– Послушай меня, Рыжик… Мне очень нужно, чтобы ты меня выслушала. Хотя за рулем такие разговоры не ведутся, конечно… Может, в кафе зайдем? Ты ж не ужинала еще, наверное? Посидим, поговорим…

– Я не могу, Кирилл. Мне к зачету готовиться надо. Всего один вечер и одна ночь впереди.

– Ну хорошо… Тогда в машине поговорим, если нет другой возможности. Вернее, потому что ты не даешь мне другой возможности… Тогда я самое главное тебе сразу скажу, можно?

– Говори, что ж…

– А я скажу. Дело в том, что… Я люблю тебя, Рыжик. Да, не смотри на меня так испуганно, я и сам за себя в последнее время боюсь… Никогда не думал, что я способен так любить… Зацепила ты меня чем-то, теперь мучаюсь, места себе не нахожу. Я понимаю, что все это банально звучит, да… Я и сам раньше смеялся над такими банальностями… Выходит, зря смеялся. Теперь сам на это попал. И сам должен искать выход… Или не нужно искать выход, а, Рыжик? Что ты мне на это ответишь?

Он смотрел на нее так просительно, что ей даже неловко стало. Получалось, если она сейчас ответит отказом, то оскорбит его прекрасное чувство. Ну почему, почему надо ставить в такое дурацкое положение человека? Почему надо заставлять его испытывать неловкость? Или за прекрасные чувства должен отвечать тот, в чью сторону они направлены?

Вздохнула, отвела взгляд в сторону. Помолчала еще немного, чувствуя, что молчание не спасает, а только приумножает неловкость… И проговорила тихо, будто и в самом деле извиняясь:

– Я не знаю, что тебе ответить, Кирилл. Правда, не знаю. Кроме «спасибо» и «извини», больше ничего в голову не приходит.

– А спасибо за что? За любовь?

– Ну… Наверное…

– А извини за что? Ты не можешь на мою любовь ответить?

– Да… Наверное, так…

– Но ведь ты и сама сомневаешься в этом, правда? По крайней мере, голос у тебя звучит неуверенно. И давай пока остановимся на этом, хорошо?

– На чем остановимся, не поняла?

– На твоей неуверенности. Подождем немного. Посмотрим, в какую она сторону повернет. Я готов ждать столько, сколько нужно. И я даже готов не говорить больше на эту тему. Будем просто друзьями, хорошо? А жизнь покажет, кем мы станем друг другу со временем – или останемся друзьями, или… Согласна, Рыжик?

– Отчего ж нет? Согласна, конечно. Давай будем просто друзьями.

– Тогда я завтра приглашаю тебя в филармонию! Правда, пока не знаю, что там дают…

– Завтра я не могу. У меня в институте аврал. Я ж болела целую неделю, долги накопились. У нас правило такое жесткое – если есть хотя бы один пропуск, надо всю тему преподавателю отдельным зачетом сдавать.

– Да, жесткое правило… Но это и правильно, наверное. Надо же в будущих юристах дисциплину воспитывать. И ответственность. А выходные у тебя свободны, надеюсь?

– В субботу я к Петру Аркадьевичу в гости иду, уже обещала… И мама его обижается… То есть Нина Захаровна… То есть…

– Ты так и не можешь назвать ее бабушкой? А отца – отцом?

– Не могу пока. Мне трудно. Может, потом… Позже…

– Конечно, ты сможешь. Просто еще мало времени прошло.

– Да, мало…

– Но я бы посоветовал тебе не усложнять… Потому что чем дальше, тем будет труднее, поверь мне. Надо просто перешагнуть через себя… Через свое «трудно». И разве это плохо – сделать близких людей счастливыми? Всего лишь одно слово сказать… Представляешь, как твой отец обрадуется? Он и без того в последнее время как на крыльях летает, я же вижу! Так что давай, работай над собой в этом направлении. Делай благое дело. И не считай, пожалуйста, что я давлю на тебя, ладно? Просто я очень хорошо к Петру Аркадьевичу отношусь… Он ведь поверил в меня в свое время… Практически с улицы на работу взял и помог подняться… Мне даже иногда казалось, что он в какой-то степени на мне свое нереализованное отцовство отрабатывает. Несмотря на то что другие объекты для этих чувств есть – Маша с Мишей… Поэтому я за него перед тобой… Как бы это сказать… Адвокатствую.

– Да, я тебя услышала. Спасибо, Кирилл. Правда, спасибо…

– Да не за что. Всегда рад помочь. А как насчет воскресенья? Сходим куда-нибудь в воскресенье?

– Давай…

– Вот и отлично. А завтра я тебя снова после института встречу. И даже разрешения спрашивать не буду. Ты не забыла, что у меня в запасе миллион алых роз?

– Нет, не забыла. А где грузовик с конфетами, угнанный с кондитерской фабрики? Ты же еще грузовик обещал!

– Есть грузовик. Припрятал пока. Разоблачения боюсь. Но он весь твой, учти… Так что сообщниками будем считаться, если что.

– Как Бонни и Клайд?

– Да куда им до нас, что ты… Они свою песенку уже спели, а у нас все впереди… По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Он опять глянул так многозначительно, что ей захотелось засмеяться – что у нас впереди-то? Совместные криминальные приключения, что ли? Хотя понятно, что, конечно же, не Бонни и Клайда Кирилл имел в виду…

Не засмеялась, конечно. Обидится еще. Благо что подал голос мобильник в сумке и можно было отвлечься на звонок.

Но и отвлечься не получилось. Потому что… Потому что звонил Саша. Очень давно не звонил, и вот…

– Привет, Заяц! Ну как ты? У тебя все в порядке, надеюсь? Ау… Ты где там, Заяц? Чего молчишь?

Его хрипловатый голос будто обволок ее всю, и не хотелось ничего отвечать, а только слушать его до бесконечности… Как же она соскучилась, оказывается! Как же он давно не звонил! Нет, можно было самой позвонить, конечно… Но это было бы уже не то, совсем не то. Одна мысль о том, что он сам о ней вспомнил, сам кликнул ее номер, будоражила так, что телефон слегка трясся в ладони и приветственные слова застряли на полпути. Господи, как хорошо-то… Просто слышать голос…

– Ты слышишь меня, Заяц?

– Да, слышу… Почему у тебя голос такой странный? Хриплый немного.

– Да я простудился, теперь сиплю и хриплю, иногда даже рычу, как собака. Я ж в командировку ездил на край света… Там даже связи нет, представляешь? Ну, думаю, Заяц меня потеряла, разобиделась…

– Нет, я тебя не потеряла. Я ведь тоже болела, целую неделю с температурой провалялась.

– Значит, мы болели на брудершафт! А как у тебя вообще дела? Петя приходил к тебе? Ну… То есть твой отец?

– Да, приходил…

– Ну и?.. Давай рассказывай! Он ничем тебя не обидел?

– Нет, что ты… Наоборот… Я уже и в гостях у него побывала, и с мамой его познакомилась… И вообще, он меня такой заботой окружил, когда я болела. Так что все хорошо… Да, еще он меня к себе на фирму пригласил после института… И про будущее мое говорил…

– Что-то не слышу я дочернего энтузиазма в твоем голосе, Заяц. У тебя точно все в порядке?

– Да, у меня все в полнейшем порядке. Даже слишком.

– А ты где сейчас?

– В машине еду.

– С кем?

– Да какая разница, Саш…

– Ну да, извини… Это ж твоя личная жизнь, чего я к тебе с расспросами пристаю. Но я вовсе не хочу контролировать тебя, Заяц. Я просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

– А у меня и так все хорошо. Просто зашибись как хорошо. И все по дням расписано. Всю неделю буду «хвосты» сдавать, а в субботу в гости к отцу иду. А в воскресенье… Может, в филармонию пойду в воскресенье…

– Одна?

– Нет, не одна.

– А… Ну, понятно. Не буду даже спрашивать с кем. И вообще, я очень рад, что у тебя все хорошо… Тогда пока, Заяц?

– Пока…

После разговора с Сашей у нее почему-то испортилось настроение, будто и не было куража того самого мгновения, когда увидела на дисплее его имя. Кирилл тоже не приставал с расспросами, лишь взглядывал на нее изредка. Будто понимал, что с ней происходит. Или постороннему глазу и впрямь видно, что с ней что-то не так? А впрочем, какое ей дело… Пусть и видно, не жалко. Что ей с этим Кириллом, детей крестить? Или замуж за него выходить надо, потому что в любви признался? Нет уж, спасибо. Сходила уже замуж, хватит. Поняла из личного опыта, что когда тебя любят – это не спасение. Не соломинка, за которую можно ухватиться. Что нужно самой в ответ любить… А любить не получается. Вернее, очень даже хорошо получается, но не того… И как там поется в той песенке, которую часто напевала мама, когда ей было очень грустно? «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает… Я за тобою следую тенью, я привыкаю к несовпаденью…»

Кирилл довез ее до самого подъезда, развернулся всем корпусом, хотел что-то сказать, но она лишь улыбнулась виновато и быстро выскочила из машины, и даже не попрощалась по-человечески. Поднялась в квартиру, прошла на кухню, села за стол и заплакала. И сама себя начала уговаривать – чего плакать-то, чего? Нет никакой причины для слез! И в самом деле у нее все хорошо, все просто замечательно… В субботу она пойдет в гости к отцу и бабушке, а в воскресенье Кирилл поведет ее в филармонию… Все будут обращать на него внимание – какой приятный молодой человек, какой воспитанный! – а он будет смотреть только на нее и опять будет говорить о любви… Ведь так приятно, когда тебе говорят о любви! Потому, наверное, что в этот момент твоя собственная любовь не ощущает себя такой уж неприкаянной…

В субботу она, как и обещала, пришла в гости к отцу и бабушке. Долго сидели за столом, обедали. Нина Захаровна все время поглаживала ее руку своей сухой горячей ладошкой, заглядывала в глаза с улыбкой. Отец спрашивал про учебу, она отвечала охотно. Потом проговорил как бы невзначай:

– Да, все время забываю спросить… Мне твой паспорт нужен, Зоя.

– Зачем? – настороженно подняла она голову от тарелки.

– Ну как это зачем… Надо же счет на твое имя открыть… Чтобы у тебя кредитка была, чтобы ты могла пойти в магазин и купить себе все, что захочешь…

– Да не надо, что вы! У меня же все есть… Правда, не надо!

– Зоя, не спорь! Зима на дворе, а ты ходишь в курточке! Надо обязательно приличную шубу купить!

– Да ну… Зачем мне шуба? У нас в институте почти все девчонки ходят в пуховиках… Куртка, джинсы, ботинки – нормальная одежда! Я так привыкла уже. Мне удобно.