– А вообще, ты молодец… Хорошо потом водить будешь, сразу видно… Я всегда знал, что ты очень толковый заяц. Давай подруливай к дому, поздно уже…

– Зайдешь, чаю выпьешь?

– Нет. Домой поеду. Мне завтра рано вставать.

– Так и мне рано вставать… Теперь только в следующее воскресенье будем учиться, да?

– Ага. В следующее воскресенье. Или в субботу… Не знаю еще. Но учиться будем обязательно, я обещаю! В пятницу вечером позвоню и договоримся, хорошо?

– Хорошо… Я буду ждать.

Он не позвонил ни в пятницу, ни в субботу. И в воскресенье Зоя ни на минуту не выпустила из рук телефона. Звонка не было. И Сашин телефон тоже не отвечал, хотя ее звонки вроде бы проходили…

А в понедельник утром дождалась наконец, когда на дисплее высветится заветное имя «Саша». И заговорила в трубку быстро:

– Саш, ну ты чего? Я все выходные звонка ждала… Мог бы заранее предупредить, что не сможешь…

– Погодите, девушка… – услышала она вдруг вместо Сашиного другой голос. Приятный мужской баритон. И насторожилась в испуге – кто это может быть? И так стало вдруг страшно…

– Кто вы? Почему вы… Это же Сашин телефон… Что с ним, скажите? Что-то случилось, да?

– Я вам сейчас все объясню, девушка. Как вас зовут? Ведь не Зайцем же в самом деле вас зовут, правда?

– Меня… Меня Зоей зовут…

– Ну, вот это уже другое дело. А то как-то неловко к вам обращаться по прозвищу, хоть оно и весьма милое.

– Да в чем дело, объясните уже!

– Сейчас объясню. Дело в том, что владелец этого телефона, Александр Снегирев, как мы установили по документам, попал в аварию, и сейчас он находится в нашей больнице. И мы разыскиваем близких ему людей, чтобы сообщить… Ведь вы близкий ему человек, правда? Я вот увидел в телефоне имя «Заяц» и решил, что так можно записать в память только очень близкого человека…

– Да… Да, я близкий человек… А он… Саша… Он сильно разбился?

– Сильно. Я не буду вам раскрывать всех медицинских подробностей, но собирали его на хирургическом столе долго, почти шесть часов. И до сих пор пока ничего не ясно…

– А вы кто? Вы хирург?

– Нет, я тут пока в интернах бегаю, на подхвате. Меня Олегом зовут. Вот поручили мне родственников по телефону разыскать… Странно, да? Машина почти всмятку, водитель с переломами и разрывами мягких тканей, а телефон целехонек… Бывает же…

– А… Можно мне к нему? Я прямо сейчас приеду…

– Не советую. Ну что вы здесь станете делать? В коридоре сидеть? В реанимацию вас все равно не пустят.

– Ну… Я хотя бы телефон заберу… Надо ведь жене его сообщить… И дочери…

– А вы не знаете их телефонов, стало быть?

– Нет. Не знаю.

– А… Ну да, как я сразу не догадался… Вы же Заяц! Человек близкий, конечно, но к семье не имеющий отношения!

– Вы хотите сказать, что я любовница? Нет, я не любовница. Я… Да это не важно, в общем, кто я… Так вы отдадите мне телефон или нет?

– Отдам, конечно. Надеюсь, сами с его семьей разберетесь. Видать, такая семья, что не спохватываются уже второй день… И даже входящих вызовов почти нет, только ваших штук тридцать, не меньше. Потому я вам первой и позвонил…

– А можно прямо сейчас за телефоном приехать?

– Да можно, отчего ж нельзя.

– А как я вас найду? В какой больнице он лежит?

– Да я сейчас вам все объясню… Запоминайте…

Зоя очень старалась сосредоточиться и слушать внимательно, но в голове будто молоток от страха стучал, и приходилось все время этого Олега переспрашивать. Благо он оказался терпеливым и все ей втолковал – и как добраться, и в какой корпус идти, и где его там искать…

И наружность у него оказалось вполне симпатичной. Улыбчивый такой крепыш с добрыми насмешливыми глазами. Отдавая ей телефон, он взял ее ладонь в свои руки, проговорил тихо и мягко:

– Да не волнуйтесь вы так, Зоя… Вон на вас даже лица нет. Все страшное уже позади, поверьте. Справится ваш… Ваш близкий человек. Все будет хорошо, не волнуйтесь.

– Спасибо, Олег. А может, все-таки… Можно к нему, а? Может, вы проведете меня тихонечко, пока никто не видит? Я только одним глазком… Я только за руку его подержу… Ну, пожалуйста, мне очень, очень нужно…

– Любите его, да?

– Да… Очень люблю… Пожалуйста…

– Нет, Зоя. Нельзя. Ну правда, нельзя… Давайте я лучше вам номер своего телефона оставлю и ваш номер тоже запишу. Как только можно будет, я вам позвоню… Договорились?

– Да… Спасибо…

– Но вы все-таки жену его разыщите, ладно? А то как-то нехорошо получается, согласитесь.

– Да, я поняла. Я все сделаю, слово даю. Спасибо вам, Олег.

– Да не за что. Эх, меня бы кто так любил… Даже завидно, ей-богу…

Зоя хотела ему ответить, но не успела – Олега сердито окликнула проходящая мимо суровая женщина в медицинском синем костюме:

– Завьялов! Здесь не место для свиданий, что вы здесь устроили! Вам что, заняться нечем, да? Идите за мной, Завьялов!

Олег быстро пожал Зоину руку и затрусил вслед за суровой женщиной, вобрав голову в плечи. Она еще что-то выговаривала ему на ходу…

А Зоя осталась стоять одна. Почти автоматически глянула на дисплей Сашиного телефона – зарядка почти на нуле… Но кажется, ее зарядное устройство подходит к его модели… Надо срочно ехать домой, надо действовать. То есть вычислять в памяти телефона номер его жены… Странно, что она даже имени ее не знает. Как-то не интересовалась никогда, как зовут эту женщину… Но ладно, разберется как-нибудь. И позвонит ей. И скажет…

* * *

Всю дорогу домой она думала, что ей скажет. Вернее, как скажет. Наверное, так сразу нельзя – чтобы в лоб… А с другой стороны – почему же нельзя? Она ведь жена, она в первую очередь волноваться должна, куда муж пропал и что с ним.

Наверное, жена спросит, кто она такая… И почему именно ей позвонили из больницы… Не станешь же объяснять логику интерна Олега относительно того, что «зайцами» записывают в телефон только очень близких людей! И потому он решил позвонить именно ей, тому самому Зайцу! А может, и не придется ничего объяснять, до того ли ей будет… Все-таки с мужем беда…

И вообще, о чем она думает! Какие-то мысли странные в голову приходят, будто с кем-то посторонним беда произошла! Саша там в реанимации лежит, один… Ему плохо и больно… А она думает, под каким соусом все произошедшее его жене подать! Наверное, зря она все-таки из больницы уехала. Надо было все-таки прорваться в реанимацию, хоть одним глазком на него глянуть…

Так задумалась, что проехала свою остановку. Вышла из автобуса, поплелась до дома пешком. Именно поплелась, потому что ноги не хотели идти, подгибались в коленках. И во всем теле была такая слабость, будто она заболела.

Около подъезда ей встретилась соседка, та самая Тамара Семеновна, которая так пеклась о двусмысленности Сашиного проживания в квартире, когда умерла мама. Тамара Семеновна, проходя мимо, глянула на нее мельком и вдруг остановилась, спросила испуганно:

– Что это с тобой, Зоенька? Может, случилось чего? На тебе прям лица нет…

– Да ничего со мной не случилось, отстаньте! – ответила почти злобно.

– Да я ведь вижу… Ты бы мне не грубила, дорогая моя, а лучше бы поделилась да рассказала, какая у тебя беда… Я ведь тебе не чужая, правда? Я ж от души спрашиваю, беспокоюсь… Одна девчонка осталась, без пригляду… Всякое может быть…

– Я не девчонка, я взрослый человек, Тамара Семеновна. И вообще… Один раз вы уже за мной приглядели, хотя вас об этом никто не просил… Больше не надо, успокойтесь.

– А… Ты, наверное, имеешь в виду маминого мужчину, который вроде как с тобой жить остался… Нет, а в чем я тогда была не права? Он маму похоронил и остался, главное дело, в квартире рядом с молодой девчонкой проживать, ага! Да ты мне спасибо должна сказать, что я его пристыдила да восвояси отправила! Будто сама не понимаешь, что с тобой могло произойти!

– А что со мной могло произойти, Тамара Семеновна?

– Что, что… Сама должна понимать…

– А я не понимаю! Объясните!

Зоя и сама не отдавала себе отчета, чего так взъярилась. Видимо, сошлось на бедной Тамаре Семеновне все пережитое отчаяние после ухода Саши, вся боль ее неприкаянной и неразделенной любви… Даже стало жалко ее немного – она ведь и впрямь из лучших побуждений действовала. Из благих намерений. Не станешь же объяснять, куда обычно ведут благие намерения.

– Ладно, Тамара Семеновна, простите, что нагрубила. Пойду я, некогда мне… – уже почти равнодушно проговорила Зоя, отворачиваясь.

– Да погоди, куда ты… Скажи хоть, что у тебя случилось-то… Может, я помочь как-то смогу…

– Нет. Не можете. Все, что могли, вы уже сделали. Всего доброго, Тамара Семеновна. До свидания.

Повернулась, быстро заскочила в подъезд, поднялась в квартиру. Первым делом нашла зарядное устройство, подключила к питанию Сашин телефон. Потом села на кухне перед ним, сложив на столе руки. Ну все, теперь можно искать номер его жены…

Не смогла. Отчего-то вдруг страх накатил. Такой сильный, что чуть не задохнулась: а вдруг он умрет там, в реанимации? Пока она вычисляет номер телефона его жены… Да ну его к черту, этот номер! Жена ведь его не ищет! Если бы захотела, нашла бы! Не так уж трудно обзвонить все больницы, если приспичит! Значит, не приспичило? А вдруг он там действительно умирает?

Подхватилась со стула, заметалась по комнатам. Страх был таким сильным, что заболело в груди, трудно было дышать. Рванула на себя створку окна, вдохнула холодного воздуха, то ли проговорила, то ли вскрикнула отчаянно, глядя в небо:

– Господи… Господи, если ты есть… Пожалуйста, пусть он будет жив… Пожалуйста, Господи… Сделай так, чтобы он был жив…

Крик получился слабым и писклявым каким-то, зато от холодного воздуха немного пришла в чувство. И вдруг увидела себя со стороны – жалкую испуганную просительницу. Даже если сам Господь ее слышит, то он ею сейчас недоволен, наверное. Вместо того чтобы дело делать, она по квартире мечется да в открытое окно скулит, бедолага. Вот что ей в больнице сказали? Забыла? А ведь сказали, что операция успешно прошла, что Сашу всего после аварии обратно собрали, хоть и трудно было, и невозможно практически… Значит, и дальше все будет в порядке. С чего она взяла, что он может умереть? Вот идиотка! Сама же беду своей истерикой накликает… Все, все, соберись, несчастная истеричка! Закрывай окно, дело делай…