Витя лежал на диване, глядя вверх, на Любу.

– Ты всё-таки решила мне отдаться? – спросил он. – Действительно, чего мужика просто так без дела держать? Спускайся ко мне, порезвимся.

– Откуда ты знал про лестницу? – спросила Люба, поморщившись.

– Какая лестница? – Витя сделал удивлённое лицо. – Я ничего не знал. Я просто предположил. Бери эту лестницу и спускайся ко мне.

– Откуда ты знал про лестницу? – повторила свой вопрос Люба. – Ты знал про неё.

– Иди в задницу, – ответил Витя и повернулся на бок.

– Я-то пойду, – пробурчала Люба, закрывая дверь, – а ты пока без света посиди ночку. Глядишь, сговорчивее станешь.

– Нееет, – заорал снизу Витя, – только не это. Не надо. Я не хочу умирать…

Но Люба уже щёлкнула выключателем. Вначале тем, который отключает свет в подвале. А потом тем, который гасит его в гараже.

Из подвала доносился еле слышный вой.

– Голос сорвёшь, – буркнула Люба.

Она вышла из гаража. Заперла его и пошла домой.

Спалось ей плохо. Снился Витька. Как будто он сидит у неё в ванне. Весь грязный. Пахнет от него мочой и немытым телом. А Любе надо его помыть. Но она боится зайти в ванную. Потому что не знает, живой Витька или нет.

Проснулась Люба рано. Вся мокрая. Невыспавшаяся.

В ванной никого не было. Ни Виктора, ни его запаха.

Утренний кофе немного взбодрил.

Люба оделась. Кинула в пакет уже привычные пару бутылок воды, бутерброды.

Остановилась перед входной дверью. Подумала минуту.

Выложила воду. Бутерброды убрала в холодильник.

Витю надо было отпускать.

Приняв это решение, Люба почти бегом побежала к гаражам.

От непривычки запыхалась. Бега хватило на два квартала. Дальше уже шла быстрым шагом.

Подошла к воротам. Открыла гараж.

От двери в подвал по полу тянулась белая бельевая верёвка.

Люба рывком открыла эту проклятую дверь, опрокинула её на сторону. Зажгла свет.

– С вещами на выход! – прокричала.

Внизу было тихо. Люба свесила голову в подвал.

Диван. Стул в углу, табурет. Ведро с тянущейся наверх верёвкой.

Она потянула за верёвку. Достала ведро.

На донышке жёлтая жидкость. И две какашки.

Люба на автомате вышла из гаража. Дошла до контейнера. Вылила содержимое. Вернулась обратно. Ведро кинула в угол.

– Витя, – позвала она, – выходи. Я знаю, ты прячешься под диваном.

Тишина.

Тишина, ясно дающая понять, что внизу никого нет.

Люба закрыла гараж. Вытащила из-под верстака лестницу.

Повозилась с ней, пытаясь понять, как та раскладывается.

Поняла. Разложила.

Спустилась вниз.

В подвале воняло. Немытым телом и нечистотами.

Под диваном никого не было.

Дрожа от страха, Люба поднялась наверх.

Закрыла дверь подвала. Выключила свет. Вышла наружу.

Светило солнце. Пели птицы.

Мимо промчался какой-то джип, из раскрытых окон которого гремела музыка.

Прошли двое молодых ребят, с любопытством оглядев застывшую Любу.

Та очнулась от их взглядов. Закрыла гараж на замок.

Когда шла домой, её трясло. На коже выступили мурашки. И было больно дышать.

У себя в квартире Люба первым делом открыла окно, впустив в комнату свежий дух жимолости, растущей под окном.

Жила Люба на первом этаже, на Молодёжном проезде. В маленькой, но уютной, как она считала, квартирке.

Послонявшись по этой своей квартирке пару часов, Люба позвонила Гале.

Та обрадовалась звонку. Начала приглашать в гости. Но Люба сослалась на занятость и повесила трубку.

Потом позвонила Жене. Хотя не разговаривала с ним уже несколько месяцев. Тот ответил не сразу. Сказал, что за городом, и перезвонит в понедельник.

«Бабу себе нашёл уже, не местную, – подумала Люба. – Не может он говорить, видите ли…»

Оставаться одной дома уже не было никаких сил.

Люба собралась и отправилась гулять. По городу. Обошла его вдоль и поперёк. Прошла все магазины, потолкалась на базаре. Уже ближе к вечеру зашла в церковь. Где долго стояла в углу, вспоминая молитву. Но дальше «да святится имя твоё, да придёт царствие твоё» у Любы вспомнить не получалось.

Ночью опять приснился Витя. Он сидел уже не в ванной, а на кухне. Такой же грязный и вонючий, как в предыдущем сне.

Витя был грустный. Он тихо плакал и постоянно повторял: «Забрали они меня, я же говорил, не выключай свет».

– Кто они? – спрашивала Люба.

Но Витя не отвечал, а только плакал.

Утром Люба по привычке вскочила рано. Умылась, оделась.

К гаражу шла долго. Останавливаясь у каждого столба.

Наконец-таки дошла.

Открыла гараж. Включила свет. И медленно осела на пол.

От дверного проёма по полу гаража из-под закрытой двери тянулась бельевая верёвка.

Люба на четвереньках подползла к этой проклятой двери, приподняла её. Заглянула вниз.

Рядом с диваном стояло ведро. Привязанное к этой самой веревке.

Как заворожённая, Люба вытащила ведро.

В нем в моче плескались две какашки. Коричневые и аккуратные. Такие же, как вчера и позавчера.

Люба поднялась, взяла ведро, вышла наружу. Выкинула ведро в контейнер. Вместе с верёвкой.

– Этого не может быть, этого не может быть… – шептала Люба, идя домой, – этого не может быть…

Она отчётливо помнила, что накануне швырнула ведро в угол гаража.

Как оно могло оказаться в подвале, да ещё и с Витькиным дерьмом?

В квартире Люба постаралась взять себя в руки. Приняла контрастный душ. Попила чаю с мятой. Немного успокоилась.

Затем принялась гладить. Перегладила всю одежду ребёнка, постельное бельё, своё.

Однотонная работа хоть ненадолго, но отвлекала от мыслей.

Люба помыла полы. Вытряхнула ковёр во дворе. Прогулялась в близлежащий магазин. Накупила продуктов на неделю.

Но всё это не помогло. К вечеру её опять стало трясти.

Она походила по квартире из угла в угол. И не выдержала. Пошла к гаражам.

Было ещё светло. Как и неделю назад, когда она встретилась с Витей около дома Гали.

Люба отперла гараж. Открыла нараспашку ворота.

И сразу же увидела верёвку. Которая, как змея, извивалась по полу от двери подвала.

Люба тихо завыла. Совсем тихонечко, почти неслышно.

Она щёлкнула выключателями. Откинула дверь в подвал.

Диван.

Рядом с диваном ведро. И от ведра тянущаяся вверх верёвка.

Люба вытащила ведро.

Две Витькины какашки весело плавали на поверхности его же мочи.

Люба поставила ведро в сторону. Посидела, раскачиваясь.

– Я больше не буду, – сказала кому-то в подвал.

Подвал ответил тишиной.

Люба встала. Отряхнулась. И пошла домой, не глядя по сторонам и слегка шатаясь.

Эту дорогу она уже знала наизусть. Целую неделю ходила по ней.

А гараж так и остался раскрытый нараспашку.

Пока добрела до дома, стемнело.

Люба зашла в квартиру. Включила везде свет. Приняла душ.

Надела чистую ночную рубашку. Расчесалась. Завязала волосы в пучок.

Было страшно.

Люба долго искала в кухонных шкафах верёвку. Но обнаружила её только в коробке на антресолях. Настоящую, пеньковую. Её купили ребёнку, когда тот увлёкся вязанием морских узлов. Но увлечение прошло, а вот верёвка осталась.

Люба ловко сделала скользящий узел.

Поставила стул. Залезла на него. Сняла люстру, безжалостно обрезав провода. Включила торшер, чтобы было светло.

Свободный конец верёвки закрепила на крюке, торчащем из потолка.

Крюк не выглядел надёжным. Но искать другое место для повешения не было ни сил, ни желания.

Люба набросила петлю на шею. Постояла, раскачиваясь на стуле.

И вдруг услышала шум. Со стороны окна.

Люба обернулась.

В окно лез Витька, по пути сшибая расставленные на подоконнике кактусы.

– Стой, стой! – кричал он.

– Мамочки! – завопила Люба, хватаясь за петлю двумя руками.

Она инстинктивно отпрянула от окна. Стул под ней поплыл куда-то в сторону, а потом и вовсе отлетел к торшеру. Крючок гнулся, потолок над ним трещал. Но ничего не ломалось.

Люба повисла на верёвке, хрипя и вертясь, как червяк. До пола не хватало каких-то пару сантиметров. Лёгкие разрывало от недостатка кислорода.

Её крутило против часовой стрелки, показывая то воюющего с кактусами Витьку, то накренившийся торшер, то дверь в ярко освещённый коридор.

Когда сознание начало покидать Любу, кто-то большой и чёрный выпрыгнул из коридора, схватил Любу за бёдра и поднял её вверх.

Люба рванула петлю, освобождая горло. Сделала глубокий вдох.

И увидела Виктора. В одной руке у него был нож. В другой стул.

Люба захрипела и описалась. Со страха.

Горячая струя ударила в ночнушку, пробила её и угодила прямо в лицо бывшему мужу. Женьке. Именно он поднял Любу и держал её за ноги, уткнувшись лицом ей в пах.

– Режь верёвку быстрее, придурок! – заорал Женька. – Она тяжёлая. Я долго не выдержу.

Витя поставил стул. Дотянулся до верёвки и ловко перерезал её.

Любу положили на кровать. Напоили чаем. Переодели.

Говорить она не могла. Только шептать. Поэтому пришлось говорить Жене.

Он рассказал, что второй ключ от гаража он оставил у себя. И периодически загонял в него машину. Люба ведь всё равно там не появлялась уже полгода.