Я аж развернулась в изумлении. Аня тоже оторвалась от ручек. Анжела увидела мою реакцию и усмехнулась, отчего-то не съязвив.

– Обалдеть, – сказала Аня.

– Ага. Кстати, наша мадам почему-то представилась не Гринальди, а Петровской. Инкогнито, видимо, соблюдает, наша ростовская Пэрис Хилтон. Смехота! – продолжила Анжела.

Петровская? – подумала я, напрягая память. Где-то я слышала эту фамилию. От бабушки что-то. Ах да, она говорила, что дядя Гриша, её двоюродный брат жил в Москве. Намного старше её, генерал чего-то там. И, кажется, его фамилия была Петровский. Я ещё запомнила: как Петр Первый и наш знаменитый ростовский ресторан «Петровский причал». Но бабушка упоминала дядю Гришу не очень радостно, по обыкновению поджав губы. Кажется, он отвернулся от их семьи, когда прадеда посадили за запрещённую литературу во времена СССР. Или я что-то путаю…

– Их, богатых, не поймёшь. И как тренинг? – спросил Сергей.

– Да туфта для барби! – отмахнулась Анжела. – Всякое типа: купите себе новое платье, сделайте то, что никогда не делали, отправьте себя в салон красоты!

– Мадам Гринальди для разнообразия как раз не надо сходить в салон красоты и на шоппинг, – хмыкнула Аня. – А то она даже в журнале «Я покупаю» интервью даёт по коллекциям.

– И откуда у неё деньги? – пробормотала я себе по нос.

– Известно, откуда, – ответила Анжела. – Царевич отстёгивает. Я сама один раз видела в магазине – дал пачку и выпнул.

Интересно, почему Анжела перестала меня шпынять за Андрея? Я решила не напрашиваться и, удивляясь, за что Андрей, ненавидя, продолжает давать деньги экс-супруге, села работать. Я у него денег просить не буду! Ни за что! Ой, а ведь мой конверт с зарплатой остался у него на столе… Упс.

И тут к нам вбежала наэлектризованная бухгалтер Марина, с выпученными словами и покрасневшим лицом, и сказала:

– Анжела! К ВГ сейчас не ходи! А лучше сегодня не ходи! Оли на месте не было, я заглянула документы подписать, а он мне по носу дверью! Ощутимо так! – она потёрла нос.

– Опять гроза на Олимпе? – спросила Аня.

– Ага! Он, кажется, там Андрея убивает!!!

– Вот и слава Богу, – вставил Макс из хозов, – он уже всех забодал. Особенно последним гениальным отчётом.

А я не выдержала, подскочила, заметавшись. Андрея убивает? Моего? Из-за того, что ВГ увидел в кабинете?! И тут Аня спокойно, но твёрдо мне сказала:

– Катюша, а ты работай. Юристы уже приходили по твою душу. Им надо срочно какое-то приложение.

– Но я… – глядя наверх, в сторону третьего этажа, пробормотала я.

– Садись, Катя, – повторила Аня строго. – Я твой начальник. Работа не должна стоять, с меня голову снимут: ты не переведёшь вовремя, сорвётся поставка, мы останемся все без бонусов!

Я не смогла ослушаться и села, слушая, как забойно стучит сердце. Когда наш народ рассосался по рабочим местам, Аня подошла ко мне, облокотилась о стол и сказала ласково и тихо – так, чтобы никто не слышал:

– Катюша, всё будет хорошо, не переживай. Повоюют и перестанут, поверь мне.

– Анечка, но там Андрей, а я… – прошептала я.

– Я всё понимаю, – кивнула Аня. – Уже все всё понимают. Отобьётся, не мальчик. А ты тем более не вмешивайся. Дороже достанешься, дольше ценить будет. Кесарю кесарево, мужчинам мужское.

* * *

Я еле оторвался от Кати. Какая же она нежная! Словно цветок зацеловываешь…

Вздумала тоже – увольняться! Кто бы позволил! Да никуда я её не отпущу, это однозначно!

Только убедившись, что она успокоилась, я вышел вместе с ней из кабинета. Посмотрел, как она идёт на своё рабочее место. Будто ступеней не касается. Удивился. Мотылёк, а сколько всего пережила! И снова парит… Волшебная.

Опять пришла едкая мысль о ребёнке. Но я вспомнил: «Да ведь Лана не в Ростове рожала!» и вытряхнул напрочь из головы все подозрения. Мало ли детей на свете родилось три года назад?! Как минимум, вся Маруськина группа и еще тысячи тысяч.

Лане, помню, занеможилось морским воздухом подышать. Врачи говорили о гипоксии плода. Меня жена на дух в последний месяц не переносила, поэтому полетела в Сочи с маман. Явление в памяти мадам Петровской вызвало у меня внутри волну омерзения. Все на свете анекдоты про тёщу не передадут глубину моей «любви» к этому крашенному, парнокопытному, визгливому и вечно правому существу. Человеком её назвать язык не повернётся.

Если Лана была просто злобной Чебурашкой, то Валентина Аркадьевна – молодящейся Шапокляк с ботоксом, которая считала день прожитым зря, если никому не напакостила. Чур меня! Даже вспоминать… Чтоб ей хорошо жилось, главное – подальше!

Я поднялся в приёмную на третий, вспомнил, что забыл ноут и попросил секретаря принести из моего кабинета. Сейчас же начнётся разбор полётов.

В кабинете отца пахло сигарами и грозой. Он стоял у окна, выходящего в торговый зал. Есть у папы такой прикол – созерцать королевство «Жирафа», как Господь мир на седьмой день творения. С другого угла кабинета, если обойти, можно увидеть каждого в опенспейсе – никто не укроется от «всевидящего ока». Кроме меня. Иногда я вижу, проходя по офису, как народ напрягается и в мониторы таращится усиленно, и думаю, что это он чувствует вездесущего наблюдателя из кабинета директора. Кажется, отец от этого ловит кайф. А мне смешно.

– Привет! – сказал я весело.

Всё-таки после того, как я увижу Катю, а тем более поцелую, на душе у меня становится хорошо! Правильно как-то. И весело.

Отец развернулся. Лицо такое, будто сейчас пороть начнёт. Да ладно!

– Я заезжал к вам утром узнать, как внучка, а то некоторые даже не соизволят трубку поднять, – буркнул он. – Ни вечером, ни утром.

– Упс, сорри, забыл звук включить, поставил на «беззвук», чтобы её не будили, – сказал я и потянулся за мобильным в карман. Честно говоря, разыскивая Катю, я даже не глянул на сообщения о пропущенных звонках. Я вообще обо всех остальных забыл.

Отец не смягчился, наоборот, набычился ещё сильнее.

– Андрей, я говорил тебе ещё до того, как взять на работу, чтобы не было никаких сомнительных связей с подчинёнными?!

– Ну, говорил.

– Так почему мне охрана показывает запись, где ты зажимаешься посреди офиса с переводчицей?! Почему мне внучка радостно сообщает, что у вас на «папиной кроватке спала кудрявая Катя»? И какого хрена ты сосёшься с ней в своём кабинете, даже не запираясь?! – на последних словах он перешёл на крик.

Начинается, блин… Штирлиц спалился на всех фронтах.

Я засунул руки в карманы, опёрся бёдрами о край стола для переговоров и сказал вальяжно:

– Ты предупреждал о сомнительных связях. А у меня, знаешь ли, сомнений нет.

– Не хами, Андрей! Ты с отцом разговариваешь!

– Да, и с руководителем, – хмыкнул я.

– Забываешься?! – отец побагровел и сжал кулаки.

– Да где уж забыться, – ответил я. – Карма у меня такая: то мама – классный руководитель, то папа – директор. А, чёрт, да – ещё и владелец!

Отец пыхнул, как чайник, посмотрел с прищуром и прочеканил:

– В моей компании служебных романов не будет! Это разлагает коллектив!

– Уже есть, пап. Смирись.

– Нет! – рыкнул отец. – Я категорически против, чтобы ты имел что-то общее с Катериной Кутейкиной!

– А в чём дело? – ответно сощурился я. – Кровная вражда? Или личная неприязнь?

Отец прошагал к своему столу, бухая подошвами, уселся в кресло, сплёл пальцы.

– Она тебе не пара. И не ровня! – и зло добавил: – И не перечь. Ты уже один раз выпендрился!

– На дочку я не жалуюсь.

– А сколько вони от Петровских было, напомнить?!

– Я сам разобрался, – огрызнулся я.

– А то, что из-за ваших распрей мне пришлось придержать открытие магазинов в Москве, уже не помнишь?! И в какие убытки это вылилось?!

– Могу тебя утешить, – ехидно ответил я. – У Катерины нет родных в московской префектуре.

– У неё вообще никого нет! – воскликнул отец.

– Откуда такая осведомлённость? – удивился я. Чтобы отец интересовался жизнью рядовых сотрудников, это нонсенс!

– Уж знаю, – буркнул он, – и повторяю: не лезь к девчонке!

Меня это сбесило.

– А, может, ты перестанешь лезть в мою личную жизнь?! Мне уже не пять лет, и я сам отец!

– А мозгов как не было, так и нет! – окрысился отец. – Распугаешь мне со своим пацанячьим спермотоксикозом ценные кадры! Сомнений у него нет! Нам только нищих в семье не хватало!

Я опешил.

– Ты уж определись: ценный кадр она или нищая.

Отец выкатил глаза в гневе, но молчал, закипая до красной отметки. Сейчас завизжит. Один-два-три… О, понеслось!

– Работу, работников, – с ором он ткнул пальцем диагонально в пол, словно точно знал, под каким градусом находится опенспейс, – нельзя путать с людьми, которые нужны для жизни!

– …то есть они не люди? – уточнил я, чувствуя, что вот-вот сам перейду на ор.

– Не передёргивай!

– Ты хочешь сказать, что твоя Надя из высшего общества, а не администратором в ресторане работала? – наступал я.

– Речь не о ней!!! Социальное равенство в современном обществе – это чушь!!!

– Я так не считаю!! Мне не с банковским счётом спать и не с регалиями!!

– Щенок! Кретин!

– Твой наследник, папа!

Я наступал на отца, он на меня, как Титаник на Айсберг. И вдруг Титаник остановился, но орать продолжил:

– И вообще! Из-за Нади мы не потеряли миллионы ретро-бонусом!

– У тебя заело про ретро-бонусы?! Катя тут не причём! – уже кричал я. – Это моё решение! И запомни: во всём, что касается моей личной жизни и должности я буду всегда решать сам!

– За мой счёт?! – отец подхватил со стола папку и метнул, выругавшись.

Я успел увернуться. Папка полетела в дверь. Та как раз открылась и закрылась быстро, взвизгнув, словно живая. У нас это обычное дело. Следующим пойдёт дырокол. Я отставил с металлического подноса графин и стаканы и взял его в руки. Потом полетит стул. Не в меня, но рядом. На даче как-то красивую аэродинамическую дугу к соседям проделала лопата. На пикнике бочонок с пивом пролетел мертвой петлёй и взорвался на капоте отцовского Майбаха. Душ был пенный всей семье. Ну, надо же оправдывать итальянскую фамилию….