Маргарита Ардо - Как до Жирафа…

– Я рассчитал, как ничего не потерять! – рыкнул я, пока не перешло к тяжёлой артиллерии.

– Каким образом? – Отец сразу положил на стол дырокол и перешёл к деловому тону. – Объяснись.

– Сейчас покажу! Ноут возьму.

– С этого и надо было начинать, – проворчал отец.

– Я и собирался.

– Без компьютера?

– Компьютер у секретаря лежит. Я же поздороваться хотел. Спросить, как Надя, как мелкие…

– Это потом. Все живы. Рассказывай, что придумал!

Я выглянул в приёмную, взял у Ольги свой комп и поставил перед отцом.

– Если туфта, урежу зарплату, – предупредил он.

– Ага, ещё скажи, как товароведам, – будем расставаться.

– И расстался бы, да терпеть приходится, – буркнул уже не гневно отец. – Набрался хамства в своём Оксфорде. Оштрафую тебя.

– Я и так уже три штрафа выплачиваю, – нахмурился я.

– Если свой косяк не разрулишь, будешь до конца года как уборщица получать, – заявил отец.

Я закатил глаза. А потом выложил схему работы с Бауффом, при котором, несмотря на хитрости в ретро-бонусах, мы получим даже больше. Отец даже улыбнулся под конец:

– Хитро придумал, молодец! Внедряй.

– Оки. – Я встал.

– И китайцы письмо прислали. Последствия землетрясения уже уладили, вылетаешь завтра.

Я потёр лоб.

– Нет, пап, Маруська ещё не совсем поправилась. Перенесём на следующую неделю.

– Видел её – абсолютно здорова, – парировал отец. – Лети. Ольга уже купила тебе билеты.

– Тогда я полечу с переводчицей, пусть купит второй. Не зря же она на курсы ходит.

– Английским обойдёшься, – ответил отец и снова стал темнее тучи: – Я не шучу насчёт Кутейкиной!

Я засунул под мышку ноут и сказал тем же тоном:

– И я не шучу!

– Ты хочешь оспаривать мои решения?! Попробуй! Сам знаешь, последуют санкции!

– Они будут ответными, – заявил я.

– Совсем обнаглел!

– Да, папа, – спокойно кивнул я. – Я наглый, всесторонне образованный, плохо воспитанный, и при этом совершенно и давно взрослый. И не заставляй меня принимать предложение от крупнейшего европейского оптовика, а то ведь я могу. Они ждут. Хорошего дня!

Он не успокился:

– И всё-таки я категорически против…

Не дослушав, я закрыл плотно дверь. Великий «император Виктор Геннадьич Гринальди» всегда и категорически против всего: чтобы Маруська на свет появилась; чтобы я настоял на единоличной опеке над ней; чтобы я участвовал в любительском парном чемпионате по теннису; чтобы я лез с друзьями-спелеологами по пещерам в Колумбии; чтобы я вообще решал что-то сам. Но при этом хочет, чтобы я в итоге стал директором. Парадокс. Иногда мне кажется, у моего старика когнитивный диссонанс или волосы, пересаженные из подмышки на лысину что-то не то передают, как антенки, в мозг. Я всё равно всегда и всё делаю по-своему. Кстати, в тех пещерах было офигительно! И с Катей тоже…

Я улыбнулся бледной Ольге, притихшей за секретарским столом, и сказал:

– Билеты в Китай оформи так же на Катерину Кутейкину. Я полечу с переводчиком.

– Но…

Я изогнул бровь:

– Какие могут быть «но»? Ты будешь оспаривать мои решения?!

Она побледнела ещё сильнее, а я пошёл к себе. Надо было поднять документы по китайцам, проверить отчёты и придумать, куда повести на обед Катю. Всё-таки я совершенно и категорически не похож на своего отца. Если форму ступней не считать. И нос…

– Как это – у тебя нет загранпаспорта?! – спросил Андрей с таким видом, словно я сказала, что живу в пещере и не умею пользоваться водопроводом.

– А зачем он мне? – робко спросила я.

Он тут же смягчился и улыбнулся с пониманием, а я мысленно пополнила список его положительных качеств. Честно говоря, было в нём что-то загадочное. Как ему удаётся быть таким холодным, натуральным вампиром в офисе, с другими, даже с администратором великолепного ресторана «Париж», в который он привёз меня через весь город, и мгновенно меняться рядом со мной?

Андрей начинал улыбаться, шутить и превращался, как по мановению волшебной палочки, в самого красивого на свете молодого человека с нежностью во взгляде, стоило нам остаться один на один. Раньше его сарказм и шуточки меня пугали, а сегодня я поняла, что они мне льстят – ведь не многим известна такая сторона моего прекрасного царевича. Правда, я тут же испугалась, поймав его взгляд, обращённый на ультрамодную девицу за угловым столиком. Что в нём было – узнавание, интерес? Боже, я глянула на своё платье, смутилась – в Париже подобные носили тысячу лет назад, а вокруг сплошные модницы, и у самого царевича костюм явно не ростовской текстильной фабрики…

– Ты самая красивая, – вдруг сказал Андрей, – и жаль, что этого не увидят китайцы! Хотя с другой стороны, они те ещё пройдохи. Красоту лучше хранить для себя. Они обойдутся. Но загранпаспорт закажи через Госуслуги. На Мальдивах я уже без тебя не обойдусь.

И я оттаяла, с благодарностью. Всё происходящее казалось сном. Хорошим, добрым и радужным, из которого не хочется просыпаться.

В принесённом важном официантом меню фигурировали осьминоги и каракатицы, карэ телёнка с топлеными томатами, филе утки с кремом из прикопченых яблок, фуагра с клубничным соусом. Хотелось попробовать всего, но меню было странное – без цен напротив блюд, и я чувствовала неловкость – эдак закажу ещё что-нибудь баснословное…

– Ты выбрала? – спросил царевич.

– Нет, я не знаю, что тут действительно вкусно, – дипломатически вышла я из затруднения. – Выберешь за меня?

– Доверяешь?

– Да…

Его глаза заглянули в мои, и я поняла, что даже эта мелочь под знаком доверия ему была важна. Я почувствовала его ещё ближе к себе: мне тоже хотелось доверять и испытывать доверие, обращённое ко мне, – это редкое и ценное, почти вожделенное мной чувство, на которое в моей жизни образовался дефицит чуть ли не с самого рождения. Я хочу доверять! Я хочу, чтобы мне доверяли! Может, и Андрей тоже? И потому я добавила:

– Я тебе доверяю, – имея в виду лишь выбор блюд, но отчаянно желая думать о большем – доверить себя, поверить в то, что он не причинит мне боли, и не предаст. Хотя разве можно так сразу просить о столь многом? Но если очень хочется, почему бы не помечтать?

В глазах его затеплилась ответная благодарность, но губы расплылись в усмешке:

– А вдруг я закажу тебе ужасно специфическую гадость?

– Вряд ли тут подают запеченных тараканов и червяков на костре, это же французский ресторан, – хихикнула я, – а лягушек и улиток я как-нибудь переживу.

– Оу, так ты тут бываешь чаще меня?

– Знание языка предполагает и понимание лингвострановедческого аспекта страны, в которой на нём говорят, – ответила я, не желая говорить, что бываю я изредка только с внешней стороны, когда через перекресток в «Лабиринте» заказанные книжки забираю.

Андрей рассмеялся:

– Интересно, а после нескольких бокалов вина ты сможешь это так же бодро повторить? – и кивнул официанту: – Белого вина, пожалуйста, Кортон Шарлемань Гран Крю.

– О нет, – испугалась я, – Виктор Геннадьевич запрещает употребление спиртного на работе! Он и так ищет повода меня уволить…

– Ты же сама хотела уволиться, – напомнил Андрей. – Ничего не вышло. И не выйдет. Ты можешь не волноваться об этом. И не вздумай уходить в никуда лишь из-за эмоций, лучше всё обсудить, я готов к разговору, ты же видишь…

Я покраснела.

– Это не было так очевидно еще утром.

– Жаль, – его рука накрыла мою. – Главное, что теперь очевидно.

Я посмотрела на его пальцы, на манжет рубашки и перевела взгляд вверх. Всё-таки он идеален! И так странно, что он сидит со мной за столиком и поглаживает большим пальцем мою кисть и смотрит так, словно ничто вокруг не важно, и нет за соседними столиками ни пожилой пары, ни трёх бизнесменов в серых костюмах, ни дамочки в теннисках со стразами Сваровски.

Интересно, о чём он думает, что видит в моих глазах? А я… я так хотела услышать заветное «люблю» из его красивых губ. Я всегда хочу большего, хоть и притворяюсь, что мне ничего не надо. Но для начала, если мы заговорили о доверии, нужно говорить правду самой. Я вздохнула:

– Сегодня утром мне предложили другую работу.

– Кто?! – его взгляд мгновенно заострился.

– Добрыня. Точнее Денис Давыдов, с курсов китайского…

– Ты не согласилась? – сощурился Андрей.

– Я пока не отказалась.

– Почему?!

Его пальцы сжали мою кисть, другая рука поймала вторую и тоже сжала, словно ловушка, затянувшаяся сверху на безмятежно скачущем по опушке лесном кролике. Поймал.

Ревнует, – догадалась я, и мне стало приятно.

– Я же не знала, что ты… и как…

– Теперь знаешь, – безапелляционно заявил Андрей. – Звони ему и отказывайся.

В меня откуда ни возьмись вселился чёртик, и я хитро улыбнулась:

– А мне там зарплату больше предлагали…

Глаза Андрея сверкнули так, что я пожалела о сказанном – чёртик разбудил старшего по аду, поднял тревогу, и костёр за чёрными зрачками разгорелся мгновенно.

– Сколько?!

Я смутилась и махнула рукой:

– Да ладно, это пустяки, я ведь не собираюсь…

– Нет, сколько?! – пыхнул он. – Я настаиваю.

– В два раза больше, – пробормотала я. – Прости, мне не стоило об этом говорить…

Ещё подумает, что я пользуюсь нашими отношениями ради денег. Я уткнулась в скатерть и в принесённый официантом салат с тигровыми креветками. Не люблю двусмысленные ситуации.

– Я решу этот вопрос, – выпалил Андрей. – И решу так, что никто тебя переманивать у нас и не подумает!

Я подняла на него глаза и мотнула головой:

– Не нужно, мне неловко.

– Зато мне ловко, – уверенно сказал он. – Отец вообще считает, что я наглец и ловкач. А о тебе и он сказал, что ты – ценный кадр.

– Правда? – удивилась я.

– Правда. Звони своему Давыдову.

Доверие. Только что я думала о нём, и хотела его испытывать. Надо же когда-то начинать. И, вздохнув, я взяла трубку и набрала Добрыню. Возможно, я об этом пожалею. Или, наоборот, с такого доверия начнётся большое и долгое чувство на всю жизнь. Не узнаешь, не поймёшь. И я прыгнула в доверие, как в омут с закрытыми глазами.