— Все хорошо. Не поднимайтесь. Я ему все скажу. И позову сейчас доктора. Все будет в порядке, миссис Коул. Ну, успокоились?

Уверена. Все в порядке. Все хорошо. Все как должно быть… И этот хор сейчас замолчит. И кровь — яркая, красная — больше не будет капать на эти буквы на камне. Она коснулась тогда мертвого лица. И сейчас она ничего не боится.

Эллен. Ох, почему я не сказала, чтобы они не пускали ко мне Эллен? Теперь придется… Нет, ничего не придется.

— Ты вся разбилась, дорогая. Джейсон не в себе оттого, что ты не хочешь его видеть. Он в отчаянии. Мы все были в отчаянии. Харви заболел, когда узнал о том, что с тобой произошло. Он страшно переживает. Розы от него. Посмотри, какие розы, Каро!

Она ощутила аромат и вдруг увидела букет кроваво-красных роз. Слова потоком выливались из Эллен.

— Вообще-то у тебя просто сотрясение мозга, дорогая, а больше ничего, так думает доктор. Представляешь, как тебе повезло! Как удачно, что мы подоспели вовремя. Ты в частной клинике, это Харви настоял. А камень мы унесли из дома. Весь этот ужас произошел из-за него. Джейсон нашел место, где он должен лежать и отнес его туда. А я сейчас возвращаюсь в Вашингтон. Я действительно не могла оставаться больше ни одного дня в этом Богом проклятом доме. Неудивительно, что ты… Я не утомила тебя, дорогая?

— Нет… да. Иди…

Комната оказалась зеленой. Это она выяснила на следующий день, когда пришла в себя. Ее глаза могли уже фокусироваться на предметах. В течение целого дня она лежала пластом, пытаясь соединить картины, возникающие в голове, с реальностью. Солнечный свет отражался от потолка и придавал золотистый оттенок бледно-зеленым стенам.

Платье на ней было такого же цвета. А сама она была желтоземлистого цвета. Маленькая девочка, выглядевшая как высохшая земля. Они так сказали. Они разговаривали у нее над головой. Розовый — один из ее любимых цветов.

Нет, тетя Фреда никогда не разрешала ей носить розовое. Это Полли Джин носила розовое, помнишь?

Полли Джин была самой любимой. А я никогда не была любимой. Ни у тети Фреды, ни у дяди Амоса. Ни у Джейсона. Ни даже у моей мамы с распущенными волосами и легким смехом.

Луиза? Может быть, поэтому я придумала кого-то, кто любил меня больше всех.

Она приподнялась на кровати и вскрикнула от боли.

— Пожалуйста, дайте мне что-нибудь, чтобы перестала так болеть голова…

Боль стала меньше на следующий день. Она смогла немного поесть. Отвечала на вопросы сиделки. Даже попыталась улыбнуться. Она растянула губы, обнажив зубы, и все закричали:

— Чудесно! О, миссис Коул, вам действительно сегодня лучше.

Электроды, провода, перепутанные над головой, какие-то датчики, выводящие сигналы из ее мозга на ленту. Она тихо и покорно ждала, когда закончат снимать электроэнцефалограмму и расшифруют, что там у нее в голове на самом деле, узнают все ее секреты — об этой суке с соломенными волосами, о ярко-красной крови, проявляющей буквы на камне, и о криках толпы…

— Вы счастливая юная леди, — сказал ей доктор, похожий на известного киноактера, — вы упали очень удачно. Такое впечатление, что вы до конца боролись. Ваша ЭКГ в порядке. И у вас нет никаких переломов. Небольшое сотрясение — вот и все. И еще ушиб грудной клетки, но это скоро не будет вас беспокоить.

Сейчас она уже соображала почти ясно. Голова начинала работать четко, как прежде.

— Ничто не будет меня беспокоить.

И еще она подумала: «А что если бы я умерла там, в том месте, где это случилось? Что бы тогда со мной сделали те женщины?»

Ее мысли без конца возвращались к женщинам, которые являлись из далекого прошлого. Доктор обратился к ней ласковым голосом:

— Миссис Коул, меня очень огорчает, что вы отказываетесь видеть своего мужа.

— Я отказываюсь видеть его?

— Так сказала сиделка. Еще она сказала, что у вас началась истерика при одном упоминании о нем.

— Сейчас это меня уже не расстроит.

Она посмотрела на свои ногти. Один из них был обломан, а ноготь на большом пальце левой руки был синим.

Доктор поправил предметы на ее прикроватном столике, а затем, помолчав немного, обратился к ней снова:

— Миссис Коул, никто так и не знает, что с вами произошло. Не могли бы вы рассказать мне обо всем?

— Я просто упала.

— Просто упали? В такое время, в таком месте? Как вам пришла идея вообще пойти туда?

— Вы предполагаете суицид? Нет. На самом деле я просто оступилась на тропинке, потому что еще раньше у меня соскочил один ботинок и упал вниз.

— Да, я видел этот порез и еще подумал, что он не похож на те, которые случаются при падении. Но ботинок не решает главную проблему. Знаете, если вы все-таки захотите поговорить с кем-то, то… У нас есть очень хороший психиатр, и он отлично разбирается в подобных случаях… Ну в случаях, когда с людьми происходит что-то необычное или, может быть, когда их что-то беспокоит.

Когда привидение возвращается назад через долгое время, подумала Каролин, и те женщины, что преследовали ее, возвращаются тоже.

Она положила руки на простыню и заметила, что они дрожат.

— Нет, меня ничто не беспокоит.

— Хорошо. Тогда все прекрасно. Я действительно не знаю, что сказать вашему мужу. Я никогда не видел человека более расстроенного, чем он. Сегодня утром он позвонил мне снова и просил… Будьте добры, позвоните ему сами, поговорите с ним и тогда решите, можете вы с ним увидеться или нет.

Она отвернулась от него к стене и прошептала:

— Хорошо. Позвоните ему и скажите, что он может прийти.

— Вот и хорошо! — сказал он ласково. — Я очень рад. Вы замужем за таким прекрасным молодым человеком…

ГЛАВА 15

Они кружили по извилистой дороге до того момента, когда Каролин смогла рассмотреть их маленький домик, притаившийся за деревьями. С этого расстояния он выглядел таким же, каким она увидела его в первый раз, когда Макларен, указывая на него, произнес: «Вот ваш дом».

Если бы в тот момент она могла предвидеть будущее, она попросила бы Макларена повернуть обратно. Но тогда она не почувствовала ничего угрожающего, как не чувствовала и сейчас. Кругом было пустынно, будто замерло в ожидании. Но теперь у нее не было путеводной нити. Впереди — пустота и никакой уверенности ни в чем.

— Здесь наш дом! — когда-то сказала она Джейсону.

Сейчас ей страшно было представить, что она сможет разговаривать с Джейсоном.

Он снова взял ее за руку. Все время, с того момента, когда они выехали за ворота клиники, он только и делал, что держал ее за руку.

Она думала, что ей надо что-то ему сказать, но никак не могла придумать, что именно. А когда она вырывала у него руку, он гладил ее по волосам. И еще он, конечно, говорил:

— Двенадцать дней. Мне кажется, что прошло так много времени. Да, Постреленок, как будто полвечности мне пришлось пережить. Это были самые длинные двенадцать дней в моей жизни, но сейчас я возвращаюсь домой.

Он сделал последний поворот и подрулил к дому. Он открыл дверь машины и снова взял ее за руки. Она попыталась вырваться, но он только крепче прижал ее к себе.

— Дорогая, прости меня. Ты все еще ненавидишь меня? Ну, знаешь, я только… ведь это так естественно для мужчины… Я не думал, что это настолько затронет тебя.

Она чувствовала себя такой разбитой, что у нее даже не было сил ответить ему, не то что куда-нибудь уехать от него. Ей хотелось только одного, чтобы он не прикасался к ней. Она даже почувствовала легкое смущение от его страстных извинений.

— Ты хотела оставить меня, да? — она увидела боль в его глазах. — Но я пришел, чтобы увести тебя обратно. Я начну снова ухаживать за тобой. Я буду завоевывать тебя снова и снова.

Она попыталась улыбнуться и ухватилась за косяк двери.

— Но я вернулась, Джейсон.

А про себя она подумала: «Возможно, я буду снова с ним спать. Может быть, я даже опять полюблю его. Я попытаюсь склеить то, что разбито. Если это возможно».

Джейсон бросился к машине за ее сумкой. Сумкой, которую Джейсон упаковал довольно рассеянно — она нашла там коричневое полосатое платье Эллен… Или в доме был кто-то еще, пока она была в клинике. Кто-то чужой был в ее доме, ходил по этим комнатам, касался этих предметов… Но она не хотела в это верить, не хотела даже думать об этом.

Ей показалось нереальным возвращение сюда, в маленький серый домик, от которого она уже отвыкла за время, проведенное в клинике. Джейсон предложил:

— Возьми меня под руку.

И она послушно оперлась на его руку. Земля плыла у нее под ногами, влажная теплота сентябрьского воздуха давила на нее. Несмотря на теплую погоду, чувствовалось, что лето уже ушло. Место, казалось, изменилось с тех пор, пока ее здесь не было. Земля под большим ореховым деревом была усыпана спелыми орехами, и Каролин даже заметила белку, ловко перетаскивающую орехи в дупло. Листья уже начали облетать, небольшой кучкой они лежали на верхней ступеньке. Хризантемы стояли во всей красе пышного цветения. Цинии выглядели еще очень яркими, но и в них чувствовалось приближение увядания.

Джейсон остановился и посмотрел вниз.

— Ты замечаешь здесь какие-нибудь изменения?

— Изменения? — она заметила на его лице улыбку маленького мальчика, который ожидает похвалы. Она оглянулась вокруг, наполовину жалея в душе, что не осталась в клинике, где никто ничего не ожидал от нее.

— Я вижу новый столб.

— Да. Это первое, что я сделал после того, как ты… после этого случая.

— Провел телефон?

— Да. Теперь у нас есть телефон. Я решил, что без телефона здесь невозможно жить. Теперь у нас в доме два аппарата. Один я установил справа от нашей кровати. И у Джинтеров теперь есть телефон. Они на одной линии с нами. Я научу тебя, как им можно звонить. Посмотри, что я еще сделал для тебя…