Пирсу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не запереть ее на ключ в их апартаментах и немедленно не заказать места на пароходе, возвращающемся в Девоншир. Там он запрет ее в башне замка, где она будет в безопасности.

Предчувствие надвигающейся опасности вызвало желание поместить самого близкого ему человека в неприступную крепость. Тогда он будет уверен, что ей ничто не угрожает. И там она просидит до тех пор, пока он не убедится, что она не ждет ребенка. Тогда он сможет зачать в ее теле своего наследника.

Эта идея сейчас казалась ему куда более привлекательной, чем раньше. По многим причинам.

Роуз и Патрик больше не занимали его мысли.

Этим утром, когда он заметил, как его жена склонилась к доктору Форсайту и они стали оживленно обсуждать происхождение только что раскопанного браслета, Пирса одолел инстинкт собственника.

Если Александра действительно забеременеет, любой мужчина, рискнувший взглянуть на нее, будет знать, что отец этого ребенка – он. Что она принадлежит ему.

Можно было предположить, что мужчина с интеллектом доктора Форсайта поостережется флиртовать с супругой Ужаса Торклифа, станет скрывать свое желание и будет осторожнее с улыбками и зазывными взглядами.

Очевидно, доктор Форсайт не был таким умным и проницательным, как гласила молва.

Впрочем, Пирс не мог его винить. Александра была настоящей звездой даже в окружении изношенных грязных палаток и покрытых землей костей давно умерших людей. Судя по всему, она уже забыла инцидент на судне, и теперь при виде множества артефактов ее страх сменился радостью. Ее глаза сияли каким-то внутренним светом, причиной которого была ее неизбывная страсть к прошлому.

А в душе и во всем теле Пирса жило только желание, которое он всеми силами старался игнорировать. Что, если она посмотрит на него хотя бы с половиной той радости, с которой рассматривает крученое металлическое ожерелье? Что, если она прикоснется к нему, к его живой теплой плоти, хотя бы с частичкой того уважения, с которым она обращается с древними костями?

Что, если она улыбнется ему так же восторженно, как доктору Форсайту, с которым делится профессиональными секретами?

Она сказала, что Форсайт никогда не был ее любовником. Может ли он ей доверять?

Нет и еще раз нет.

Пирс ревниво следил за жаром в глазах другого мужчины, за едва скрываемым голодом хищника, нацелившегося на добычу.

Был, конечно, шанс, что она сказала правду. Бедный доктор Форсайт едва ли мог умирать от желания к женщине, которую уже успел поиметь.

Александра подошла к древним скелетам, аккуратно разложенным на столах. Она буквально горела энтузиазмом, которого никогда не ощущала в присутствии Пирса.

– Я понимаю, почему вы считаете, что мавр, перс и викинг были похоронены здесь примерно в одно и то же время, – сказала она. – Но если это гробница или крипта, тогда где церковь? По моей оценке, эти люди были погребены здесь до одна тысячного года, но монастырь Гранвиль был построен в девятом веке, и он располагается в границах города Гавр. Почему бы тогда не похоронить этих явно небедных покойников на святой земле, а не в катакомбах, в скале вдали от города?

Форсайт почесал подбородок, глядя на свою собеседницу с явным одобрением.

– Именно поэтому я сюда вернулся, доктор Лейн, – то есть я хотел сказать, ваша светлость. – И он виновато покосился на Пирса.

Льстивый негодяй не сумел его обмануть – мог бы даже не пытаться. Это была не случайная оговорка, а тонкий расчет, в этом Пирс ни минуты не сомневался.

Поместив браслет рядом с губчатой поцарапанной костью запястья скелета, Форсайт перешел к навесу, отдернул полог и жестом указал на вход в катакомбы. Покрытые грязью рабочие возили горы земли вверх по настилу, уложенному на пяти ступеньках, ведущих под землю.

– Говорят, что землекопы и археологи завтра или послезавтра вынесут на поверхность византийского торговца. Если, конечно, им удастся закончить раскопки последней крипты, где обнаружены еще два скелета. Хотел бы я, чтобы вы присутствовали при извлечении костей. – Опомнившись, Форсайт кивнул в сторону Пирса. – Вы оба, разумеется.

– Я ни за что это не пропущу. Меня всегда увлекала Византия, еще со школьной скамьи. – Александра явно была исполнена энтузиазма.

– Не вас одну, – усмехнулся Форсайт.

– Во всяком случае, не в нашей школе! – воскликнула она. – Там многие были увлечены римлянами и греками, к примеру.

– Филистимлянами, – подсказал Форсайт, состроив гримасу отвращения.

– Ими тоже. – Она рассмеялась.

Форсайт подошел к ней, якобы желая забрать карту. Пирс заметил, что Александра не допустила физического контакта с ним, сохраняя дистанцию. Она не прикасалась к мужчине, не заигрывала и не флиртовала с ним, не хлопала длинными ресницами. Она не только не отвечала на тоскливые взгляды Форсайта. Она их попросту не замечала.

Пирса огорчало лишь то, что ему она уделяла внимания ничуть не больше, чем доктору Форсайту.

Больше всего ее интересовали кости мертвых. Пирс не мог ревновать ее к мужчинам, покинувшим этот мир больше тысячи лет назад.

– Древние египтяне приобрели в наше время удивительную популярность, – пожаловалась Александра, внимательно рассматривая обрывок древнего одеяния, уложенный рядом с костями. – Но ведь это не единственная древняя цивилизация, достойная такого внимания.

Пирс подошел ближе к столам, рассматривая кости умерших и представляя себе кости в теле Форсайта, такие же сломанные.

Причем сломанные голыми руками. Его, Пирса, руками.

Он ничего не знал об извлечении тел из могил, но точно знал, как их туда отправлять.

Александра обернулась к мужу, чем отвлекла его от мрачных мыслей.

– Ты считаешь, что твой предок – Редмейн – может быть одним из тех, кто здесь погребен? Возможно даже, Редмейн – этот самый викинг? Это же потрясающе! – Она была похожа на ребенка, получившего неожиданный подарок.

Ее улыбка вывернула душу Пирса наизнанку, пролила прохладный бальзам на его раны, заменив все тени светом. Когда она так смотрела на него, он забывал обо всех своих подозрениях. Забывал, кто он и как его зовут, равно как и о том, что ей нужно от него.

Но только не о том, что ему нужно от нее.

А это – проклятье! – больше, чем ее несравненное тело.

Взбудораженный силой своего желания, Пирс отвел глаза и принялся рассматривать скелет викинга.

– Этот человек был похоронен с синим сигилом. – Он указал на остатки геральдического знака, на котором был виден синий щит. – Цвета Редмейнов всегда были ярко красными.

– Прекрасное наблюдение. – Снисходительность в голосе Форсайта заставила Пирса скрипнуть зубами. – Хотя я не думаю, что ваш отец сильно ошибался, предположив, что Редмейны отправились с этих берегов вместе с Вильгельмом Завоевателем. Вильгельм Малет строил здесь фортификационные сооружения, и он же являлся ключевой фигурой в победе в битве при Гастингсе вместе с Вильгельмом Бастардом, впоследствии ставшим Завоевателем. Малет много писал о рыжих скандинавах, отце и сыне. Один умер на этих берегах, другой построил замок Редмейн. Или, по крайней мере, крепость, превратившуюся в руины. Я бы хотел когда-нибудь провести раскопки на ваших землях.

– Грандиозная идея. – Александра обратила на мужа полный надежды взгляд.

Вежливость требовала, чтобы он немедленно пригласил археологов к себе. Однако Пирс решил, что скорее ад превратится в ледяную пустыню, чем он подпустит Форсайта к замку.

Пирс издал некий звук, предоставив собравшимся интерпретировать его как угодно. Он встретился глазами с Форсайтом, и они поняли друг друга. Их антипатия была взаимной.

Слишком увлеченная изучением образцов, Александра почти не обращала внимания на мужчин. Она перешла к персидскому столу, где, помимо скелета, были разложены черепки, корзины и украшения.

– Если Редмейн-старший был настолько важен для Вильгельма Завоевателя и помог ему объединить империю, почему его захоронили в безымянной могиле нищего за пределами города?

Форсайт направился к ней, но Пирс ловко вклинился между ними, оттеснив его в сторону. Он взял со стола кольцо, грубое, но искусно украшенное, и принялся изучать его, наслаждаясь явным огорчением Форсайта.

– Прошу простить мою необразованность, – сухо проговорил он, – но только среди этих людей почти не было нищих.

– Вы правы, – неохотно согласился Форсайт. – Они – богатые торговцы из далеких стран, и я вначале предположил, что это место отведено для погребения чужеземцев. Однако чужеземцы похоронены и на святой земле монастыря.

– Я все поняла! – Александра порывисто схватила Пирса за руку. Она была не в силах сдержать восторг. – Язычники! – воскликнула она.

– Клянусь Юпитером, она права, – выдохнул Форсайт.

– Все эти люди: викинг, мавр и перс, не были христианами, и потому их не разрешили хоронить на святой земле монастыря. – Она обернулась к Пирсу, и он замер, очарованный. Вот оно – искры в глазах. Интеллектуальный блеск и девичья радость. Головокружительная смесь. – Твои предки, Редмейны, были христианами или язычниками? – спросила она.

Пирс, глядя на жену, тщетно пытался отвлечься и сосредоточиться на археологической проблеме. Пожалуй, он не выдержит десять дней без нее.

– Магнус Редмейн, сын, построил монастырь Святой Троицы на землях Редмейнов почти сразу после старой крепости, – наконец заговорил он. – Но по всем рассказам он завещал похоронить себя по обычаям викингов.

– Его тело сожгли на лодке в море? – Лицо Александры сияло романтическим восторгом, и часть льда, заморозившего сердце Пирса, растаяла.

– Совершенно верно. – Он послал жене дразнящую улыбку, понимая, что не может рассчитывать на должный эффект из-за своего уродства. – Говорят, в те времена жен сжигали вместе с мужьями, чтобы они сопровождали своих супругов в Валгаллу.