Кто-то осторожно взял Томаша под локоть и повёл по лестнице на трибуну. Томаш шёл на несгибающихся ногах, стараясь не смотреть на людей. Его тошнило. Переводчица семенила следом.

Поднялись. Томаш по очереди пожал всем находящимся там людям руки и стал рядом с Янь. Она продолжала что-то кричать в микрофон, свободной рукой показывая на Томаша. Толпа слушала её, периодически взрываясь аплодисментами. Внизу суетились фотокорреспонденты и видеооператоры.

Минут десять продолжалась эта пытка. Наконец, Янь закончила свою речь, поклонилась Томашу и пожала ему руку. Томаш уже было решил, что его мучения кончились. Но нет. Янь всунула ему в руку микрофон.

Первым желанием Томаша было выкинуть этот проклятый микрофон. И бежать без оглядки. Попутно задушив стоящую рядом Янь, которая втравила его в эту авантюру. Но бежать было некуда. Перед ним волновалось море людских голов. Гул стих. Все ждали, что скажет Генеральный посол Чешской Республики в Китае.

Кто-то дёрнул Томаша за лацкан пиджака. Это была переводчица. В руке у неё тоже был микрофон. Томаш нагнулся к ней.

– Скажите что-нибудь про пиво, – подсказала она ему.

Томаш набрал в грудь воздуха.

– Пиво – это рис! – заорал он в микрофон, не придумав ничего более умного.

Секундная пауза. Тишина. Все замерли. Переводчица крикнула по-китайски что-то в микрофон.

Толпа взорвалась. Люди кричали и аплодировали Томашу. Вверх взметнулись тысячи рук. Не было ничего слышно, кроме восторженного рёва.

Переводчица вновь потянула Томаша за лацкан. Тот нагнулся, подставил ухо.

– Скажите что-нибудь про Чехию, – прокричала она ему.

Томаш кивнул. Выпрямился. Поднял руку. Толпа послушно смолкла.

– Чехия – это пиво! – проорал он в микрофон.

Вновь секундная пауза. Переводчица набрала воздуха и крикнула перевод фразы Томаша. И вновь взрыв. Аплодисменты, крики. Эмоции на самом пике. Кажется, что вот-вот, и толпа в каком-то едином порыве снесёт всё на своём пути и унесёт и трибуну, и находящихся на ней людей куда-то в светлое социалистическое будущее.

Вновь дёрганье за лацкан. Вновь Томаш наклоняется к переводчице. Та почему-то улыбается. Стоящая рядом Янь тоже улыбается, но глаза у неё испуганные.

– Скажите что-нибудь про Китай, – просит переводчица Томаша.

Тот кивает. Выпрямляется. Поднимает руку. Тысячи людей, как по команде, замолкают.

– Китай – это рис! – чувствуя себя полным идиотом, кричит в микрофон Томаш.

Знакомая пауза. Из динамиков раздаётся китайский перевод его фразы. И вновь взрыв эмоций. Люди кричат. Люди хлопают в ладоши. Люди машут флажками Китая и Чехии. Люди счастливы. К ним приехал очень важный человек и сказал им очень важные слова.

К Томашу подбегают маленькие девочки в школьной форме, и одна из них дарит ему цветы. Он жмёт ей руку, чувствуя, как по спине стекает пот. Хочется в туалет.

Томаша провожают с трибуны все находящиеся на ней. Опять рукопожатия и поклоны. Толпа неистовствует. Томаш спускается по ступенькам, садится в машину на заднее сиденье. С другой стороны к нему в салон ныряет переводчица. Машина медленно трогается. Люди уступают ей дорогу, аплодируя и стараясь заглянуть в салон.

Минут пятнадцать уходит на то, чтобы выбраться из живого моря счастливых людей. Выбираются. Машина въезжает в город. Не спеша проезжает его. На перекрёстках всё те же регулировщики. Прохожие машут руками и флажками. Город заканчивается. Трасса на Пекин. Белой Тойоты нигде не видно.

– А как я попаду в отель? – спрашивает Томаш у переводчицы.

– Вы возвращаетесь в Пекин, господин посол, – отвечает та устало, – и вот ваш билет на самолёт до Праги. Вылет сегодня ночью.

– А мои вещи? – волнуется Томаш.

– Ваши вещи аккуратно сложены и находятся в багажнике этого автомобиля, – отвечает переводчица.

– Всё равно остановите, – просит Томаш, – я хочу в туалет.

Переводчица что-то говорит водителю. Он останавливается на обочине. И пока Томаш мочится на придорожную пыль, ловко снимает чешский флажок с крыла машины.

Потом ещё несколько часов утомительной однообразием дороги, и Томаша привозят в аэропорт. Он регистрируется на рейс. Идёт в бар и до начала посадки задумчиво пьёт пиво, рассеянно поглаживая побритый подбородок.

Примерно через два месяца как-то вечером к нему в скайп стучится Янь. Томаш несколько мгновений колеблется, но потом всё-таки принимает вызов. На экране возникает его китайская подруга.

– Привет.

– Привет.

– Как дела? – спрашивает она его.

– Нормально, – отвечает Томаш, – у тебя как? Раскрыли наш подлог?

– Ты знаешь, – задумчиво говорит Янь, – никто так ни о чём не догадался. В газетах были огромные репортажи и статьи. На местном телевидении прошла передача. Все действительно решили, что к ним приезжал посол.

– Как так? – опешил Томаш. – Никто не догадался? И то, что я там бред нёс, тоже никого не смутило?

– Никто, – кивнула головой Янь, – кроме одного репортёра. Он где-то увидел фото настоящего посла и, позвонив мне, сказал, что ты на него не похож.

– И что? Как всё решилось? – осторожно спросил Томаш. – Ты его убила?

– Нет, – рассмеялась Янь, – я никого не убивала. Я сказала, что произошла ошибка в протоколе, и приехал не посол, а консул. Он это скушал.

– Ну и хорошо, – пробормотал Томаш.

– А по поводу бреда, – продолжала Янь, – твои слова процитировали все районные газеты. По городу висят плакаты с твоими словами про пиво, рис и Китай с Чехией. Очень всем нравится. Вырос интерес к твоей стране. Местные турагентства завалены заявками от желающих поехать в Чехию. Ты покорил всех.

Томаш промолчал. Он не знал, что говорить. Потом попрощался с институтской подругой. Посидел перед погасшим монитором, вспоминая волнующееся море голов перед трибуной. Обулся. Вышел на улицу. Дошёл до ближайшей пивной.

Когда перед ним официант поставил кружку со свежим Гамбринусом, он сделал первый длинный глоток, опустошив кружку примерно на треть. Вытер тыльной стороной ладони рот. Улыбнулся и сказал сам себе: «Чехия – это пиво. Пиво – это рис. Рис – это Китай».

Серёжки


Она была учительницей. Нет, не так. Она была преподавателем по классу фортепьяно. В детской школе искусств на Ленинском. 29 лет, небольшого роста, с огромными доверчивыми карими глазами и пухлыми губами. И со стильными очками на курносом носике, как и положено училке. Жила она неподалёку от школы, в двушке, вместе с дочкой и мамой.