Красавица Диана улыбнулась мне:

– Ну, если ты, Катя, согласишься нам переводить книжечку по аюрведе с английского, за занятия тебе платить не придётся.

Книжечку?… Ещё работать? В добавок к урокам китайского, к загрузке по самые уши на работе, к поздним возвращениям домой и ранним подъёмам? Угу, зато царевичу назло!

И я кивнула:

– Да, я переведу книжечку. Только не очень быстро.

– Как замечательно! Тогда я тебе принесу её, – обрадовалась Диана. – Удивительная книга! И тебе полезно будет… А занятия уже сегодня, в двадцать ноль-ноль, через квартал отсюда. Приходи.

Готовая всем этим неверным и самоуверенным мужчинам утереть нос, я улыбнулась. Я чувствовала себя решительной, смелой и даже коварной! Правда, в разрисованном стекле напротив отразилось до жути наивное лицо в нимбе из дурацких кудряшек…

Глава 20

На следующее утро после воскресного занятия на пилоне я чувствовала себя, как «бурлак на Волге», протянувший баржу вдоль берега чем попало, в частности, руками, бёдрами, прессом и даже попой. Потому что болело всё!

Под чувственную музыку накануне я сползала с шеста, кружилась вокруг него и падала, сворачиваясь всеми членами, как домашняя колбаса, эротично обнимала железный столбик и стукалась о него головой. А у девушек вокруг получалось гораздо лучше. И животик так не выпирал из шорт.

Мне хотелось всё бросить и сказать: «Нет-нет, это не моя сказка. Вы тут танцуйте, а я, пожалуй, пойду, плюшками побалуюсь». Но плюшки меня дома не ждали, а Диана, оказавшаяся тренером по поулдэнсу, показывала мне и поправляла очень терпеливо, а потом, как новичку предоставила дополнительный час растяжки. Так что сегодня хотелось не то, чтобы не идти на работу, а вообще не вставать. Не знаю, с каким трудом мне удалось собрать вместе ушибленые и украшенные синяками руки-ноги и подняться с кровати не как гуттаперчивый Петрушка, а более-менее ровно. Зато я почувствовала себя героем! Такого приятного ощущения у меня не было с тех пор, как однажды утром я сподобилась выйти на пробежку. На следующий день я, конечно, подвернула лодыжку, но гордость носила с собой ещё целую неделю. Потом она рассосалась вместе с синяком на ноге.

Я поприветствовала себя, героиню, перед зеркалом, а потом даже накрасилась. Поняла, что слишком вызывающе, стёрла и снова накрасилась. Сделала вывод, что у меня категорически мало серёжек и что-то надо делать с гардеробом, хоть по бартеру ещё в бутик переводчиком нанимайся… Пока я возилась с одеждой, чуть не опоздала. Зато выискала в закромах романтичную розовую юбочку по колено, которая вкупе с синей в белую полоску блузкой и белыми теннисками придавала моему образу что-то французское.

Ещё б коробочку макаронок, круассанов и блинчиков с апельсиновым джемом. Но их, увы, в моём кухонном шкафчике было не отыскать. Я не выпорхнула на улицу, а вывалилась, как очень французистый мешок с песком, и удивилась: в стёклах и витринах я казалась лёгкой и красивой. Нет, вовсе я не из-за царевича старалась, а просто так. Девочка я или кто?

Однако едва я пикнула пропуском на проходной в офисе и понесла Виктору Геннадьевичу переведённую инструкцию, тут же поняла, что лучше сегодня быть не девочкой, не мальчиком, а неведомой зверушкой где-нибудь в командировке на полюсе. Потому над директорским кабинетом поднимался потолок. Секретарь Виктора Геннадьевича, Олечка, сидела бледная с вытаращенными глазами и вздрагивала. Из-за дверей доносились крики обоих жирафов. Точнее, судя по тону, львов, делящих добычу…

– Компания выживает за счёт ретро-бонусов, а ты просрал условия с крупнейшим по объёму поставщиком! Ты что, идиот совсем, не понимаешь?! – орал старший по зоопарку.

– Ничего подобного! Я именно, что не идиот, считать умею! Мы живём за счёт наценки, а не ретро! – раскатисто рычал в ответ царевич.

– Ты не видишь нюансов!

– Это ты зациклен!

Что-то упало, тяжёлое. Надеюсь, не на голову Андрею и не подарочный письменный набор из мрамора, который стоит на столе у главного, сколько я себя помню. Я, Оля и бухгалтер Марина, сжимающая в руках акты на подпись, вздрогнули, как по команде.

– Вот так они с половины девятого, – сглотнув, пробормотала Олечка и на всякий случай потуже затянула хвост на затылке. – Меня Виктор Геннадьевич уже два раза уволил и два раза про это забыл.

– Боже… Я лучше потом зайду… – сказала севшим голосом бухгалтер и попятилась к выходу.

– Вам хорошо, – вздохнула секретарь.

– Держись, Олечка, – сказала я и положила на край её стола папку с переводом. – Главный просил.

Не успела я ретироваться, как из директорского кабинета вылетел Андрей Викторович. Зыркнул на нас всех гневно и промчался мимо, как локомотив ржд. Даже на моё робкое «здравствуйте» не ответил. В глазах зачесалось, в груди стало пусто. Ну да, и зачем я так старалась всё утро? Завтра надену первое попавшееся и не глаженное. А зеркало вообще выброшу!

Расстроенная, я пошла обратно в отдел в надежде на чай и на приблудную шоколадку от какой-нибудь доброй души. Эх, я определённо не аскет…

Но у чайного столика меня ждали не угощения, а новые неприятности. Девчонки и Сергей шушукались с планшетом в руках. Увидев меня, замолчали. А Анжела, которая выше меня почти на голову, встала у чайника, выпятив грудь и, казалось, была готова выпустить из неё артиллерийскую очередь, если подойду. Жутковато. Но чаю мне хотелось больше, и я направилась с чашкой прямо на неё.

– О, кто сегодня вырядился! И с чего это вдруг? Ах да, я забыла – ты же у нас теперь звезда! – заявила она агрессивно.

Я пожала плечами и попробовала улыбнуться:

– И никакая я не звезда…

– Да ты не скромничай! Лучший сотрудник года. Андрей Викторович на руках носит… Интересно, за какие заслуги? – напирала на меня Анжела. – За самое незаметное сидение в углу?

– Обычно «лучшим сотрудником» назначают на корпоративе на День рождения «Жирафа», и последним был Мисяндров из сервиса, – поджав губы, добавил Сергей. – А тут без приказа, втихаря. Странно как-то…

– Да ладно, ну что вы на Катю напали? – сказала Анечка. – Давайте лучше её поздравим. Только не понятно, почему ты в бассейне? – и протянула мне планшет.

На фото к статье под названием «Что за праздник без скандала» я стояла в мокром платье, как синяя, рождённая из пены Афродита, то бишь на вид едва ли не голая. На второй фотографии Андрей держал меня на руках, широко улыбаясь. На третьей – я в его пиджаке, опять мокрая, как мышь, и у него над головой огромные золочёные конверты.

«Боже, какой же он красивый!» – ёкнуло моё сердце.

Внизу стояла подпись:

«Победители розыгрыша из торговой сети «Жираф» решили закрепить победу ещё одним розыгрышем и разыграли публику купанием в бассейне. В чувстве юмора и эпатаже сотрудникам Жирафа не откажешь!»

– Что ты на это скажешь, эпатажная ты наша? – выпятила губу Анжела.

И очень напомнила мне Лану. Тем более, что и поведением не далеко ушла. Я им кто – неваляшка-нырни-в бассейн? Надоело! И объясняться не хочу ни перед кем. Я и так замучилась думать об этом в выходные. Оттого я выпалила:

– А я не обязана перед тобой отчитываться! Начальство решило и сделало. Всё!

Наши ребята поражённо уставились на меня, ведь я позволила себе повысить голос впервые за пять лет работы в «Жирафе». Может, зря?..

– А ты и рада… Я же сразу сказала, что Андрей мой! – опомнилась быстрее всех и прошипела наша офисная секс-бомба. – Или особо одарённым два раза объяснять надо?!

Нет, не зря! И мало ещё! Какое она имеет право претендовать на Андрея Викторовича?! И выставлять мне претензии, когда он даже на «здрасьте» с утра не способен?! Меня накрыло яростью.

– Вот у него и спроси, почему он потребовал от меня явиться на эту долбанную презентацию! А не тебя! Будто я напрашивалась! Нужен он мне! – ещё громче ответила я, стукнув пустой кружкой о стол и встав рядом с её агрессивно торчащей грудью.

И не страшно! Вдруг заметив оторопевшие взгляды, уставившиеся на что-то за моей спиной, я обернулась. Царевич стоял на проходе в наш отдел опенспейса, другие сотрудники тянули с интересом головы в сторону скандала. Кулак Андрея Викторовича прямо у меня на глазах сжал какой-то документ в комок, и голубые глаза стали тёмными, как асфальт под дождём. Царевич швырнул на первый попавшийся стол бумажку и рыкнул:

– Ваше, Кутейкина. Анжела! Ко мне в кабинет! – развернулся и пошёл к себе семимильными шагами.

– Мама… – присела на стол грудастая дива в обтягивающем платье и совсем другим голосом промямлила: – Он меня сейчас уволит…

Я обмерла, глядя на смятую бумагу. Это был приказ на отпуск. Мне. А я же не просила.

Андрей обернулся уже с лестницы и проорал на весь офис, как майский гром, аж лампа дневного света у объявлений закоротила:

– Анжела!!! Мне долго ждать?!

Озоном запахло. Или чем-то другим… Все мигом спрятались за перегородками, будто суслики в норки. Дрожащая дива кинулась за шефом, перебирая высокими каблуками и путаясь в ногах. Я перевела взгляд на широкую спину Андрея: он быстро поднимался по лестнице с царственно развёрнутыми плечами и гордой посадкой головы.

Кажется, я его обидела.

Досадно. Я не хотела. И ведь никогда не была такой бестактной, что это со мной творится?!

Я села в свой угол, расстроенная, и вдруг что-то пискнуло в моём сердце: «Ой, если он обиделся на меня, значит ли это, может ли это значить, совсем маленькую капельку-капелюшечку, что ему не всё равно?»

Я закусила губу и спросила себя об этом снова. И хотя на душе было скверно, в конце моего тоннеля что-то забрезжило. Робкое и светлое. Кажется, это была надежда.

* * *

Моя надежда на светлое будущее не угасла даже из-за отчаянно рыдающей за столом Анжелы, которой Анечка и Сергей с двух сторон совали воду в стаканах. Царевич её не уволил, так как вещи она не собирала, но, учитывая, что сквозь всхлипы бормотала наша дива про надбавку и бонусы, по головке её не погладил. Лишил сладкого.