Слова застряли у меня в горле, а обида в сердце.

– Надеюсь, ясно! – прорычал директор. – Иначе я применю к вам такую систему штрафов, что вы сами найдёте повод расстаться с компанией, и слово нарушать мне не придётся!!

А-а, э-э… в моей голове наступила тишина, отвечать было нечего. Приказ хищника «А теперь идите и работайте!!!» заставил меня вздрогнуть и вывел из состояния полудохлого суриката ровно для того, чтобы выйти из кабинета на ватных ногах и рухнуть на стул возле Олечки.

– Уволил?! – всплеснула она руками.

– П-почти… – выдохнула я.

– Водички дать?

Я не ответила. Я вдруг подумала об Андрее, как ему, должно быть, было больно и плохо слышать подобное от отца. Наверняка чаще, чем мне. И сегодня утром не исключение. Как после этого не орать на весь мир? Меня вон трясёт, как липку в ураган. А ещё отмена решения Андрея перед всей компанией опустит его в глазах всех. О себе я не стала думать. Кто я? Просто переводчик, штатный, никому невидимый сотрудник. А он – будущий директор, он… Сердце моё сжалось. Я встала. Ноги мои дрожали и казались мне тонкими и ломкими, как у статуэтки из хрусталя. Но я шагнула обратно к кабинету главного, постучала робко и, не дожидаясь ответа, открыла.

Виктор Геннадьевич оторвал глаза от монитора. Я шагнула внутрь, как в пасть голодного льва.

– Что ещё, Катерина? – рыкнул он.

– Н-нет, – сказала я.

– Что нет? – не понял тот.

– Я не напишу Бауффу.

– Вы в своём уме? – приподнялся, закипая гневом ВГ.

– Д-да, – выдохнула я. – Очень. Сегодня особенно. Если Андрей Викторович решил, значит, так будет. Он – мой непосредственный начальник, и я выполняю только его распоряжения…

– Катерина!

Ой, кажется, два ярко-красных лазера шарахнули по мне из глаз старшего Жирафа!

Я – дура! Ипотечная новостройка в моём воображении обрушилась и бетонными плитами долбанула меня по голове, загрохотала, пылью горло забилось. Ой, я сейчас расплачусь… Нет!

И я выпалила последний патрон дерзости, предположительно себе в лоб:

– И ещё… Андрей Викторович не д-дурак. Н-но в офисе я целоваться не буду… Обещаю. Извините!

И выбежала, пока ноги несли…

Глава 24

Работой меня завалило по самое нехочу. Немецким поставщикам одно нужно, отделу продаж – другое, юристам – договор и акты, нашим – письма от японцев и китайцев. Во время похода за водичкой к диспенсеру я задумалась о клонировании. Покосилась в сторону третьего этажа, где ВГ обитает, – уж не было ли особого распоряжения свыше упахать меня, как коника в посевную? Чтоб копытца отбросил и не целовался…

С другой стороны, в забитую работой голову больше ничего не помещалось: ни размышления о судьбе бунтовщиков в королевстве Жирафов, ни страхи про платежи пятого числа, ни возмущение тиранией и деспотизмом, ни дедуктивные попытки вычислить связь бабушки с ВГ. Хотя мысли об Андрее и Машеньке всё равно просачивались между строк перевода.

Что ему сказал отец? Что Андрей думает обо мне после этого? А после вчерашнего? Не болит ли у него разбитая бровь? А главное, что с малышкой?

В обед я не выдержала. Написала в Вотс Апе:

«Что с Машенькой? Надеюсь, не очень серьёзное?»

Он не ответил ни через пять минут, ни через пятнадцать, и я мысленно отлупила себя по рукам. Ну зачем я лезу в чужую жизнь? К чужому ребёнку? Разве он приглашал меня? Просил об участии? Обещал что-то?

Один поцелуй… Возможно, для него он ничего не значит?

Вопросы и ответы с каждой минутой спускались всё ниже по шкале радости, до грусти, до дрожи в пальцах и слабости в коленках. Меня даже стало подташнивать от волнения. И я всё меньше думала о работе, начала делать ошибки, опечатываться через слово.

Да, с таким раскладом меня точно уволят. А тогда… В голове видеоклипом со мной в главной роли разложился романс Изабеллы Юрьевой в вольной интерпретации:

«Зима, метель и в крупных хлопьях При сильном ветре снег валит, У входа в храм одна в лохмотьях Катюшка нищая стоит. И подаянья ожидая, Она всё с глупостью своей. И летом, и зимой босая, Подайте ж милостыню ей. О, дайте милостыню ей…[8]»

В момент кульминации жалобной песни, когда я представила себя в поисках булочки от гамбургера в мусорнике у МакДональдса, нищая и гордая, как певица Мадонна в эпоху дозвёздной юности, и проезжающих мимо на золотой колеснице Жирафа-младшего и Жирафа-старшего в мантии с красным подбоем, лавровом венке и с французским батоном вместо жезла, мой смартфон звякнул. Я жадно схватила его и впилась глазами в экран.

«Температурит. Капризничает. Врач сказал, вирус подхватила в садике. В общем, грипп», – написал царевич.

Ответил! Он мне ответил!

Температурит…

И через пару мгновений пришло ещё:

«Спасибо, Катя!»

Мне показалось или правда было написано с чувством? Я аж подскочила на своём стуле и растеряла себя на пиксели от волнения.

– Тебе кто-то кнопку подложил, что ли? – хмыкнула проходящая мимо бухгалтер Марина.

– А?! – Я глянула на толстушку в трикотажном платье, изумившись так, словно она была зелёным человечком, предлагающим у подземного перехода каталоги Эйвон.

– Некоторые только и делают, что в телефон пялятся вместо работы, – проворчала Анжела.

– Ты не о себе случаем, душа моя? – хихикнул Максик из хозов.

– А я себе новый телефон присматриваю, – невпопад вставила Варя. – Вы какой посоветуете?

Мне было абсолютно всё равно, о чём они говорят. Или о ком. Мне хотелось нырнуть в экран Вотс Апа, как в портал для перемещения, и телепортироваться к Андрею. Увидеть его глаза. Взять Машеньку на ручки и, как волшебная фея, вылечить её одним поцелуем в лобик. А его – в бровь. И чтобы было всё хорошо, чудесно; чтобы от взмаха руки вокруг запели кофейники и заплясали чашки, влетели в окошко белые голуби и мышки в юбочках спели песенку, как в Диснеевском мультфильме. Ну, почему я не фея?

Резкий звонок телефона вернул меня в реальность.

– Договор готов? – спросил юрист Женя.

– Нет, – спохватилась я, – но скоро.

– Скорее давай. С утра жду!

– Извини, я постараюсь… – пробормотала я и переключилась на рабочее поле Традоса.

Бог мой, как же сложно теперь было сосредоточиться на работе! Спасибо тому, кто придумал Традос – программу для переводчиков, подставляющую стандартные слова и фразы из баз данных на заданную тему. С горем пополам я сдала договор, и снова звякнул телефон. С замирающим сердцем я глянула на экран и опешила: не Андрей. И даже не Агнесса.

Это было сообщение от Миши, моего бывшего…

Что ему от меня надо?!

Моя рука дрогнула в порыве удалить сразу же, но любопытство победило. Я открыла послание и зависла.

«Зайду к тебе вечером после работы, малыш. Очень надо поговорить!» И смайлик с поцелуйчиком. Три.

Что?!

Вот сейчас реально захотелось телефон разбить, и чашку, и тарелку с приблудным печеньем. Особенно за смайлики! Два года! Почти два он молчал, он даже думать не хотел, как и на что я выживаю, а теперь пишет?! Называет меня по-старому «малыш»?! После того, как я смачно послала его вчера ночью перед компьютером ко всем чертям?

Он пишет и хочет встретиться теперь, когда я перестала думать, в чём виновата, а главное – надеяться, что он одумается и вернётся, попросит прощения, и я спустя некоторое время его прощу… Сегодня я точно знала – Михаил мне не нужен, и в моей жизни ему появляться не стоит! Даже если с Андреем всего лишь игра, даже если я встану нищенкой на паперти, как в романсе…

Я жёстко надавила пальцем на сообщение и на иконку с корзиной. Удалить ко всем чертям. Даже ответа не удостою! Много чести.

Как хорошо, что сегодня вечером китайский, а потом занятия у Дианы на пилоне. Даже если Михаил заявится без приглашения, вряд ли прождёт меня у подъезда до десяти часов. И вдруг что-то ёкнуло в груди.

Кажется, я ещё не всё проработала, раз столько эмоций… Или я имею на них право? Я раньше об этом никогда не думала – просто стыдилась и пыталась всё вернуть в себя, загнать в дальний угол.

А теперь я обвела глазами наш гудящий, цокотящий по клавишам, сосредоточенно думающий и испещрённый звонками телефонов, как трассирующими пулями, опенспейс. Столько людей, столько склонённых голов: рыжих, смоляных, блондинистых, завитых, лысых… и столько эмоций – вон Сергей недовольно бурчит что-то в трубку, Аня с видом истинного коуча беседует с Анжелой, та брыкается. Хихикают у кухни вдалеке весёлые девчонки из финансового отдела Рита и Лёлька, чешет в недоумении нос карандашом Максик… У всех эмоции, свои собственные, не придуманные. И они не задумываются, есть ли у них право на то, чтобы быть весёлыми, грустными, спокойными или с придурью. Все есть. И я есть. А значит, я тоже имею право чувствовать то, что чувствую – как же это легко, оказывается! Уравнение решено!

Я вдохнула-выдохнула и отправила в чёрный список ВотсАпа контакт с красивым лицом истинного мачо под именем «Миша». Без ненависти, без гнева. Просто там ему и место. И пусть не улыбается тут.

На душе полегчало, тучи разошлись. Я закусила кончик ручки и принялась доделывать задания из серии «срочно-пресрочное, иначе пожар», а не просто «срочное, надо вчера» или «срочное». Отчего-то переводчику никто не присылает задания, как нормальному человеку, а только с красными флажками – вся почта ими пестрит.

Пять лет назад, когда я только пришла в «Жираф» сразу после университета, столько работы не было. Можно было печатать не так, что пальцы дымятся и паровоз вперёд летит, а даже иногда поглядывать в электронную книжку. Но теперь наша сеть набрала вес и заматерела, мы стали закупать не у московских посредников, а напрямую за рубежом. Теперь мы сами для половины России – посредники. Оптовый отдел и интернет-продажи разрослись на полэтажа, а раньше сидели всего трое ребят в кабинете под лестницей, сиротливые, как Гарри Поттер. Теперь у них не конурка, а целая магическая академия.