Уилл недоверчиво уставился на нее.

– Все это тебе поведал лорд Леджер? – спросил он.

Эви кивнула.

– Невероятно! И потом он позволил тебе увидеться с Боумонтом, вопреки приказаниям герцога?

Эви лишь отмахнулась от этого вопроса.

– Тебя послушаешь – и все кажется хуже, чем на самом деле, – заметила она. – Я просто сказала лорду Леджеру, что Майкл владеет информацией, которую тебе нужно знать, и что я – единственная, кто может ее у него получить.

Уилл отступил на шаг, чтобы между ними появилось небольшое расстояние.

– Так ты все-таки знала, что Боумонт лжет, не так ли?

Эви неохотно кивнула. Ей сильно не понравился суровый взгляд Уилла.

– И когда ты это поняла? – поинтересовался он. Теперь Эндикотт словно вел допрос, а Эви была подозреваемая.

– Думаю, примерно в то же время, что и ты, – отозвалась Эви. – Когда Майкл начал крутить что-то об именах в найденном списке.

– Но ты все же промолчала, – Уилл покачал головой. – По сути ты защищала Боумонта, хотя знала, что он замешан в этой истории. Как ты могла предпочесть его своей стране, Эви? Мне?

Эви заставляла себя не слишком остро реагировать на слова капитана Эндикотта. В конце концов, она ждала от него чего-то в этом роде, такого же пафосного.

– Это не то, что ты думаешь, – ответила она. – Он мог лишь догадываться о предполагаемом заговоре. Мог, – подчеркнула Эви поднимая руку, чтобы остановить начавшего было ей возражать Уилла. – Майкл действительно не состоит в заговоре, и он никоим образом не содействует ни прямо, ни косвенно заговорщикам. Именно поэтому он согласился рассказать мне, что знает. Он невиновен, клянусь!

Уилл пригладил мокрые волосы и повел мускулистыми плечами под тонкой тканью облегающего жилета. Святой Господь, этот человек образец мужской силы и грации, – подумала Эви. – Что он во мне нашел?

– Дадим компетентным людям принять решение, виновен Боумонт или нет, – произнес Уилл спокойно. – А пока расскажи мне все, что тебе известно.

– Конечно, но я была бы тебе благодарна, если бы ты предложил мне сесть. А то ты так смотришь на меня, словно собираешься проглотить, если я скажу то, что тебе не понравится.

На его суровом лице промелькнула печальная улыбка.

– Я скорее проглочу тебя, если ты скажешь что-нибудь приятное, – отозвался он. – Но я тебя понял.

Эви залилась краской, но к тому моменту, когда он притащил ее назад к креслу, она смогла вернуть себе самообладание. Отодвинув для себя стул из-за небольшого письменного стола, стоящего у окна, Уилл сел, сложил на груди руки и вопросительно приподнял брови, как бы приглашая ее начать рассказ.

– Из тебя бы вышел отличный мировой судья. Это я говорю на случай, если ты задумываешься о будущей карьере, – пошутила Эви. – Очень хорошо. Во время той ужасной встречи в Сент-Маргарет я уже знала точно, что Майкл понятия не имеет ни о каких предательских заговорах.

– Это ты так только думаешь, но как ты об этом узнала? – поинтересовался Эндикотт.

– Как? Видишь ли, я всегда чувствую, когда Майкл лжет. Это не очень хорошо ему удается, как ты, должно быть, заметил. К тому же за последние несколько лет я очень хорошо его изучила…

Эви замолчала, увидев, что Уилл прищурился, и из его глаз вот-вот полетят голубые искры.

– Не то чтобы очень хорошо, – поспешила она уточнить. – Не в том смысле, что ты, наверняка, подумал, вспомнив недавний случай в гостиной.

Но Уилл не внял ее словам.

– Тогда, быть может, все-таки объяснишь мне, что имела в виду, говоря, что ты очень хорошо его узнала, – стараясь сдержать ярость, прогремел Уилл.

Эви подняла руки, словно собираясь сдаваться.

– Мы же собирались пожениться, глупый ты человек. Неужели ты считаешь, что мы не говорили о том, какой бы хотели видеть нашу совместную жизнь? Мы с Майклом очень хорошие друзья, или можно сказать, что мы были очень хорошими друзьями, пока не появился ты и все не разрушил.

Уилл пожал плечами, похоже, не испытывая ни малейшего сожаления.

– Вы неисправимы, Волк Эндикотт, – вздохнула Эви.

Уилл нетерпеливо взмахнул рукой.

– Знаю, милая, но довольно уже говорить обо мне. Переходи, наконец, к делу, которое тебя сюда привело.

– Майкл вовсе не хитрый и не скрытный человек. Он страстен и открыт по отношению к тому, во что верит, и еще очень принципиален. Это человек, обладающий… повышенной чувствительностью, лучшего определения мне не подобрать. Он ненавидит насилие и убийства. – Она почесала нос. – Он очень щепетилен в этом смысле. Майкл даже отказывается охотиться, считая это убийством.

– Неужели? – хмыкнул Уилл, на которого слова Эви, похоже, не произвели должного впечатления. – Все это очень хорошо, но что, если за него кто-то другой делает грязную работу?

– Нет, – твердо ответила Эви. – Майкл никогда не стал бы участвовать в чем-то подобном. К тому же я не меньше него занимаюсь делами Хибернианской благотворительной ассоциации. Сомневаюсь, что он смог бы скрыть от меня сам факт участия в заговоре, даже если бы очень захотел.

– И все же он солгал, – скептическим тоном напомнил Эндикотт.

– Да, это единственное, но это пустяк. Майкл соврал поневоле, вовсе не собираясь обмануть тебя.

Уилл нахмурился.

– Что-то я тебя не понимаю, – сказал он.

– Это обыкновенный список из четырех имен, мужчин, у которых возникли трудности с адаптацией к жизни в Лондоне. Майкл близко к сердцу принимает то, что у этих бедолаг нет будущего в Лондоне, и считает, что им будет лучше в Америке – в Филадельфии или Бостоне например. Майкл даже сказал об этом Теренсу несколько недель назад. Теренс не придал этому значения, должна добавить.

Уилл с минуту размышлял над ее словами.

– К этому мы еще вернемся, – наконец промолвил он. – Давай все-таки внесем ясность: что же секретного в этом перечне имен? Так что же Боумонт тогда утаивает? Что-то его явно беспокоит, иначе он бы не вел себя так, как идиот.

Эви глубоко вздохнула, приводя в порядок мысли. Это будет самой сложной частью разговора.

– Ты когда-нибудь слышал о битве при Гарве?

– Боюсь, что нет, – покачал головой Уилл.

– Но я полагаю, что ты слышал о риббонменах из общества «Риббон». Я видела, как ты отреагировал на информацию о том, что мужчины, входящие в список, приехали из Лондондерри.

Уилл понимающе улыбнулся.

– Ты очень наблюдательна, Эви, – заметил он. – Да, мне известно, кто такие риббонмены. Все они – члены тайного католического общества, выходцы в основном из Северной Ирландии. Они борются против законов об арендаторах и выселения лендлордами-протестантами. Состоят ли мужчины из списка Майкла в этом обществе? Так состоят?

– Я дойду до этого через минуту, после того как расскажу тебе о битве. В 1813 году по окончании сельской ярмарки в Гарве, которая является частью Лондондерри, началось столкновение между сотнями риббонменов и членов организации «Оранж-Ордер». Майкл называет последних верноподдаными волонтерами, поскольку у них нет иного названия.

Уилл кивнул.

– Я знаком с организацией «Оранж-Ордер». Они виновны в зверствах не меньше, чем какие-нибудь радикальные католические группы, – заметил он.

– Верно, – согласилась Эви. – И те и другие были отменно жестоки, и результат, само собой, оказался плачевен, как тебе известно.

Эви слышала рассказы об этих зверствах от женщин в Сент-Маргарет. Несмотря на все те трудности, с которыми они сталкивались в Лондоне, Эви удивилась, что они захотели оставить землю своих предков, охваченную чудовищным насилием.

Уилл наклонился вперед, упершись локтями в бедра, и вопросительно заглянул Эви в лицо.

– В списке… мужчины из Лондондерри, я полагаю.

– Вообще-то все они из Гарвы, – тихо сказала Эви.

Уилл рывком выпрямился.

– Боже правый, так ты утверждаешь, что мужчины из списка – риббонмены и они здесь, в Лондоне?

Эви нахмурилась, услышав сердитые нотки в его голосе.

– Майкл не уверен, что они так назвали бы себя, особенно сейчас, – сказала она. – Но они покинули Ирландию после ужасного сражения, потому что… ну-у…

– Потому что они скрывались от ареста? – уточнил Уилл.

Эви невольно сочувствовала этим людям.

– Это вовсе не обязательно означает, что они в чем-то виновны в Ирландии или здесь, в Англии. Судя по словам Майкла, некоторых попросту задержали во время заварухи.

– А что скажешь об О’Шае?

– Терренс и не пытается скрыть свою принадлежность к обществу «Риббон», он ненавидит англичан.

– Да, я это заметил, – сухо отметил Уилл. – Итак, Боумонту стало известно, что мужчины беженцы, но он предпочел умолчать об этом. Мне очень жаль, но это не пойдет ему на пользу.

– Но это же не так, Уилл! – воскликнула Эви. – Майкл понятия не имел ни о заговоре, ни о тайной организации, пока мы ему не сообщили.

– Тогда почему, черт возьми, он просто не сказал мне правду?

– Во-первых, – стала объяснять Эви терпеливо, – Майклу даже в голову не могло прийти, что кто-то из этих людей имеет отношение к преступному заговору или готовящемуся покушению. Ему известны лишь их личные истории и тот факт, что они несчастливы в своей новой жизни.

– Но есть ведь и вторая причина, из-за которой Боумонт предпочел не делиться со мной своими сомнениями? – спросил Эндикотт, которого явно не удовлетворили объяснения Эви.

– Майкл обеспокоен тем, что этим людям никогда не дождаться справедливого слушания их дела. Их арестуют и повесят за измену, опираясь лишь на слухи и безумные предположения.

Уилл принялся было спорить с ней, но Эви остановила его, подняв руку.

– Ты же сам знаешь, сколько стрел из предрассудков и ненависти направлено на ирландских католиков, особенно здесь, в Лондоне. Со многими обращаются всего лишь чуть лучше, чем с животными. И ты можешь винить Майкла в том, что он о них беспокоится?

– Я все прекрасно понимаю, – хмурясь, произнес Уилл. – И я им симпатизирую. Но почему Боумонт хотя бы не поделился со мной своими тревогами? Я бы заверил его, что сделаю все возможное для того, чтобы с этими людьми обошлись справедливо.