И еще он был непростительно жесток, когда решил, что она обманула его насчет девственности.

Она не играла в невинность. Бедняга действительно не знала, что делать. Она раньше никогда не испытывала удовольствия. Только боль.

«Ты утверждала, что тебя никогда не целовали? Но тебя определенно кто-то поимел».

Пирс забыл, что надо дышать, погружаясь в не имеющую дна бездну сожалений, потрясения и ненависти к самому себе. У него даже колени задрожали.

Словно монстр, которым он никогда не хотел быть, он терзал свою несчастную жену.

Игры. Поддразнивание. Мучительное десятидневное ожидание. А она всего лишь хотела поскорее исполнить обязанности жены. Ей больше всего хотелось оставить ожидание их исполнения в прошлом, чтобы они не висели у нее над головой, словно Дамоклов меч.

Ожидание чего-то ужасного часто стократ хуже реаль- ности.

А как он решил ситуацию сегодня? Продемонстрировал ей свое обнаженное тело и возбужденный фаллос, прижался к ней, стал целовать с дикой похотью, вырвавшейся наружу из-за недавнего столкновения со смертью и усиленной ее изысканной женской красотой.

Он притиснул ее к скале, взял в плен своим неуклюжим телом, думая лишь о том, чтобы она обхватила его своими длинными изящными ногами и он смог, наконец, вонзиться в нее и испытать разрядку.

Ни одна женщина не заслуживает такого при первой встрече с новым любовником, и неважно, сколько их у нее было раньше. Тем более если речь идет о женщине с весьма специфической травмой в прошлом.

Ему было до боли стыдно за свое поведение, однако он не мог сейчас предстать перед женой, исполненный такой бессильной дикой страстной ненависти.

Никогда. Больше никогда он ее не испугает. Никогда не обрушит на нее живущую в его душе ярость. Никогда в жизни.

Ему было необходимо выпустить пар, чтобы сохранить рассудок и подготовиться к следующей встрече. Потому что даже сейчас он ощущал вспышки убийственного гнева и желание получить от нее ответы.

Кто? Когда? Где теперь можно найти мерзавца?

Ведь этот негодяй – исчадье ада. Ему не место на земле, пусть даже грешной. Но прежде он должен познать всю силу гнева герцога Редмейна.

И неважно, что месть запоздала. Она будет. Методичная. Кровавая. Смертельная.

Но об этом позже. Прежде чем он найдет и разорвет на части истинного монстра, он обязан помочь жене обрести себя.

Она заслужила это. Александра должна хотя бы чувствовать себя в безопасности рядом с ним. В безопасности от него.

Он отыскал в груде обломков ее панталоны и аккуратно повесил их на веревку. У него дрожали руки. Панталоны казались очень маленькими и на удивление чистыми в разгромленной им комнате.

А потом он отправился на поиски жены, готовый ответить за все свои преступления против нее, намеренные или нет.

В вестибюле Констанс в одиночку сдерживала натиск удивленных клерков, портье и так понравившегося Пирсу метрдотеля. Все смотрели на него, одни с удивлением, другие с опаской.

– Завтра я возмещу все, что сломал, и заплачу за любые дополнительные работы, – устало проговорил он. – Я не мог… я не хотел идти к ней…

– Не беспокойтесь, ваша светлость, – тихо сказала горничная. – Они знают только то, что должны знать, но они все понимают.

– Что они понимают? – нахмурился Пирс. Он не хотел больше смущать жену.

Констанс уже открыла рот, чтобы ответить, но молодой портье перебил ее, сказав по-французски:

– Кто-то хотел причинить вред женщине, которую он любит.

Пирс устало повернулся и медленно направился к служебной лестнице, не позволяя себе задуматься, почему не поправил юношу.


Пирс открыл дверь в комнату Александры, не обнаружил ее, окликнул, не получил ответа и остановился в дверном проеме, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте.

В комнате не горела ни одна лампа, а дневной свет за окном уже давно уступил место ранним сумеркам. Дамастные занавески кремового цвета колыхались на ветру – все окна в комнате были открыты. Больше никакого движения не было.

Тем не менее он ощущал ее присутствие. Некое тяготение, надо признать, довольно мощное – вероятно, так луна действует на приливы и отливы, – заставило его войти в комнату и осмотреть все углы. В одном из них он и обнаружил свою жену. Александра втиснулась между гардеробом и стеной и сидела на полу неподвижно, с каменным лицом, обхватив руками колени, и смотрела прямо перед собой.

На этот раз он окликнул ее громким шепотом. Она вздрогнула, но не посмотрела на него, пока он не обошел кровать и не остановился рядом.

Пирсу хотелось задать ей сотню вопросов, первым из которых был стандартный, но очень важный: «Ты в порядке?»

Но он прикусил губу и не стал зря сотрясать воздух. Было совершенно очевидно, что она не в порядке.

И в этом виноват он, по крайней мере частично.

Александра встала, сделала шаг вперед и остановилась прямо перед ним. Ее спина была очень прямой, плечи расправлены. Она напоминала мученицу, готовую встретить свою судьбу. Пирсу очень хотелось помочь ей, поддержать, обнять, но он не был уверен, что в этот момент ей будет приятно его прикосновение.

В мягкой синеве сгущающихся сумерек она казалась очень бледной. Глаза были заплаканными, лицо осунувшимся. Губы, припухшие от поцелуев – его жадных поцелуев, – дрожали.

Кого-то привлекла ее красота, и он превратил ее в трагедию. Несмотря на простую одежду и практичный стиль, только слепой мог не заметить ее царственную осанку и идеальные пропорции тела.

Смотреть на нее – все равно что созерцать редкую совершенную красоту. Блестящая живая женщина с улыбкой, полной тайн. Истинный шедевр – это она, а вовсе не Мона Лиза.

Александра красивее, соблазнительнее.

Какой мужчина мог решить, что имеет право не только созерцать это совершенное произведение искусства? Какой демон в человеческом обличье мог воспользоваться ее невинностью без ее согласия?

Охваченная наслаждением, она излучает свет. Как мог кто-то причинить ей боль?

Хотя по ее щекам струились слезы, голос был тверд:

– Я должна тебе кое-что объяснить.

– Александра! – Он порывисто шагнул к ней и вздрогнул, когда она испуганно попятилась. – Я знаю.

– Сначала я должна извиниться за… за…

– Не смей! – Пирс снова шагнул к ней, но руки, сжав кулаки, убрал за спину, чтобы ненароком ее не коснуться. Это простое движение потребовало воистину титанических усилий. Он и не подозревал, что способен на такие подвиги. – Я знаю, – повторил Пирс. – Мне известен твой секрет. Тот самый, который ты так отчаянно пыталась от меня скрыть.

Она с шумом втянула в себя воздух, лицо из бледного стало серым. На какое-то время она перестала дышать.

– Кто-то изнасиловал тебя. Это так?

Ну вот, он и произнес это слово, хотя и всячески оттягивал этот момент. Оно расцарапало его горло, как осколки стекла, и оставило во рту мерзкий вкус отвращения и сожаления. Но его следовало произнести. Секрет, разделявший их, больше нельзя было замалчивать. Его следовало озвучить, чтобы жить дальше.

Сначала исказилось ее прелестное лицо, а потом ослабело тело.

Ноги перестали ее держать, и она опустилась на пол, оказавшись в лужице шелковых юбок. Александра прижала обе руки к животу, словно это давало ей возможность не развалиться окончательно, и принялась раскачиваться взад-вперед, издавая странные сдавленные звуки, больше всего похожие на рев раненного зверя. Они вырывались наружу сквозь стиснутые зубы, несмотря на все ее попытки сдержать их.

Она старается не разрыдаться, понял Пирс, не выпустить эти ужасные звуки наружу. Подавить их. Проглотить. В какой-то момент она даже зажала рот обеими руками. Но проиграла сражение.

Рыдания все равно прорвались. Словно жуткие демоны, они вырвались из ее измученного тела и заполнили собой ночь.

Пирс рухнул на колени рядом с ней. Он был рядом, но не прикасался к рыдающей женщине. Он разделял ее боль, но не произносил ни слова. В его словарном запасе просто не было слов для такой боли, равно как и для ее утешения.

Несмотря на это – или благодаря этому, – чудо свершилось. Александра рванулась к нему и упала в его объятия, сотрясаясь от рыданий.

Пирс, не вставая с пола, привлек ее к себе. Он ничего не мог сделать – только держать ее в своих объятиях и ждать. Она уткнулась лицом ему в грудь – туда, где билось его сердце, которое разрывалось от боли и сострадания.

Он прижал ее голову к себе, не желая, чтобы она видела глубину его собственных эмоций. Его слезинки не струились по щекам. Встретив на своем пути шрамы, они отклонялись и исчезали в бороде.

Пирс был готов отдать свой замок за то, чтобы стереть из ее памяти прошлое. Он бы пожертвовал своим именем, титулом, состоянием, чтобы повернуть вспять пески времени и не дать несчастью случиться. Да что там состояние – он бы отдал за это свою жизнь.

За нее.

Смелая отважная женщина. Она продала себя Ужасу Торклифа, продала свое тело, с которым однажды так грубо обошлись, монстру, чтобы спасти от краха свою семью.

Она сама построила свою жизнь после случившегося, наполнив ее удивительными свершениями.

Пирсу еще не приходилось встречать подобных женщин. И она сама предложила ему себя.

Тогда он не понял, какой бесценный дар получил.

Он был полным идиотом, непроходимым тупицей, самодовольным ослом. Почему он так пекся о наследниках? С какой стати так стремился отомстить кузену? Если подумать, чего он вообще добился в жизни? Что совершил? Ну, родился. А что потом? Делал то, что ему нравится? По праву рождения он всего лишь представитель рода варваров, которые некогда убили достаточно много людей, чтобы король стал им обязанным.

Пусть он герцог, зато она – приз, драгоценная награда. Доктор археологии. Лингвист. Леди. Человек, имеющий цель и значимость.