– Хочешь поговорить о ней? – спросил он.

– Кажется, я и так уже наговорила кучу дерьма, ты так не думаешь?

– Нет, мне нравится тебя слушать. Если хочешь поговорить о своей маме, то можешь. Если бы я мог вспомнить хоть что-то, то поступил бы так же.

– Ты совсем ее не помнишь?

Эван улыбнулся, но улыбка на этот раз не коснулась его глаз.

– Нет. Я пытался. Но, похоже, моя жизнь началась в пожарной части.

– Я тоже мало что помню. Почти ничего. А те годы, что вспоминаю, кажутся мне серыми. Словно я не могу до них дотянуться.

– Что ты имеешь в виду?

Я подошла к краю бассейна и положила руки на бортик, Эван последовал за мной. Мы находились всего в нескольких футах друг от друга и одновременно положили головы на руки.

– Однажды, когда я была маленькой, мама взяла меня с собой на остров Тайби. Мы отлично провели время. Знаю, что это было так, но не могу вспомнить свои ощущения. Помню, что светило солнце, но не помню тепла. Я смеялась, но не могу вспомнить себя счастливой. – Я искоса взглянула на него. – Странно, правда?

– Я так не думаю, – ответил Эван. – Не исключено, что это защитный механизм.

– Защитный, – повторила я, отводя взгляд.

Я не рассказала ему правду о своей матери и о шраме. Я чувствовала, что должна, но слова застряли в горле. Вся эта история так уродлива и ужасна. А я хотела, чтобы он продолжал думать обо мне как о девушке, попавшей в трагическую автокатастрофу. Чтобы я не была для него той, кто сам оставил себе шрам, мешая дяде дотронуться до себя. Я проглотила слова.

– Да, справляюсь. У каждого свои трюки, верно?

– Вот тут согласен, – подтвердил Эван, указывая головой на бассейн.

Воцарилось молчание. Я отбросила свои воспоминания, чтобы обратить внимание на Эвана. Находясь так близко, мне многое удалось разглядеть. Белая изношенная футболка. Влажная ткань просвечивала, и я видела его грудь и пресс. Даже заметила зеленоватый синяк на его правой груди.

Я придвинулась ближе, пока не оказалась рядом с ним. Парень не пошевелился, позволяя рассматривать себя. Наблюдал, как я глазею на темно-пурпурные багровые синяки на его спине и руках.

Сердце стучало в незнакомом ритме. Прошло много времени с тех пор, как я боялась за кого-то, кроме себя.

– Кто это делает с тобой, Эван? Братья? Или отец?

«Господи, пусть он скажет, что это не отец…»

– Братья, – ответил он, – точнее, Мерл. Мы часто деремся.

– Почему?

Я подняла руку и положила ее на особенно темное пятно на его правой лопатке.

– Он не слишком умен. И делает все, что говорит ему Шейн.

– Но зачем все это Шейну?

Я осторожно коснулась его синяка под футболкой, полностью накрыв ладонью. Кожа на его руках покрылась мурашками.

– Чтобы я не забывал, что мы не родные, что я другой, – произнес он, глядя прямо перед собой.

Я убрала руку. Синяк все еще оставался на месте.

– Это не причина.

Эван молчал. Воздух, казалось, между нами сжался, стало даже немного холоднее.

– Почему ты так добра ко мне? – поинтересовался он, понизив голос.

Защитные рефлексы активировались в мгновение ока.

– О чем ты? Почему…

Он повернулся ко мне. Я отодвинулась от его пристального взгляда.

– Я чертовски серьезен, Джо. Зачем ты приходишь сюда? Почему проводишь время с местным фриком? Скажи мне правду, пожалуйста. Пожалуйста.

Два «пожалуйста».

Мой рот беззвучно открывался, а мозг перебирал полдюжины дерьмовых реплик. Но я не находила ответа. Слова исчезли. Я подняла руку и убрала волосы так, чтобы показать шрам.

Холодный воздух коснулся влажной кожи. Левый глаз, привыкший видеть только завесу волос, наконец-то увидел свободу. Им я посмотрела на Эвана. Подозрение исчезло с его лица. Я все равно уже простила его. Никто не был добр к нему. Я бы тоже заподозрила неладное. Я наблюдала, как он принимает то, что я ему предлагаю, и у меня перехватило дыхание.

Эван улыбнулся в ответ.

Его глаза блуждали по моему покрытому шрамами лицу. Но я не улавливала с его стороны ни малейшего отвращения, возмущения или любопытства. Эван Сэлинджер улыбался, глядя на мое изуродованное лицо так, словно это нежданный подарок.

– Вот почему, – прошептала я. – То, как ты на меня смотришь прямо сейчас. Я думала… если ты увидишь, тебе будет все равно, что я уродлива. – Я с трудом сглотнула. – Не подумаешь, что я ущербная.

Улыбка парня растаяла, на лице появилось болезненное выражение. Он нахмурился и придвинулся ко мне ближе.

– Это не так, – мягко произнес он. – Я видел твой шрам, когда ты прыгнула в бассейн, чтобы меня спасти. Тогда твои волосы были откинуты назад из-за воды. И я заметил его.

– Я не спасла тебя, – парировала я, едва дыша. Эван придвинулся еще ближе. Я ощущала тепло его тела и чувствовала, как меня тянет к нему.

– Нет, именно это ты и сделала. Может, не совсем правда, но тем не менее это так. И, боже, ты не уродина.

Он вытащил руку из воды и поднес ее к моему лицу. Я просто наблюдала, не мешая ему. Кончики пальцев прикоснулись к щеке, большим палацем Эван провел по линии моего шрама, от глаза и до челюсти.

– Ты самая красивая девушка, которую я видел.

Это было уже слишком. Никто так не смотрел на меня. Никто не говорил мне, что я красива. И ни один парень никогда не пытался поцеловать меня так, как намеревался Эван. Его лицо медленно приближалось. От нежности в его глазах и от теплоты его внимания меня изнутри охватил непонятный огонь.

Он накрыл мой рот губами, сделал небольшой вдох, в то время как я выдыхала. Легкий вздох, перешедший в тихий стон. Я разомкнула губы, впуская его. Сдаваясь. Щиты, окружающие мое сердце, дали трещину. Эван не брал, он отдавал. Его поцелуй привнес те нереальные ощущения, о которых я отчаянно мечтала всю свою жизнь – нежность, заботу и уважение.

И я приняла все то, что он давал, а после вернула обратно. Охотно. Я не задумывалась о том, во что все это выльется для меня позже. Не было цены. Был только этот момент с этим парнем. Вся прелесть времени и его сладкий поцелуй.

Ноги подкосились.

Эван поймал меня и приподнял. Я обхватила его избитое, покрытое синяками тело и крепко обняла. Вместе мы стояли прямо и непоколебимо. Я ощущала невиданную силу, находясь в его объятиях, и не хотела, чтобы этот миг кончался. Никогда.

Я никак не могла насытиться сладким вкусом его губ и ощущением щетины на щеке. Запах Эвана соединял в себе частички его жизни: бассейн, автомастерская и доброта. Казалось, мы целовались вечность, земля замерла, чтобы дать нам больше времени.

Он не пытался первым прервать поцелуй, наоборот, зарывался руками в волосы, водил ими по спине. Ласкал пальцами мою шею и лицо, а его рот исследовал мой. Его нежность сломила меня. И это было уже слишком.

Я прервала поцелуй и крепко обняла парня за шею, уткнувшись лицом в его теплую кожу. Я дрожала не меньше его. Небезопасно подпускать кого-то близко. Я старалась найти слова – отшутиться или отмахнуться от поцелуя, прежде чем он что-либо скажет.

Эван продолжал меня обнимать.

– Такого не случается с такими девушками, как я, – прошептала я. – Ты понимаешь, о чем я?

Я так надеялась на это. Не могла объяснить и не хотела даже пытаться. Слов не находилось, однако я не нуждалась в них, потому что со мной был Эван.

– Да, – нежно прошептал он куда-то в шею. – С такими, как я, такого тоже не происходит. Поверь, никто не прикасается ко мне. – Он сжал меня крепче.

Никто не прикасается ко мне.

Не жалость к себе. Констатация факта. Эван глубоко похоронил ту боль и жестокость, обращенные на него, и только слабое эхо иногда отдавалось. Я обняла его сильнее.

– Ты дрожишь, – заметил он.

– Знаю, но мне не холодно.

Он отстранился, мягко улыбаясь.

– Пошли, я провожу тебя домой.

Когда мы выходили из бассейна, он взял меня за руку и отпустил лишь, чтобы дать нам обсохнуть. Я натянула джинсы и футболку поверх мокрого купальника. Материал тут же впитал воду и прилип к коже. Жара немного спала, и впервые за несколько недель в воздухе ощущалась легкая прохлада.

– В следующий раз я не забуду полотенце, – пообещала я.

Эван поднял свою черно-синюю фланелевую рубашку в клеточку с шезлонга и набросил мне на плечи. Он остался в одной футболке, и я заметила, как мурашки пробежали по его коже.

– А ты не замерзнешь? – забеспокоилась я.

Парень только пожал плечами и улыбнулся. Он продолжал смотреть на меня, улыбаясь, и вместо того чтобы смутиться, я ощутила тепло.

Мы выглядели, как бредущие домой мокрые крысы. Эван катил мой велосипед. С моих волос капала вода, оставляя следы, ведущие к бассейну. Единственное место, где я могла быть самой собой, а не актером на публику. Мы шли медленно, не желая возвращаться в реальный мир, казавшийся сценой.

Возле моего дома Эван поставил на подставку велосипед и засунул руки в передние карманы джинсов.

– Послушай, Джо, завтра… в школе…

– А что будет завтра?

– Не знаю. Еще больше дерьма, думаю. Мне кажется… будет лучше… если ты… – он замолчал, опустив взгляд в землю.

Я скрестила руки на груди.

– Если я что?

Эван посмотрел на меня, и, клянусь, я ощутила груз его боли. Лишь на мгновение, а затем он будто забрал все обратно.

– Я просто считаю, будет лучше, если ты сделаешь вид, что мы незнакомы. – Меня словно ударили. Я даже опустила руки. Эван продолжал ровным, деловым тоном: – Я не хочу, чтобы ты…

– Заткнись, – произнесла я. Эван моргнул. – Не смей больше так говорить, – немного смягчила я тон, – не произноси подобного. Только не мне.

Я обняла его за шею и долго целовала, забирая его дыхание, чтобы оставить себе на память. Он пораженно улыбался, когда я отошла.

– Увидимся завтра, – заявила я, катя велосипед по дорожке к входной двери. – Договорились?

– Конечно. – Я едва могла разглядеть его в свете уличного фонаря, но ощутила улыбку в его голосе. – Спокойной ночи, Джо.