– Но ведь я не соблазнилась, правда? Я ж не побежала генетическую экспертизу заказывать? Не стала хлопотать, чтобы добыть биоматериал для установления степени родства?

– Не стала. И молодец, что не стала. Значит, ты сильная. Значит, у тебя степень внутреннего чистоплюйства довольно высокая.

– Чего? – коротко хохотнула она, глянув на Сашу. – Какого еще чистоплюйства? Объясни…

– Да что тут объяснять, Заяц. Все просто. Каждый свою жизнь живет, как умеет. И поступки в жизни совершает по степени своего собственного чистоплюйства. Кто-то не может и не хочет по головам идти, а кому-то вообще непонятно – как можно по ним не идти, если что-то для себя ухватить можно. Вот и Маша твоя… Ну, соблазнилась она на то обстоятельство, что через тебя можно перешагнуть, тебя отодвинуть… И она очень довольна собой, наверное. Удалось-таки. А ты по-своему живешь, ты так не можешь. Внутреннее чистоплюйство не позволяет. И ты тоже собой довольна. Ты так живешь, да… Каждому свое в этой жизни, всем сестрам по серьгам. Кому чистоплюйство, кому нечестная добыча. Если эмоции убрать да все это взвесить на чашах, то абсолютная составляющая одинаковой получится. Понимаешь?

– Понимаю. И все равно обидно как-то. Нет, не из-за наследства… Просто обидно, и все.

– Это пройдет, Заяц.

– Да, наверное… А еще мне обидно, что я своего отца так и не успела узнать… Он ведь такой, знаешь… Сильный и в то же время слабый. Ты бы видел, как он перед могилой мамы на коленях стоял, когда мы на кладбище ездили… Он еще сказал, что маму всегда любил…

– Да, любил. Я знаю. Но он выбрал другой путь… Решил, что материальная жизненная составляющая важнее любви. Не осуждай его за это, Заяц. Опять же – каждому свое. Кому чистоплюйство, кому добыча. Твой отец предпочел второе…

– Я его не осуждаю, что ты. Спасибо и на том, что увиделись. Просто все это… Очень пережить тяжело. Такое чувство, будто у меня из-под ног опору выбили. Что делать, не знаю… Как дальше жить…

– Как все, Заяц. Как все. Окончишь институт, пойдешь работать. Я помогу тебе. Кстати, деньги у тебя есть? Подкинуть, может?

– Нет, не надо. Денег пока хватает.

– Но я все равно оставлю… Так, на всякий случай. Вдруг понадобятся.

– Ты что, до конца жизни меня собираешься содержать материально?

– Нет, не собираюсь. После института сразу работать пойдешь. Ты в какой области юриспруденции хочешь работать?

– Не знаю… Наверное, в гражданско-правовой…

– Хорошо. Понял. Я переговорю кое с кем насчет тебя. И соберись, Заяц, соберись как-то! У тебя скоро диплом, потом госэкзамены! Ну чего ты расквасилась, честное слово?

– Да, я соберусь… Но не сегодня. Сегодня у меня голова раскалывается…

– А… Это похмельный синдром называется. Это ж надо было целую бутылку виски за один присест уговорить! Этак и у здорового мужика с утреца похмельный синдром будет… Как ты еще с постели поднялась, удивляюсь! Живая и здоровая! Надеюсь, не будешь повторять подобных подвигов?

– Ой, нет…

– И не надо. В другой раз меня может и рядом не оказаться, учти. Я часто в командировки уезжаю.

– Учту… А кофе еще можно?

– Можно. Но лучше бы съела чего-нибудь.

– Ой, не хочу…

– Понятно. А может, пойдем, прогуляемся немного? На свежем воздухе быстрее отойдешь, и аппетит появится.

– Нет… Что-то голова кружится… Мне кажется, я со стула встану и упаду…

– Бедный, бедный Заяц. Ладно, отлеживайся сегодня. А я тебе что-нибудь на обед приготовлю… Хочешь, щец с кислой капустой сварю? Самое то для похмельного синдрома…

– Так ничего ж нет в холодильнике… Надо в магазин идти.

– Что ж, схожу, если надо. А чего это у тебя холодильник пустой, кстати?

– Да я не люблю покупать продукты… Нехозяйственная я. К тому же на диете сижу. Скоро лето, а у меня за зиму пара лишних килограммов образовалась.

– У тебя? Пара лишних килограммов? Да не смеши меня, Заяц! По-моему, через тебя можно на улицу смотреть, как через оконное стекло!

– Да ты не понимаешь ничего потому что! Есть у меня лишние килограммы, я же чувствую!

– Ну что ж… Жить будешь, если о килограммах думаешь. И то хлеб на сегодняшний грустный день. Ладно, иди, ложись, а я пойду большие продуктовые закупки делать…

Она снова уснула, и довольно крепко. Проснулась от вкусного сытно-мясного и слегка кисловатого духа, прилетающего волнами в комнату. И горло сжалось голодным спазмом – так вдруг есть захотелось! И сколько же она проспала, интересно? Значит, Саша успел и в магазин сходить, и щи свои «похмельные» сварить…

Потом они долго и со вкусом обедали. После щей была жареная картошка с грибами, и она подмела все дочиста, и откинулась на спинку стула, блаженно прикрыв глаза.

– Наелась или добавки дать? – смеясь, спросил Саша, глядя на нее.

– Нет, какой добавки… Уже некуда… Я и не помню, когда с таким аппетитом ела…

– Ну, тогда будем чай пить! Я к чаю пирожные вкусные купил. С курагой и орехами.

– О-о-о… После ужина – грибочки, после грибочков – блинчики… Жуткое селение! Теряю былую легкость…

– Не хочешь, как хочешь. Я сам съем.

– Ну ладно, одно пирожное я осилю. Так и быть…

– А как же потеря легкости, Маргадон?

– Ничего, Жакоб. Не волнуйся за меня, дружище. После бутылки виски мне уже ничего не страшно…

Рассмеялись оба, и Зоя вдруг ощутила, как же ей хорошо… Хорошо сидеть с Сашей за одним столом, хорошо разговаривать… Да просто ощущать рядом его присутствие – уже счастье. Вот оно, в воздухе висит, можно взять и руками потрогать… И ничего не надо больше. Вообще ничего.

Видимо, она как-то не так на него посмотрела… Наверное, плеснула своей любовью из сердца, из глаз, из души. Раскрылась. Обозначилась откровением.

Да, он почувствовал… И сразу подобрался будто. Испугался, озабоченно на часы глянул.

– Знаешь, Заяц… А ведь мне пора. Ты пей чай без меня, ладно? Пирожные там, в холодильнике, на верхней полке, сама достанешь…

Он снова глянул на часы, встал из-за стола. Зоя не удержалась, спросила едко:

– Что, от жены попадет, да? Дома не ночевал? Скандал будет?

– Не волнуйся, не попадет. Все в порядке. Никакого скандала не будет.

– А… Ты ее предупредил, наверное, да? Что вынужден по делам задержаться? Ты ведь хороший муж, правда? Заботливый? Не можешь допустить, чтобы твоя жена попусту волновалась?

– Заяц, прекрати. Мне не нравится твой тон, слышишь?

– Слышу, слышу… – проговорила Зоя, чувствуя, что не может остановиться. Ее уже несло на волне обидной досады, и едкие вопросы вырывались сами собой, и ничего с собой поделать было нельзя…

– А как твоя дочка Вика поживает, Саш? Почему ты о ней никогда не рассказываешь? Ты ведь о ней так же заботишься, как о своей любимой жене, правда?

– Вика вышла замуж за лейтенанта и уехала с ним в Уссурийск. Теперь мы только созваниваемся, если тебя это интересует.

– Вышла замуж? А ты мне не говорил…

– А ты и не спрашивала. Ты ведь так зациклена на себе, Заяц. На своих собственных переживаниях.

– Хочешь сказать, что я эгоистка?

– Нет, не хочу. И вообще, к чему этот разговор…

– Да, ты прав, ни к чему… Стало быть, вы теперь вдвоем с женой остались…

– Да, вдвоем. Все, Заяц, мне надо идти. Посуду помой, пожалуйста. Я позвоню тебе вечером, хорошо? Ну все, давай… Не провожай меня, я сам дверь захлопну… Пока, Заяц, пока…

Вскоре она услышала, как в прихожей хлопнула дверь. Ушел. Но такое осталось чувство, что не ушел, а сбежал… Сбежал, как заяц. Его спугнули, и он сбежал…

Ну и ладно. Беги, что ж. К жене, с которой у тебя все хорошо. Можешь даже не звонить мне вечером. И вообще можешь не звонить… Когда-то ведь нужно прекратить это мучение, эту тягучую канитель… Оборвать все ниточки… Так будет легче, наверное. Да, так я тебе и объясню в следующий раз… Оборвать, прекратить…

Да, обязательно надо. Но почему же не получается никак?

* * *

Не получается, не получается… Не оборвала, не прекратила, конечно же. Наоборот, обрадовалась его вечернему звонку. Тем более, Саша говорил очень уверенно:

– Заяц! Я знаю, чем тебе сейчас нужно заняться! Тебе надо пойти на водительские курсы! Давно пора научиться водить машину! И времени как раз не останется на то, чтобы в депрессию впадать!

– Саш, ты что, какая машина, какие курсы! У меня же диплом!

– Ничего, найдешь время! Надо, чтобы оно у тебя чем-то продуктивным было занято, чтобы ни одной минутки на грустные мысли не оставалось. Все, завтра я тебя записываю на курсы…

– Я не поняла, а смысл какой? Ну, допустим, получу я права… Машины-то у меня все равно нет!

– Машина – дело наживное. У меня приятель как раз продает машину совсем недорого… Ему срочно нужно, он за границу работать уезжает. Вот эту машину я для тебя и куплю. Подержанный «Ниссан» в очень хорошем состоянии, а главное, он почти даром отдает! Если разобьешь, не жалко будет!

– Да когда, когда я буду учиться вождению? Тут же практика нужна… Чтобы кто-то со мной ездил… И на чем-то ездил…

– Так я и буду с тобой ездить. На моей машине будешь практиковаться. Ох, и оторвусь я на тебе, Заяц, учти… За все тебе отомщу, все припомню…

– Да что я тебе плохого сделала? Наоборот…

– Вот и договорились! Значит, встречаемся завтра. Я тебе позвоню, куда завтра подъехать… И курсы тоже оплачу, не переживай…

– Да я не переживаю… Просто все это странно как-то… Вместо того чтобы деньги на свою семью тратить, ты…

– Заяц, не начинай, а?

– Но Саш…

– Все, до завтра, Заяц! Я позвоню…

Со следующего дня ее жизнь завертелась, как стеклышки в разноцветном калейдоскопе. С утра занятия в институте, потом водительские курсы, потом бегом домой, весь вечер над дипломом сидеть… А по выходным Саша учил ее водить машину. И она теперь с нетерпением ждала, когда же они наступят наконец… Потому что сидеть рядом с ним в машине и пребывать в общей на двоих эмоции было то еще удовольствие. Хоть и сомнительное, если по большому счету. Потому что Саша действительно «отрывался» на ней, как хотел. Обзывал последними словами. Возмущался ее неуклюжестью и плохой реакцией. Зато в конце экзекуции, когда самооценка ее падала ниц и даже отжаться не хотела, он вдруг хвалил ее тихо: