Калхун, Луизиана

Месяц спустя


Джеймс (фамилию мне не назвали), специалист по подделке документов, которого мне посоветовала Дэл, не выглядел подозрительным. Или уголовником. Его вообще нельзя было описать никаким из негативных эпитетов, которые приходили мне на ум, когда я представляла себе преступника. Молодой, чем-то напоминающий хипстера парень с ухоженной бородой и в очках в роговой оправе. Мне он показался чересчур молодым, но подруга заявила, что все законно. И пусть я ей доверяла, но все же потребовалось некоторое усилие, чтобы подвинуть в его сторону конверт с пятью сотнями – второй половиной от тысячи долларов, которых мне стоили его услуги.

Сегодня Дэл, соблюдая инкогнито, использовал настоящее имя Дэллисон Джонс и надел брюки с рубашкой. Он ободряюще сжал мою руку под столом, пока Джеймс пересчитывал деньги, не доставая их из конверта. Закончив, он кивнул и сунул их во внутренний карман кожаной куртки. А потом вынул из портфеля конверт из плотной бумаги.

– Снимок твоего парня похож на фото из полицейского архива, – начал он.

– Так оно и есть, – согласилась я.

Джеймс и глазом не моргнул.

– Дело в том, что мне пришлось немного поиграть с фоном. К счастью для вас, большинство фотографий на водительских правах мало чем отличаются. Не думаю, что кто-то заметит разницу. – Он начал двигать конверт ко мне, но остановился. – Имена – это не главное. Я определял ваш возраст, рост, цвет глаз и волос. Моя работа – сделать все идентичным, а не придумать идеальные псевдонимы. Поэтому не возмущайся, если тебе не понравятся имена.

Мне очень хотелось взять конверт. Ведь внутри находилась моя жизнь. Моя и Эвана.

– Ее не волнуют имена, Джимми, – заверил Дэллисон. Он наклонился ко мне и криво усмехнулся. – Но это не касается меня. Буду смеяться до упаду, если ты теперь Милдред П. Хаффлстафф из Хобокен, Нью-Джерси.

Я открыла конверт и изучила первый пакет документов – карточку социального страхования и водительское удостоверение, полученное в Аризоне. Права содержали всю информацию: мое фото, рост, вес и новый день рождения.

– Эми Прайс, – проговорила я, – меня зовут Эми Прайс.

«Слышишь, мама? – улыбнувшись, подумала я. – Была Джо, а стала Эми».

– Эми Прайс, – произнес Дэллисон, словно пробуя новое имя на вкус, и фыркнул. – Ничего смешного.

– Я же просил не ныть, – парировал Джеймс, потягивая ром с колой.

Я вытащила из конверта второй пакет документов. Сердце тут же защемило, а глаза наполнились слезами. Я моргнула, глядя на красивое лицо Эвана. Джеймс проделал отличную работу, сменив фон снимка, сделанного в Северной исправительной колонии, на бледно-голубой, необходимый для водительских прав.

– Джастин Холлистер, – пробормотала я.

– Тоже ничего смешного, – сказал Дэллисон. – Я рассчитывал на Герберта или Адольфа.

Я ткнула его локтем в бок и посмотрела на Джеймса.

– Спасибо большое. Все замечательно.

– Я знаю, – фыркнул Джеймс. – И абсолютно законно. Чистые номера социального страхования, лазерная перфорация, актуальные штрих-коды и ультрафиолетовые печати.

Я кивнула, разглядывая голографическое изображение на своем новом водительском удостоверении.

– А при устройстве на работу номера социального страхования будут действительны? Нет риска?

Джеймс снова фыркнул.

– Моя работа не подразумевает сбоев. Теперь это ваша жизнь. Забирай или оставь.

Я выбрала первый вариант. Спрятала документы в сумку и так крепко ухватила ее, словно кто-то собирался отобрать.

* * *

Спустя неделю я прощалась с Дэл. Она снова оделась в рабочем стиле, с блестками и пышной прической. И пока я засовывала вещи в машину, промокала глаза платком.

Пикап я купила на деньги, которые выиграла в поэтическом конкурсе, организованном журналом «Поэзия Среднего Запада». Две недели назад представила свое стихотворение, и оно заняло первое место, а я получила приз – три тысячи долларов. Когда пришел чек, я расплакалась. И пусть это законное литературное достижение, то, о чем следовало кричать от радости, но я плакала от облегчения. Благодаря этим деньгам я могла позволить купить себе средство передвижения и отправиться на запад, чтобы обустроиться на озере Пауэлл.

«Отправляйся домой», – сказал Эван.

Я закрыла пассажирскую дверцу. На переднем сиденье уместилась вся моя жизнь: две сумки с одеждой, несколько книг и поэтические журналы. К приборной панели я прикрепила фотографию, на которой мы с Дэл работаем вместе за стойкой бара «Рио».

Я повернулась и посмотрела на свою лучшую подругу, чувствуя, как сердце разрывается на части. С момента слушания месяц назад она не только дала мне работу, но и позволила пожить у себя, отказавшись брать с меня деньги.

Окружной прокурор хотел возбудить дело, но судья, несмотря на громкие, визгливые протесты Пэтти, не нашел достаточных доказательств, чтобы обвинить меня в смерти Ли Стивенсона. Пожар в домашней лаборатории по производству наркотиков уничтожил все, что могло бы хоть как-то указать на меня. Единственной весомой уликой в мою пользу стало признание Эвана Сэлинджера в убийстве, когда он позвонил в полицейское управление Рапид-Сити по одноразовому телефону.

Когда назначенный мне судом адвокат включал запись признания перед присяжными, я вздрогнула, услышав холодный, безжизненный голос Эвана. Казалось, что говорит маньяк, человек с психическим расстройством. Это хорошо вписывалось в его послужной список: склонность к насилию и ментальные расстройства, осуждение за нападение и отбывание срока в Северной исправительной колонии. Он сбежал из тюрьмы, угнал пикап и направился в Долорес, где убил моего жениха. Протащил меня через полстраны и попытался утопить в Редуотере. Только вот сам погиб, затянутый подводным течением и бурными порогами реки в месте, закрытом от людей.

Ужасно уродливое искажение правды. Я испытывала почти физическую боль, слыша, как о нем говорят. Впрочем, Эван знал, что так все и будет. Он прожил всю жизнь в искаженном восприятии окружающих. И чтобы вырваться, воспользовался этим. Я очень гордилась им и именно поэтому держала рот на замке и подыгрывала. Чтобы он теперь уже он был в безопасности.

– Ты уверена в этом, девочка? – поинтересовалась Дэл. – Ты же в курсе, что я тебя люблю. И спрашиваю именно поэтому.

– Знаю. Я тоже тебя люблю. И его. Я дала обещание и собираюсь его сдержать. Поэтому следую плану. Поеду домой и буду ждать его.

Судя по выражению лица, подруге я казалась подростком, утверждающим, что на соседской крыше видел Санта-Клауса. Я рассказала ей о нашем путешествии, конечно, упустив некоторые интимные подробности. Дэл отреагировала вполне ожидаемо. Она одновременно беспокоилась, была полна скептицизма и опасалась за мое здравомыслие. А я начала понимать, что именно Эван чувствовал всю свою жизнь.

Дэл еще мгновение изучала меня своими пронзительными темными глазами, а затем вздохнула.

– Ты действительно любишь его, дорогая. И только это имеет значение, верно? Нельзя отказываться от любви. Никогда.

– Верно, – согласилась я. – Одна мудрая женщина однажды сказала, что лучше удерживать что-то перед собой. Надеяться.

– Понимаю, детка, но то, во что веришь ты…

Она замолчала, но я словно наяву услышала недосказанные слова. То, во что верю я, является чудом.

– Мне пора ехать, – проговорила я, крепко обнимая подругу. – Я буду скучать по тебе. Сильно.

– Я тоже буду, дорогая, – ответила она, уткнувшись мне в шею. – Звони каждый раз, как будешь останавливаться в дороге. И позвони, когда доберешься до озера Уобегон.

– Озеро Пауэлл, – поправила я, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– Без разницы. – Дэл притянула меня для очередного объятия. – Береги себя. Я серьезно. И не дай бог, если что-то пойдет не так…

– Все будет в порядке.

– Если хоть что-то пойдет не так, как ты хочешь, возвращайся, милая, хорошо?

– Обязательно, – пообещала я, тронутая до глубины души ее словами и молясь, чтобы бы мне не пришлось воспользоваться данным вариантом.

* * *

Я двигалась по Двадцатому шоссе на запад в сторону Далласа, по тому же маршруту, по которому Эван покинул Долорес.

Дорога до озера Пауэлл занимала восемь часов. Я могла бы доехать за один день, но не собиралась рисковать. Не думала, что за мной следят власти – все же прошел месяц, – но лучше было перестраховаться, чем потом сожалеть.

На окраине Далласа я остановилась у небольшой аптеки, купив расческу и ножницы, а затем сняла комнату в мотеле. Съев барбекю и выпив колу, я встала перед зеркалом в ванной и подстриглась.

Длину оставила до подбородка, чтобы немного изменить внешность и не потерять возможность скрывать шрам. Я с болью наблюдала за тем, как в раковине скапливаются мои пряди, благо их оказалось не так уж и много. А потом я вспомнила обо всем, чем пожертвовал ради меня Эван, и эти чертовы волосы перестали иметь всякую ценность.

Да и Джо Марч тоже остригла свои волосы.

Только я больше не Джо. Теперь я Эми. Не Эми Марч. Нет, если сопоставлять свою личность с литературным героем, то я стану Эми Данн из «Исчезнувшей». Той, что бегала от закона и отсиживалась в мотелях.

Я улыбнулась своему отражению.

– Привет, я Эми Прайс.

Протянула руку для рукопожатия.

– Привет, Эми. Приятно познакомиться.

Мне не понравилось, как это прозвучало. Как-то неправильно. Словно псевдоним, который я выбрала не для себя.

«Я буду Джо для Эвана, – решила я, – навсегда останусь его Джо».

* * *

Следующим утром я встала пораньше и еще до полудня добралась до городка Пейдж в Аризоне. Песок пустыни оказался именно такого цвета, каким я его себе представляла – бледно-оранжевый, отчего воды озера Пауэлл выглядели яркими, почти голубыми.