказала. Было слишком поздно придумывать что-то лучшее, поэтому я просто выпалил последнюю фразу с ошалелой улыбкой:

— Потому что он насрал туда!

Она не отводила от меня взгляд, но при этом уголок ее глаза еле заметно дернулся. Если бы я не был так очарован ее глазами, я бы, вероятно, не обратил на это внимание. Поэтому, я точно знал, в чем была причина – это означало, что она готова уступить.

Мое сердце забилось быстрее.

Она отвернулась, пряча чуть наметившуюся улыбку, чтобы отвести взгляд и перевести дух.

— Это было ужасно, — сказала она мне.

— Знаю, — согласился я. — Просто не смог больше выносить это давление.

Я засмеялся, и она засмеялась вместе со мной. Ее глаза заискрились и засверкали от смеха, и мой пульс снова участился. Я не мог оторвать от нее взгляд и поймал себя на том, что сам вдруг опечалился, когда ее лицо опять стало грустным.

— Что случилось? — спросил я ее.

Милена тяжело вздохнула и махнула рукой в сторону стула напротив нее. Я был очень счастлив присоединиться к ней и подтащил барную табуретку поближе к столу. Облокотившись, – просто желая быть немного ближе к ней, – я ждал, пока она что-нибудь скажет.

— Мой брат засранец, — наконец заявила она. — Я понимаю, что он желает мне добра и все такое, но он серьезно вмешивается в мою жизнь.

— Что он сделал?

— То же самое, что и всегда, — сказала она. — Он пытается управлять моей жизнью. Пытается заменить мне маму и папу.

Ее голос немного дрогнул, когда она упомянула своих родителей, и я понял, что они умерли.

— Что с ними случилось? — тихо спросил я. — Ну, если, конечно, ты хочешь рассказать мне. Я не пытаюсь совать свой нос в твои дела.

Я хотел, я, наоборот пытался все разнюхать.

— Ладно, — исправился я, все же не желая ей врать. — По правде говоря, я хочу совать свой нос. Я хочу знать, если ты готова все мне рассказать.

— Автомобильная авария, — сказала она, разглядывая свои пальцы, лежащие на столешнице. — Около года назад. Мы переехали сюда несколько месяцев назад, потому что у нас здесь семья, и наш дядя вынудил нас переехать.

— Ты не из Чикаго?

— Нет, — сказала она, — из Куинси.

Кажется, это маленький городок недалеко от Сент-Луиса, но я не был уверен. Мне было интересно, близка ли она со своим дядей или братом. Я задумался, хотела ли она переехать сюда или чувствовала себя обязанной сделать это. У меня была сотня вопросов, которые я хотел задать, чтобы больше узнать о ней, слушать ее голос и смотреть в ее глаза, пока она делилась со мной своими проблемами.

Может быть, благодаря напиткам или глупой шутке, но она решила открыться мне. Милена рассказала, как сильно скучала по своим родителям и как ее брат пытался помочь; но он просто не был в состоянии это сделать. Она немного рассказала о своем дяде, который жил в огромном особняке, и то, что он хотел, чтобы они оба жили с ним. Ее брат согласился, но она сняла квартиру, пожив там всего несколько недель, предпочтя жить самостоятельно.